Нет, с телевидением это не связано. Мой спонсор… ну, вы знаете его, так сейчас он злой как собака, похоже, из-за раскрытых преступлений лишился больших денег, так он мне и намекнул, потому как намерен лично проследить за ходом расследования. На что намекнул? Я как раз собирался сказать. Он уверен, что прокуратура притушит дело, чтобы ненароком не добраться до источника, то есть до заказчика, поскольку это кто-то из Генеральной.
– Ты имеешь в виду Генеральную прокуратуру? – уточнила я.
– Это он имеет ее в виду, – поправил Бартек. – И судя по разгулу преступности в нашей демократической стране, он прав. Но сейчас уперся и не намерен так этого оставить. Кстати, он все знает о Липчаке и Кубяке. А поскольку сам тоже шишка крупная, наверняка переполох в высших сферах поднимется немалый. А может, уже поднялся, только мы о нем не знаем.
Я вздохнула:
– Жаль, но ничего новенького ты нам не сообщил. Я надеялась, может, намекнешь на какую высокопоставленную особу. Очень подходят в данном случае и генеральный прокурор, и председатель Верховного суда, и министр внутренних дел, и… кто там еще? Ведь не может же генеральный прокурор не знать, что творится во вверенных ему прокуратурах, не может же он не читать газет, не смотреть телепередач, не включать радио, не слышать, о чем говорят люди. И что, какова его реакция?
– Вот именно! – веско подтвердил Бартек и для убедительности несколько раз кивнул.
Марта невинным голоском заметила:
– А мне казалось, ты решила больше политикой не заниматься.
Я возмутилась:
– Решила, так что? Разве я собираюсь писать об этом в книгах? Разве хоть словечко в нашем сценарии вырвалось у меня? Но когда от дурацкого трупа просто житья нет… В реальности! И столько сразу подозрительных личностей, просто так и прут, так и прут…
Тут в домофоне прозвучал Витек, и я пошла открывать ему дверь, на ходу поучая Марту:
– А ты не мели ерунды, Бартеку и в самом деле потребовался предлог, но ты ведь сама об этом позаботилась. Я бы тоже вышла из себя, увидев, как Доминик воет у тебя на груди.
– На плече! – выкрикнула Марта.
– Один черт! – бросила я ей в ответ, открыла дверь и, вернувшись в комнату, набросилась теперь на Бартека:
– И ты тоже хорош, настоящий мужчина, холера! Глянет, надуется и задом повернется, вместо того чтобы по-человечески выяснить, в чем дело. Никак не пойму, что с тобой, комплекс неполноценности, что ли, вдруг навалился? Мало ли что в жизни увидишь! Вот, скажем, какая-нибудь Дульцинея в твоей мастерской бьется в истерике, причин хоть отбавляй, дача сгорела, хахаль бросил с кучей малых деток. Ты, естественно, попытаешься успокоить женщину, из жалости по лопаткам похлопаешь, дашь выплакаться в жилетку. И, представь, Марта тебя за этим застукает. Так что? Ей тоже смертельно обидеться, развернуться и бежать на край света? Надо же все-таки хоть иногда и думать, мозги человеку для чего-то даны…
– Полностью согласен, хотя и не знаю, о чем речь, – поддержал меня Витек, вырастая на пороге. – Можно сесть? И кофе, пожалуйста.
– Кофе к селедке? – удивилась Марта.
– Так я буду их потреблять по отдельности, а не сразу, – пояснил Витек.
– А мне бы еще кусочек хлеба, – попросил Бартек.
– И пиво, можно? – вмешалась Марта. – Водки мне не хочется.
Я как-то быстро разделалась с кулинарной стихией, вернулась в комнату, и мы смогли приступить к продолжению нашей конференции.
Витек пришел поделиться с нами информацией, раздобытой известными ему путями: что-то шепнет на ухо коллега-таксист, что-то услышит в шоферской забегаловке, что-то сболтнет подвыпивший клиент. Сопоставление сведений, полученных из разных источников, давало многообещающие результаты.
Оказалось, все три преступления – убийство Красавчика Коти, Липчака-Трупского и поджог дома на Кленовой – совершил Пащик лично, о чем всем известно. В том числе и полиции. Прокуратура не выдвинула обвинительного заключения, мотивируя это отсутствием неопровержимых доказательств. Леха Пащика все же допросили, дал показания, а как же. Трое уважаемых граждан нашего города свидетельствовали, что в момент убийства Красавчика Коти Лех Пащик находился в автомастерской, что на Мокотове, точнее, в моечной, где сначала очень долго ждал своей очереди, поскольку не записался предварительно, затем его очень долго мыли, поскольку клиент потребовал двойную полировку воском, а уже по окончании процедуры он очень долго беседовал с одним знакомым, сидя в своем сверкающем лимузине. В сумме все это заняло около полутора часов.
Во время же пожара Пащик прогуливался по зоопарку, и это доказано, ибо в обезьяннике у него состоялась очень поучительная беседа с одним деятелем из МИДа, что деятель МИДа с готовностью подтвердил.
Тот факт, что на пожаре я видела его собственными глазами и, кроме того, он запечатлен на кассетах, записанных во время пожара, никакого значения не имеет. Кто поручится, что на пленке фигурирует именно Пащик? Какой-то отдаленно напоминающий его тип, причем с усами и косичкой, в то время как всем известно – Лех Пащик ни усов, ни косички не носит. Номер автомашины тоже не доказательство, его заметила и записала только я, могла легко и ошибиться, Пащик торчал в обезьяннике, и все тут!
– А Трупский? – с надеждой поинтересовалась Марта. – Сам себя задушил?
– Сам, – хладнокровно подтвердил Витек, к нашему всеобщему удивлению, и взял себе добавки селедочки. – Не повезло бедняге, запутался в шнуре от гардин. Должно быть, по пьяной лавочке. Несчастный случай. Я об этом почему знаю? Рассказывал мне кореш, что аккурат во время его пребывания в вытрезвителе там искали пьянчугу с подходящей группой крови, чтобы ее анализ приложить к материалам о гибели Трупского, и, как назло, подходящей не попадалось. Пришлось пошуровать среди постоянных клиентов вытрезвителя, нашелся-таки один, так на радостях ему пообещали в следующий раз бесплатно обслужить.
– Ничего не скажешь, правовое государство, – вздохнул Бартек.
– Вечно он употребляет какие-то странные, непонятные слова, – скривилась Мартуся.
– Пташинский же вообще не помирал в "Мариотте", его прикончили какие-то бандиты в том подвале, на участке с недостроенным домом, – добавил Витек.
– У меня тоже есть что сказать, – поспешила я, не давая Марте и Бартеку отреагировать на новость Витека. – Тот молодой громила из "Мариотта" прекрасно известен полиции, хотя официально ей не к чему придраться. Майор волосы на себе рвал, но сделать они ничего не могут, вот и признался мне, попросив держать язык за зубами. Этот бык был подручным Красавчика, а потом переметнулся к новому хозяину, видя в том для себя прямую выгоду. Утешает лишь то, что благодаря ему полиция вышла на очень важную персону, но о ней мне сказать не захотели, даже не намекнули, из какой она области нашей политики или экономики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Ты имеешь в виду Генеральную прокуратуру? – уточнила я.
– Это он имеет ее в виду, – поправил Бартек. – И судя по разгулу преступности в нашей демократической стране, он прав. Но сейчас уперся и не намерен так этого оставить. Кстати, он все знает о Липчаке и Кубяке. А поскольку сам тоже шишка крупная, наверняка переполох в высших сферах поднимется немалый. А может, уже поднялся, только мы о нем не знаем.
Я вздохнула:
– Жаль, но ничего новенького ты нам не сообщил. Я надеялась, может, намекнешь на какую высокопоставленную особу. Очень подходят в данном случае и генеральный прокурор, и председатель Верховного суда, и министр внутренних дел, и… кто там еще? Ведь не может же генеральный прокурор не знать, что творится во вверенных ему прокуратурах, не может же он не читать газет, не смотреть телепередач, не включать радио, не слышать, о чем говорят люди. И что, какова его реакция?
– Вот именно! – веско подтвердил Бартек и для убедительности несколько раз кивнул.
Марта невинным голоском заметила:
– А мне казалось, ты решила больше политикой не заниматься.
Я возмутилась:
– Решила, так что? Разве я собираюсь писать об этом в книгах? Разве хоть словечко в нашем сценарии вырвалось у меня? Но когда от дурацкого трупа просто житья нет… В реальности! И столько сразу подозрительных личностей, просто так и прут, так и прут…
Тут в домофоне прозвучал Витек, и я пошла открывать ему дверь, на ходу поучая Марту:
– А ты не мели ерунды, Бартеку и в самом деле потребовался предлог, но ты ведь сама об этом позаботилась. Я бы тоже вышла из себя, увидев, как Доминик воет у тебя на груди.
– На плече! – выкрикнула Марта.
– Один черт! – бросила я ей в ответ, открыла дверь и, вернувшись в комнату, набросилась теперь на Бартека:
– И ты тоже хорош, настоящий мужчина, холера! Глянет, надуется и задом повернется, вместо того чтобы по-человечески выяснить, в чем дело. Никак не пойму, что с тобой, комплекс неполноценности, что ли, вдруг навалился? Мало ли что в жизни увидишь! Вот, скажем, какая-нибудь Дульцинея в твоей мастерской бьется в истерике, причин хоть отбавляй, дача сгорела, хахаль бросил с кучей малых деток. Ты, естественно, попытаешься успокоить женщину, из жалости по лопаткам похлопаешь, дашь выплакаться в жилетку. И, представь, Марта тебя за этим застукает. Так что? Ей тоже смертельно обидеться, развернуться и бежать на край света? Надо же все-таки хоть иногда и думать, мозги человеку для чего-то даны…
– Полностью согласен, хотя и не знаю, о чем речь, – поддержал меня Витек, вырастая на пороге. – Можно сесть? И кофе, пожалуйста.
– Кофе к селедке? – удивилась Марта.
– Так я буду их потреблять по отдельности, а не сразу, – пояснил Витек.
– А мне бы еще кусочек хлеба, – попросил Бартек.
– И пиво, можно? – вмешалась Марта. – Водки мне не хочется.
Я как-то быстро разделалась с кулинарной стихией, вернулась в комнату, и мы смогли приступить к продолжению нашей конференции.
Витек пришел поделиться с нами информацией, раздобытой известными ему путями: что-то шепнет на ухо коллега-таксист, что-то услышит в шоферской забегаловке, что-то сболтнет подвыпивший клиент. Сопоставление сведений, полученных из разных источников, давало многообещающие результаты.
Оказалось, все три преступления – убийство Красавчика Коти, Липчака-Трупского и поджог дома на Кленовой – совершил Пащик лично, о чем всем известно. В том числе и полиции. Прокуратура не выдвинула обвинительного заключения, мотивируя это отсутствием неопровержимых доказательств. Леха Пащика все же допросили, дал показания, а как же. Трое уважаемых граждан нашего города свидетельствовали, что в момент убийства Красавчика Коти Лех Пащик находился в автомастерской, что на Мокотове, точнее, в моечной, где сначала очень долго ждал своей очереди, поскольку не записался предварительно, затем его очень долго мыли, поскольку клиент потребовал двойную полировку воском, а уже по окончании процедуры он очень долго беседовал с одним знакомым, сидя в своем сверкающем лимузине. В сумме все это заняло около полутора часов.
Во время же пожара Пащик прогуливался по зоопарку, и это доказано, ибо в обезьяннике у него состоялась очень поучительная беседа с одним деятелем из МИДа, что деятель МИДа с готовностью подтвердил.
Тот факт, что на пожаре я видела его собственными глазами и, кроме того, он запечатлен на кассетах, записанных во время пожара, никакого значения не имеет. Кто поручится, что на пленке фигурирует именно Пащик? Какой-то отдаленно напоминающий его тип, причем с усами и косичкой, в то время как всем известно – Лех Пащик ни усов, ни косички не носит. Номер автомашины тоже не доказательство, его заметила и записала только я, могла легко и ошибиться, Пащик торчал в обезьяннике, и все тут!
– А Трупский? – с надеждой поинтересовалась Марта. – Сам себя задушил?
– Сам, – хладнокровно подтвердил Витек, к нашему всеобщему удивлению, и взял себе добавки селедочки. – Не повезло бедняге, запутался в шнуре от гардин. Должно быть, по пьяной лавочке. Несчастный случай. Я об этом почему знаю? Рассказывал мне кореш, что аккурат во время его пребывания в вытрезвителе там искали пьянчугу с подходящей группой крови, чтобы ее анализ приложить к материалам о гибели Трупского, и, как назло, подходящей не попадалось. Пришлось пошуровать среди постоянных клиентов вытрезвителя, нашелся-таки один, так на радостях ему пообещали в следующий раз бесплатно обслужить.
– Ничего не скажешь, правовое государство, – вздохнул Бартек.
– Вечно он употребляет какие-то странные, непонятные слова, – скривилась Мартуся.
– Пташинский же вообще не помирал в "Мариотте", его прикончили какие-то бандиты в том подвале, на участке с недостроенным домом, – добавил Витек.
– У меня тоже есть что сказать, – поспешила я, не давая Марте и Бартеку отреагировать на новость Витека. – Тот молодой громила из "Мариотта" прекрасно известен полиции, хотя официально ей не к чему придраться. Майор волосы на себе рвал, но сделать они ничего не могут, вот и признался мне, попросив держать язык за зубами. Этот бык был подручным Красавчика, а потом переметнулся к новому хозяину, видя в том для себя прямую выгоду. Утешает лишь то, что благодаря ему полиция вышла на очень важную персону, но о ней мне сказать не захотели, даже не намекнули, из какой она области нашей политики или экономики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82