Один из матросов спустился по сходням и передал Болеку тяжеленную сумку. Разглядеть всю сцену я не могла, заслоняли люди, я поняла лишь, что Болек получил обещанную передачу.
Поскольку не удалось прочесть всю записку, я не имела понятия, что же мне теперь следовало делать. Хорошенько запомнить моряка, передававшего сумку? Обратить внимание на кого-то из толпы? Проследить за Болеком? По нашим предположениям, передача должна содержать наркотики, являясь одним из звеньев преступной афёры.
Так я думала до тех пор, пока Болек не перенял посылку. Наркотики — не свинец и не платина, не могли они столько весить. Болек не притворялся, сумка оказалась страшно тяжёлой. Поднять её Болек сумел, но тащил с трудом, сгибаясь чуть ли не вдвое, и то и дело ставил на землю, чтобы сменить руки. Я решила пренебречь окружающими и все внимание посвятить Болеку.
Парень с трудом доволок неподъёмную ношу до своей машины, старенького «фиата». Тяжеленная, огромная сумка в него не поместилась. Из укрытия в некотором отдалении я наблюдала за действиями Болека. Оставив сумку без присмотра, — ничего удивительного, вряд ли на неё покусился бы какой вор, во всяком случае, далеко с ней не сбежал бы — Болек отправился на переговоры с рыбаками, возившимися неподалёку со своими лодками. Сговорился, одолжил у них небольшой прицеп, на котором те обычно возят улов, приладил к «фиату» с помощью одного из рыбаков, видимо хозяина прицепа, погрузил в него контрабанду и осторожно двинулся в сторону морского порта. Я двинулась следом.
А потом у меня закралось подозрение: возможно, тяжеленный багаж состоял из продуктов питания, поскольку Болек, проехав немного, остановил машину, стащил сумку с прицепа и, волоча по земле, скрылся с ней где-то на задах портового бара.
Почти полчаса я провела, любуясь на тамошнего кота, разъевшегося до того, что чуть не лопался от сытости. Самый счастливый из всех котов мира, он грелся на солнышке, будучи не в состоянии пошевелиться, лишь приоткрывая время от времени янтарные глаза, а его роскошная рыжая шерсть блистала в солнечных лучах. Не знаю, что бы я делала без этого кота, отрады для души и зрения, ибо все остальное во мне бушевало от бешенства из-за бесцельно потраченного времени. Кипя от ярости, так ничего и не узнав, вернулась домой.
Вытряхнув песок из одежды, я не смогла вытрясти его из волос, поэтому для успокоения решила вымыть голову. Косметические и парикмахерские процедуры всегда действовали на меня благотворно и не мешали думать, наоборот, весьма способствовали процессу мышления. Под успокаивающее урчание ручного фена я принялась всесторонне обдумывать дело Гавела, пока отодвинув на дальний план афёру с Болеком как излишне нервотрепную.
Итак, у меня появился подозреваемый. Один-единственный, на него ясно и недвусмысленно указывали показания всех опрошенных мною свидетелей. Глупость какая-то! Изо всех сил он старается привлечь к себе внимание: суетится, мечется, отчаянно жестикулирует, без передышки болтает, поднимает шум, а потом убивает Гавела. Полный кретин или человек, уверенный в своей безнаказанности? Возможна и такая версия: после обеда с Гавелом садится на самолёт и улетает, например, в Аргентину, где его ждёт потайное тёплое гнёздышко.
Колодзей мог соврать, мог сам прикончить Гавела, но трудно предположить, что он находится в сговоре со швейцаром, кельнером и барменшей, вряд ли владелица «Пеликана» набирала сотрудников из сплошных преступников, тем более что делала это ещё зимой. Не могла она знать ещё тогда, что в разгар сезона к ней в пансионат приедет Гавел и его придётся убрать.
Нет, слишком примитивно все это выглядит, наверняка в деле имеется второе дно, и я обязана до него докопаться. Только как?
В любом случае следовало разыскать этого единственного подозреваемого, пусть даже он и в самом деле смылся в Аргентину. Значит, следует продолжать розыскную деятельность, возможно, даже поселиться в «Пеликане», порасспрашивать людей, не исключено, кто-нибудь и видел подозреваемого, заметил, как тот садился в какую-нибудь машину, мог и номер запомнить, не все машины краденые, вдруг повезёт? Я сделала ошибку, не порасспросив об этом.
Или вот ещё, отпечатки пальцев! Наверняка подозреваемый их где-то на чем-то оставил, следовательно, надо отыскать. Если, например, впрыснул Гавелу яд или только поцарапал его, мог это сделать с помощью миниатюрного шприца. Зажал в кулаке и… Чушь, даже если это и так, выбросить его в укромном месте, раздавить, в порошок стереть, — никакой детектив в жизни не найдёт, не то что я, разве только какой специально выдрессированный полицейский пёс, и то не всякий. Думай, думай, на чем ещё преступник мог оставить отпечатки? Сидели за столом, посуда, приборы… И то и другое давно вымыли. Стул? На стуле могли сохраниться отпечатки его пальцев, да мне какая от них польза? Даже если и найдём подозрительного типа, не станет отпираться, — да, сидел на этом стуле, все видели, ну и что?
Да нет, нельзя так рассуждать, одёрнула я себя. Известно ведь, для идентификации человека отпечатки его пальцев просто необходимы, а уж там будем решать, для чего они. На каждом из ресторанных столиков стоит вазочка с цветами, пепельница. Эх, надо было спросить Колодзея, хватался ли тот припадочный за вазочку или пепельницу, может, передвигал по столу? Или вот зажимы для салфеток, уж к ним любой прикоснётся, если пользуется салфетками. Их не меняют, стряхнут скатерть, а вазочки, пепельницы, салфеточные кольца поставят опять на место. Правда, на них обязательно окажутся пальчики уборщицы, не страшно, под ними могут сохраниться и другие отпечатки.
Тут звякнуло оконное стекло. Обернувшись, я увидела, что в комнату лезет Болек. Легко перепрыгнул через подоконник и подошёл к столу. Я выключила фен и, оторвавшись от Гавела, переключилась на Болека.
— Я уж решил, если застукают, выдать себя за воришку, — мрачно произнёс Болек. — Вижу — в комнате никого нет, а вы в ванной. Ведь пани могла быть в ванной?
— Результаты налицо, — подтвердила я, указывая на свежевымытую голову. — Ох, если я из-за тебя не спячу, считай, просто чудо. Ну, рассказывай.
Болек повалился на стул. Похоже, его не особенно взволновало моё душевное состояние.
— Я, пожалуй, сяду, — сообщил он, что было явно излишним. — Устал зверски. Вы знаете, есть такие детские машинки, электронные, на полупроводниках, ими управляют на расстоянии?
— Знаю, есть такие игрушки, и не только машинки, а всякие там зайчики, медвежатки, слоники. Зачем они тебе?
— Зайчики мне ни к чему, а вот игрушечную лодочку ещё несколько недель назад мне велели немного переделать, чтобы стала подводной. Ведь вы знаете, я по электронике спец, можно сказать, собаку съел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Поскольку не удалось прочесть всю записку, я не имела понятия, что же мне теперь следовало делать. Хорошенько запомнить моряка, передававшего сумку? Обратить внимание на кого-то из толпы? Проследить за Болеком? По нашим предположениям, передача должна содержать наркотики, являясь одним из звеньев преступной афёры.
Так я думала до тех пор, пока Болек не перенял посылку. Наркотики — не свинец и не платина, не могли они столько весить. Болек не притворялся, сумка оказалась страшно тяжёлой. Поднять её Болек сумел, но тащил с трудом, сгибаясь чуть ли не вдвое, и то и дело ставил на землю, чтобы сменить руки. Я решила пренебречь окружающими и все внимание посвятить Болеку.
Парень с трудом доволок неподъёмную ношу до своей машины, старенького «фиата». Тяжеленная, огромная сумка в него не поместилась. Из укрытия в некотором отдалении я наблюдала за действиями Болека. Оставив сумку без присмотра, — ничего удивительного, вряд ли на неё покусился бы какой вор, во всяком случае, далеко с ней не сбежал бы — Болек отправился на переговоры с рыбаками, возившимися неподалёку со своими лодками. Сговорился, одолжил у них небольшой прицеп, на котором те обычно возят улов, приладил к «фиату» с помощью одного из рыбаков, видимо хозяина прицепа, погрузил в него контрабанду и осторожно двинулся в сторону морского порта. Я двинулась следом.
А потом у меня закралось подозрение: возможно, тяжеленный багаж состоял из продуктов питания, поскольку Болек, проехав немного, остановил машину, стащил сумку с прицепа и, волоча по земле, скрылся с ней где-то на задах портового бара.
Почти полчаса я провела, любуясь на тамошнего кота, разъевшегося до того, что чуть не лопался от сытости. Самый счастливый из всех котов мира, он грелся на солнышке, будучи не в состоянии пошевелиться, лишь приоткрывая время от времени янтарные глаза, а его роскошная рыжая шерсть блистала в солнечных лучах. Не знаю, что бы я делала без этого кота, отрады для души и зрения, ибо все остальное во мне бушевало от бешенства из-за бесцельно потраченного времени. Кипя от ярости, так ничего и не узнав, вернулась домой.
Вытряхнув песок из одежды, я не смогла вытрясти его из волос, поэтому для успокоения решила вымыть голову. Косметические и парикмахерские процедуры всегда действовали на меня благотворно и не мешали думать, наоборот, весьма способствовали процессу мышления. Под успокаивающее урчание ручного фена я принялась всесторонне обдумывать дело Гавела, пока отодвинув на дальний план афёру с Болеком как излишне нервотрепную.
Итак, у меня появился подозреваемый. Один-единственный, на него ясно и недвусмысленно указывали показания всех опрошенных мною свидетелей. Глупость какая-то! Изо всех сил он старается привлечь к себе внимание: суетится, мечется, отчаянно жестикулирует, без передышки болтает, поднимает шум, а потом убивает Гавела. Полный кретин или человек, уверенный в своей безнаказанности? Возможна и такая версия: после обеда с Гавелом садится на самолёт и улетает, например, в Аргентину, где его ждёт потайное тёплое гнёздышко.
Колодзей мог соврать, мог сам прикончить Гавела, но трудно предположить, что он находится в сговоре со швейцаром, кельнером и барменшей, вряд ли владелица «Пеликана» набирала сотрудников из сплошных преступников, тем более что делала это ещё зимой. Не могла она знать ещё тогда, что в разгар сезона к ней в пансионат приедет Гавел и его придётся убрать.
Нет, слишком примитивно все это выглядит, наверняка в деле имеется второе дно, и я обязана до него докопаться. Только как?
В любом случае следовало разыскать этого единственного подозреваемого, пусть даже он и в самом деле смылся в Аргентину. Значит, следует продолжать розыскную деятельность, возможно, даже поселиться в «Пеликане», порасспрашивать людей, не исключено, кто-нибудь и видел подозреваемого, заметил, как тот садился в какую-нибудь машину, мог и номер запомнить, не все машины краденые, вдруг повезёт? Я сделала ошибку, не порасспросив об этом.
Или вот ещё, отпечатки пальцев! Наверняка подозреваемый их где-то на чем-то оставил, следовательно, надо отыскать. Если, например, впрыснул Гавелу яд или только поцарапал его, мог это сделать с помощью миниатюрного шприца. Зажал в кулаке и… Чушь, даже если это и так, выбросить его в укромном месте, раздавить, в порошок стереть, — никакой детектив в жизни не найдёт, не то что я, разве только какой специально выдрессированный полицейский пёс, и то не всякий. Думай, думай, на чем ещё преступник мог оставить отпечатки? Сидели за столом, посуда, приборы… И то и другое давно вымыли. Стул? На стуле могли сохраниться отпечатки его пальцев, да мне какая от них польза? Даже если и найдём подозрительного типа, не станет отпираться, — да, сидел на этом стуле, все видели, ну и что?
Да нет, нельзя так рассуждать, одёрнула я себя. Известно ведь, для идентификации человека отпечатки его пальцев просто необходимы, а уж там будем решать, для чего они. На каждом из ресторанных столиков стоит вазочка с цветами, пепельница. Эх, надо было спросить Колодзея, хватался ли тот припадочный за вазочку или пепельницу, может, передвигал по столу? Или вот зажимы для салфеток, уж к ним любой прикоснётся, если пользуется салфетками. Их не меняют, стряхнут скатерть, а вазочки, пепельницы, салфеточные кольца поставят опять на место. Правда, на них обязательно окажутся пальчики уборщицы, не страшно, под ними могут сохраниться и другие отпечатки.
Тут звякнуло оконное стекло. Обернувшись, я увидела, что в комнату лезет Болек. Легко перепрыгнул через подоконник и подошёл к столу. Я выключила фен и, оторвавшись от Гавела, переключилась на Болека.
— Я уж решил, если застукают, выдать себя за воришку, — мрачно произнёс Болек. — Вижу — в комнате никого нет, а вы в ванной. Ведь пани могла быть в ванной?
— Результаты налицо, — подтвердила я, указывая на свежевымытую голову. — Ох, если я из-за тебя не спячу, считай, просто чудо. Ну, рассказывай.
Болек повалился на стул. Похоже, его не особенно взволновало моё душевное состояние.
— Я, пожалуй, сяду, — сообщил он, что было явно излишним. — Устал зверски. Вы знаете, есть такие детские машинки, электронные, на полупроводниках, ими управляют на расстоянии?
— Знаю, есть такие игрушки, и не только машинки, а всякие там зайчики, медвежатки, слоники. Зачем они тебе?
— Зайчики мне ни к чему, а вот игрушечную лодочку ещё несколько недель назад мне велели немного переделать, чтобы стала подводной. Ведь вы знаете, я по электронике спец, можно сказать, собаку съел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84