Председателя Высшего суда? Сейм? В конце концов, заседания Сейма происходят открыто, вон, даже по телевизору транслируют. Не могут же они поставить на голосование вопрос — преследовать убийцу или отпустить его на все четыре стороны? Хотя что я говорю, ещё как могут, вон какие предложения проходят — волосы дыбом становятся, вряд ли что их скомпрометирует… Ну, предположим, вы знаете, кого именно следует прижать. Так отловить мерзавца, если он такой скользкий и не найдётся законного основания вытащить его на свет Божий, втихую заняться подонком, есть же у него жена, дети?.. Пригрозить серьёзно, вдруг подействует и он выдаст нужное распоряжение.
Майор, открывая за моей спиной бутылку с пивом, поинтересовался:
— Пани предлагает мне лично этим заняться?
— Не обязательно. Нанять весёлых хлопцев.
— Ага, превосходная идея — мне собрать шайку террористов. Мы и так страдаем от терроризма, по всему миру сейчас эта проблема выходит на первый план. Итак, вы предлагаете с преступниками бороться преступным путём?
— Если другим нельзя…
— Может, другой найдётся. Я же сказал вам — появились шансы. И хватит разговоров о политике.
Оставив в покое морские просторы, я повернулась к собеседнику. Моя надежда приняла несколько иной характер.
— Ну так что? — нетерпеливо спросила я. — Сейчас, когда вы уже обо всем знаете…
— А где доказательства? Хотя бы заполучить показания этих людей в письменном виде. И Гжеляк хорош… Вы могли бы исправить это упущение? Да, да, именно вы, ему ничего не скажут. Насколько я понял, есть люди, готовые дать показания. Девушка из «Пеликана», Колодзей, рыбаки… Кто ещё? Кельнер, швейцар. Способны вы получить показания за их подписью?
— Попытаться во всяком случае могу.
— Попытайтесь. Для собственного удовольствия, ибо официально дело закрыто. Сбежавшего рыбака я постараюсь разыскать сам, по блату, так сказать. Почему на этом пляже так мало народа?
— Ведь здесь же не живут местные, нет домов, значит, нет и курортников. Оживлённо лишь тогда, когда приезжает какой-нибудь детский или молодёжный лагерь, разбивают палатки. Сейчас их тоже нет, одни нудисты. Вон те кирпичные бараки, видите?.. — остались от пограничников, и бункер тоже. Бараки используют рыбаки, лебёдку здесь установили, вытаскивают на берег свои лодки и катера. А до человеческого жилья отсюда в любой конец пять километров, редко какие отдыхающие добираются, хотя в самой Крынице пляжи переполнены. Ночью тут, наверное, и вовсе никого нет, даже сторожа.
— Уверен, что нет.
— Почему вы так уверены, пан майор?
— А как вы думаете, когда привели в негодность канат? Средь бела дня, при свидетелях?
Чуть ли не с нежностью поглядев на майора, я порадовалась — как хорошо, что появился среди нас профессионал высокого класса. Вот, сразу ему приходят в голову умные мысли. А теперь проверит людей, станет ясно, кто есть кто…
Следующего вопроса я не успела задать, так как появился Болек. Он спустился сверху в своей рыбацкой одежде, поглядел на медленно приближающиеся лодки и опять поднялся на дюну. Оставив майора наблюдать на нудистами, что он делал с большим интересом, я отправилась за свежими новостями.
Болек крутился возле одной из вытащенных на песок лодок, делая вид, будто что-то в ней починяет. Немножко попритворявшись, что любуюсь сверху на море, я решилась приблизиться к парню, ведь рядом не было ни души.
— Ничего новенького, — вполголоса информировал Болек. — По-прежнему мне ведено появляться здесь точно по графику.
— И что ни слова о несчастном случае на пляже?
— Ни слова. А у пани?
— Приехал тут один, — небрежно бросила я. — Считай, помощь прибыла. Сегодня встречаемся у него, пройдись под окном.
И сообщив, где именно и когда следует пройтись, я вернулась к майору.
— На мой взгляд, поддерживают свои прежние инструкции, чтобы ввести противника в заблуждение, — недовольно доложила я. — Не было тут никакого несчастного случая, а что приключился он, как раз когда Болек находился поблизости, — так это не имеет значения. А чем, собственно, Яцек занимается в Варшаве?
Похоже, поведение Яцека одновременно раздражало и смешило майора.
— Вытворяет жуткие вещи, — ответил он. — У него несколько помощников, помогают добровольно, но по разным причинам. Так, секретарша погибшего отца, уже немолодая женщина, обожала своего шефа и теперь намерена мстить за него всеми силами. Говорю пани, женщина готова на подвиг! Это она обнаружила очень существенную деталь. Оказывается, Шмагер уехал отсюда сразу же после обеда с Роевским и не знал, что тот умер. Узнал об этом только на следующий день, в Варшаве, встревожился и помчался к знакомому лаборанту, которому дал на анализ известную нам субстанцию. Узнав, что это аконитин, расспросил о его свойствах и ещё больше разъярился. Ему, похоже, и в самом деле были неизвестны истинные намерения работодателей, неизвестно, что аконитин смертельный яд, думал, просто сильное снотворное или средство, вызывающее, например, жесточайшее расстройство желудка, что должно явиться старшему Роевскому предостережением. Пока, дескать, по-хорошему предупреждают, если не отступится — пусть на себя пеняет. А Роевский и в самом деле поесть любил, это всем было известно, ну и Шмагер мог думать, что его послали для предупреждения, а не как киллера, наёмного убийцу.
— А когда узнал правду, проявил недовольство, — поняла я. — И стал опасен для окружающих, вот им и пришлось заставить его замолчать.
Тем временем первая лодка подошла к берегу, и майор пожелал наблюдать вблизи, как её станут вытаскивать на берег. Я же решила поплавать на своём матрасе, отдохнуть немного от всех этих ужасов. Надо же, как все получается! Сюда я приехала по личной просьбе Болека, а теперь мне на голову сваливается вся эта свистопляска!
* * *
В Крыницу я возвращалась одна, майор не пожелал воспользоваться моими услугами. Наверное, по дороге собирался что-то для себя выяснить.
Поскольку сержант в это время должен был находиться на службе, я заехала в полицию и сообщила ему о вечернем сборище, назвав адрес и ни словом не упоминая о приезде майора, после чего отправилась домой. Зигмуся я боялась до такой степени, что, скоренько ополоснувшись, поспешила покинуть квартиру и оставшееся до встречи время провела в сквере на скамейке.
Болек уже прохаживался под окнами майора. Когда вдвоём мы поднялись в квартиру, там уже был Яцек, и они с майором, похоже, успели все обсудить, потому как майор без промедления занялся второй жертвой мафиозных структур. Болек мужественно покаялся во всех совершённых грехах. Я подумала: парень понемногу начинает злиться и уже не такой затравленный.
— Наконец они откровенно признались, — сказал Болек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Майор, открывая за моей спиной бутылку с пивом, поинтересовался:
— Пани предлагает мне лично этим заняться?
— Не обязательно. Нанять весёлых хлопцев.
— Ага, превосходная идея — мне собрать шайку террористов. Мы и так страдаем от терроризма, по всему миру сейчас эта проблема выходит на первый план. Итак, вы предлагаете с преступниками бороться преступным путём?
— Если другим нельзя…
— Может, другой найдётся. Я же сказал вам — появились шансы. И хватит разговоров о политике.
Оставив в покое морские просторы, я повернулась к собеседнику. Моя надежда приняла несколько иной характер.
— Ну так что? — нетерпеливо спросила я. — Сейчас, когда вы уже обо всем знаете…
— А где доказательства? Хотя бы заполучить показания этих людей в письменном виде. И Гжеляк хорош… Вы могли бы исправить это упущение? Да, да, именно вы, ему ничего не скажут. Насколько я понял, есть люди, готовые дать показания. Девушка из «Пеликана», Колодзей, рыбаки… Кто ещё? Кельнер, швейцар. Способны вы получить показания за их подписью?
— Попытаться во всяком случае могу.
— Попытайтесь. Для собственного удовольствия, ибо официально дело закрыто. Сбежавшего рыбака я постараюсь разыскать сам, по блату, так сказать. Почему на этом пляже так мало народа?
— Ведь здесь же не живут местные, нет домов, значит, нет и курортников. Оживлённо лишь тогда, когда приезжает какой-нибудь детский или молодёжный лагерь, разбивают палатки. Сейчас их тоже нет, одни нудисты. Вон те кирпичные бараки, видите?.. — остались от пограничников, и бункер тоже. Бараки используют рыбаки, лебёдку здесь установили, вытаскивают на берег свои лодки и катера. А до человеческого жилья отсюда в любой конец пять километров, редко какие отдыхающие добираются, хотя в самой Крынице пляжи переполнены. Ночью тут, наверное, и вовсе никого нет, даже сторожа.
— Уверен, что нет.
— Почему вы так уверены, пан майор?
— А как вы думаете, когда привели в негодность канат? Средь бела дня, при свидетелях?
Чуть ли не с нежностью поглядев на майора, я порадовалась — как хорошо, что появился среди нас профессионал высокого класса. Вот, сразу ему приходят в голову умные мысли. А теперь проверит людей, станет ясно, кто есть кто…
Следующего вопроса я не успела задать, так как появился Болек. Он спустился сверху в своей рыбацкой одежде, поглядел на медленно приближающиеся лодки и опять поднялся на дюну. Оставив майора наблюдать на нудистами, что он делал с большим интересом, я отправилась за свежими новостями.
Болек крутился возле одной из вытащенных на песок лодок, делая вид, будто что-то в ней починяет. Немножко попритворявшись, что любуюсь сверху на море, я решилась приблизиться к парню, ведь рядом не было ни души.
— Ничего новенького, — вполголоса информировал Болек. — По-прежнему мне ведено появляться здесь точно по графику.
— И что ни слова о несчастном случае на пляже?
— Ни слова. А у пани?
— Приехал тут один, — небрежно бросила я. — Считай, помощь прибыла. Сегодня встречаемся у него, пройдись под окном.
И сообщив, где именно и когда следует пройтись, я вернулась к майору.
— На мой взгляд, поддерживают свои прежние инструкции, чтобы ввести противника в заблуждение, — недовольно доложила я. — Не было тут никакого несчастного случая, а что приключился он, как раз когда Болек находился поблизости, — так это не имеет значения. А чем, собственно, Яцек занимается в Варшаве?
Похоже, поведение Яцека одновременно раздражало и смешило майора.
— Вытворяет жуткие вещи, — ответил он. — У него несколько помощников, помогают добровольно, но по разным причинам. Так, секретарша погибшего отца, уже немолодая женщина, обожала своего шефа и теперь намерена мстить за него всеми силами. Говорю пани, женщина готова на подвиг! Это она обнаружила очень существенную деталь. Оказывается, Шмагер уехал отсюда сразу же после обеда с Роевским и не знал, что тот умер. Узнал об этом только на следующий день, в Варшаве, встревожился и помчался к знакомому лаборанту, которому дал на анализ известную нам субстанцию. Узнав, что это аконитин, расспросил о его свойствах и ещё больше разъярился. Ему, похоже, и в самом деле были неизвестны истинные намерения работодателей, неизвестно, что аконитин смертельный яд, думал, просто сильное снотворное или средство, вызывающее, например, жесточайшее расстройство желудка, что должно явиться старшему Роевскому предостережением. Пока, дескать, по-хорошему предупреждают, если не отступится — пусть на себя пеняет. А Роевский и в самом деле поесть любил, это всем было известно, ну и Шмагер мог думать, что его послали для предупреждения, а не как киллера, наёмного убийцу.
— А когда узнал правду, проявил недовольство, — поняла я. — И стал опасен для окружающих, вот им и пришлось заставить его замолчать.
Тем временем первая лодка подошла к берегу, и майор пожелал наблюдать вблизи, как её станут вытаскивать на берег. Я же решила поплавать на своём матрасе, отдохнуть немного от всех этих ужасов. Надо же, как все получается! Сюда я приехала по личной просьбе Болека, а теперь мне на голову сваливается вся эта свистопляска!
* * *
В Крыницу я возвращалась одна, майор не пожелал воспользоваться моими услугами. Наверное, по дороге собирался что-то для себя выяснить.
Поскольку сержант в это время должен был находиться на службе, я заехала в полицию и сообщила ему о вечернем сборище, назвав адрес и ни словом не упоминая о приезде майора, после чего отправилась домой. Зигмуся я боялась до такой степени, что, скоренько ополоснувшись, поспешила покинуть квартиру и оставшееся до встречи время провела в сквере на скамейке.
Болек уже прохаживался под окнами майора. Когда вдвоём мы поднялись в квартиру, там уже был Яцек, и они с майором, похоже, успели все обсудить, потому как майор без промедления занялся второй жертвой мафиозных структур. Болек мужественно покаялся во всех совершённых грехах. Я подумала: парень понемногу начинает злиться и уже не такой затравленный.
— Наконец они откровенно признались, — сказал Болек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84