Теперь, не надолго, ты снова – царевич и под началом твоим огромная рать, но все-таки желаешь ты одного: сложить с себя все титулы и, окончив дело, вновь удалиться в пустынную обитель и посвятить свою жизнь молитвам. А я, царь царей, отец твой, остаюсь здесь, ожидая смерти, которая не замедлит явиться за мною; и, право, не знаю, сын мой Абешу, кто из нас избрал лучшую судьбу, поступил добродетельнее в глазах бога. Да, много думаю я об этом теперь, когда все это великолепие и слава ускользают от меня, подобно теням.
– Существует некто великий, господин мой, – отвечал Тау, – кто наделяет каждого его долей забот, указывает его место, человек не выбирает судьбу, ему уже уготован круг добрых или злых дел. Таково, по крайней мере, учение моей веры; исповедуя ее, я не ищу ни трона, ни власти, но согласен все возводить на ее основании, так преданно, как только могу. Потому пусть мое учение пребудет с тобой, мой царственный отец.
– Да, сын мой, пусть будет так, как должно быть.
Затем они тепло простились и разошлись, чтоб уж более не встретиться, ибо когда войско возвратилось в Вавилон, на троне его восседал уже другой царь.
Итак, Вавилон объявил войну гиксосам, которые еще задолго до этого проведали, что на них вот-вот обрушится буря, и готовились встретить ее, собрав все силы.
Много дней огромное войско пересекало пустынные равнины; такое множество людей двигалось, разумеется, медленно, пока наконец не достигло пределов Египта. Вот тут и узнал Тау от своих лазутчиков, что Апепи, собрав могучую силу, выстроил ряд крепостей по границе, намереваясь перед ними дать бой вавилонянам. Тау сообщил об этом Нефрет, когда она подъехала на колеснице, в своей сверкающей броне, подобная юной богине войны, окруженная телохранителями, возглавляемыми Ру.
– Это хорошо, – отвечала она спокойно. – Чем скорее начнется битва, тем скорее она кончится, тем скорее отомщу я гиксосам за кровь того, кого утратила.
Ибо, ничего не зная о Хиане, она теперь была почти уверена, что его уж нет в живых.
– Не стремись навстречу опасности, племянница, – печально отозвался Тау. – Разве мало бед, чтобы искать новых? Не сказал ли я, что верю: царевич Хиан жив?
– Тогда где же он? Почему ты, под чьим началом все могущество Вавилона, не можешь послать несколько тысяч человек, чтоб разыскать его?
– А может быть, я ищу его, племянница, – мягко отвечал Тау.
В эту минуту один из рабов подбежал к нему:
– Письма от царя царей! – воскликнул он. – Письма из Вавилона! – И коснувшись свитком лба, он передал его Тау, который тут же принялся читать. Внутри первого свитка оказался еще один, слегка помятый, словно его прятали то ли в головном уборе, то ли в обуви.
Тау пробежал его взглядом и передал Нефрет.
– Это тебе, племянница, – сказал он тихо.
Схватив свиток, Нефрет углубилась в чтение. Письмо было коротко и гласило:
«О госпожа, некто, о чьем имени ты догадываешься, – пишет тебе, дабы сообщить, что он в добром здравии, если не считать раненой ноги, из-за чего он хромает. Пишет он вновь, ибо знает, что враги, окружившие место, где он скрывается, могли перехватить прежние послания. Если тот, кто несет это письмо, достигнет благополучно Вавилона или какое-либо другое место, он расскажет тебе обо всем. Я не смею писать о большем.
Подписано знаком Братства Зари, начертанию коего ты сама выучила меня».
Кончив читать, Нефрет бросилась с колесницы в объятия Тау.
– Он жив! – прошептала она. – Или был жив. Где гонец?
В этот миг появился стражник, который сопровождал едва двигавшегося воина, одежды которого выдавали, что он проделал немалый путь.
– Этот человек умоляет, чтобы ты выслушал его, принц Абешу, и немедленно, – обратился начальник стражи.
Тау взглянул на воина и тут же узнал его. Это был тот, кого царь Вавилона послал на розыски пропавшего отряда.
– Говори, – приказал Тау, со страхом ожидая ответа.
– Царевич, – начал воин после приветствия, – мы пробились к отряду, там все благополучно; они хорошо укрепились, и стрелки гиксосов не решаются нападать на них. Там же и те, кого искали.
Нефрет, побледнев, прислонилась к колеснице, не в силах произнести ни слова.
– А как они? – спросил Тау.
– Жрец чувствует себя хорошо. Четверо братьев, что сопровождали их, были убиты на одном из перевалов. Они погибли достойно, защищая тех, кого им доверили. Господин, чье имя мы не произносим вслух, – он спасся, как и жрец, но ранен в левое колено. Он еще не может ходить, но, хотя теперь и появилась надежда, что ногу удастся спасти, на всю жизнь он останется хромым – колено у него не сгибается.
– Ты видел его? – спросил Тау.
– Да, царевич. Я и мой товарищ видели его. Прочие из нашего отряда, чтобы отвлечь гиксосов, сделали вид, будто отступают; мы двое сумели пробраться в лагерь, что разбит между холмами; есть два прохода туда – один с запада, другой с востока. Люди утомлены, и жрец, и его раненый спутник тоже; в остальном же все благополучно: еды у них хватает. Жрец и другой господин рассказали нам все: и про свой побег, и про гибель четверых проводников – это необычайная история.
– Расскажешь об этом позднее, – сказал Тау. – Похоже, вам удалось уйти незамеченными. Отчего вы не взяли с собой этих людей?
– Царевич, как сумели бы мы вдвоем снести вниз по горной тропе человека, который не в силах ходить, даже если б жрец помогал нам? К тому же мы спустились бы на равнину, где полно врагов, и все на добрых конях; неизвестно, как бы все обернулось. Потому мы и решили: пока не пришлют подмогу, ему следует остаться, вряд ли там грозит ему опасность.
Воин еще долго рассказывал Тау, как он и его спутник соединились ночью со своим отрядом, проложили себе путь, сражаясь со всадниками Апепи; как узнали они от кочевников, бродивших по пустыне, что от войска великого царя, которое идет на Египет, их отделяет теперь всего каких-нибудь тридцать миль; как решили прорваться к своим, а не возвращаться с вестями в Вавилон.
– Ты поступил мудро, – сказал Тау. – Если б ты попытался взять с собой раненого господина, его, конечно, убили бы или взяли в плен.
Тау отправился отдать приказания, а когда час спустя вернулся, Нефрет все еще расспрашивала ратника.
– Послушай, друг, когда ты спал в последний раз? – поглядев на воина, спросил Тау.
– Четыре ночи назад, царевич, – отвечал воин.
– А как давно ты и твои люди ели?
– Сорок восемь часов назад, господин. И, верно, если б мы могли попросить чашку воды и ломоть хлеба – ведь путь был тяжелый, да и без сражения не обошлось…
– Вы все это получите, как только ее величество царица Нефрет соизволит отпустить вас.
Нефрет залилась краской смущения и отвернулась. Только когда воины ушли, она решилась спросить Тау о дальнейших его намерениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Существует некто великий, господин мой, – отвечал Тау, – кто наделяет каждого его долей забот, указывает его место, человек не выбирает судьбу, ему уже уготован круг добрых или злых дел. Таково, по крайней мере, учение моей веры; исповедуя ее, я не ищу ни трона, ни власти, но согласен все возводить на ее основании, так преданно, как только могу. Потому пусть мое учение пребудет с тобой, мой царственный отец.
– Да, сын мой, пусть будет так, как должно быть.
Затем они тепло простились и разошлись, чтоб уж более не встретиться, ибо когда войско возвратилось в Вавилон, на троне его восседал уже другой царь.
Итак, Вавилон объявил войну гиксосам, которые еще задолго до этого проведали, что на них вот-вот обрушится буря, и готовились встретить ее, собрав все силы.
Много дней огромное войско пересекало пустынные равнины; такое множество людей двигалось, разумеется, медленно, пока наконец не достигло пределов Египта. Вот тут и узнал Тау от своих лазутчиков, что Апепи, собрав могучую силу, выстроил ряд крепостей по границе, намереваясь перед ними дать бой вавилонянам. Тау сообщил об этом Нефрет, когда она подъехала на колеснице, в своей сверкающей броне, подобная юной богине войны, окруженная телохранителями, возглавляемыми Ру.
– Это хорошо, – отвечала она спокойно. – Чем скорее начнется битва, тем скорее она кончится, тем скорее отомщу я гиксосам за кровь того, кого утратила.
Ибо, ничего не зная о Хиане, она теперь была почти уверена, что его уж нет в живых.
– Не стремись навстречу опасности, племянница, – печально отозвался Тау. – Разве мало бед, чтобы искать новых? Не сказал ли я, что верю: царевич Хиан жив?
– Тогда где же он? Почему ты, под чьим началом все могущество Вавилона, не можешь послать несколько тысяч человек, чтоб разыскать его?
– А может быть, я ищу его, племянница, – мягко отвечал Тау.
В эту минуту один из рабов подбежал к нему:
– Письма от царя царей! – воскликнул он. – Письма из Вавилона! – И коснувшись свитком лба, он передал его Тау, который тут же принялся читать. Внутри первого свитка оказался еще один, слегка помятый, словно его прятали то ли в головном уборе, то ли в обуви.
Тау пробежал его взглядом и передал Нефрет.
– Это тебе, племянница, – сказал он тихо.
Схватив свиток, Нефрет углубилась в чтение. Письмо было коротко и гласило:
«О госпожа, некто, о чьем имени ты догадываешься, – пишет тебе, дабы сообщить, что он в добром здравии, если не считать раненой ноги, из-за чего он хромает. Пишет он вновь, ибо знает, что враги, окружившие место, где он скрывается, могли перехватить прежние послания. Если тот, кто несет это письмо, достигнет благополучно Вавилона или какое-либо другое место, он расскажет тебе обо всем. Я не смею писать о большем.
Подписано знаком Братства Зари, начертанию коего ты сама выучила меня».
Кончив читать, Нефрет бросилась с колесницы в объятия Тау.
– Он жив! – прошептала она. – Или был жив. Где гонец?
В этот миг появился стражник, который сопровождал едва двигавшегося воина, одежды которого выдавали, что он проделал немалый путь.
– Этот человек умоляет, чтобы ты выслушал его, принц Абешу, и немедленно, – обратился начальник стражи.
Тау взглянул на воина и тут же узнал его. Это был тот, кого царь Вавилона послал на розыски пропавшего отряда.
– Говори, – приказал Тау, со страхом ожидая ответа.
– Царевич, – начал воин после приветствия, – мы пробились к отряду, там все благополучно; они хорошо укрепились, и стрелки гиксосов не решаются нападать на них. Там же и те, кого искали.
Нефрет, побледнев, прислонилась к колеснице, не в силах произнести ни слова.
– А как они? – спросил Тау.
– Жрец чувствует себя хорошо. Четверо братьев, что сопровождали их, были убиты на одном из перевалов. Они погибли достойно, защищая тех, кого им доверили. Господин, чье имя мы не произносим вслух, – он спасся, как и жрец, но ранен в левое колено. Он еще не может ходить, но, хотя теперь и появилась надежда, что ногу удастся спасти, на всю жизнь он останется хромым – колено у него не сгибается.
– Ты видел его? – спросил Тау.
– Да, царевич. Я и мой товарищ видели его. Прочие из нашего отряда, чтобы отвлечь гиксосов, сделали вид, будто отступают; мы двое сумели пробраться в лагерь, что разбит между холмами; есть два прохода туда – один с запада, другой с востока. Люди утомлены, и жрец, и его раненый спутник тоже; в остальном же все благополучно: еды у них хватает. Жрец и другой господин рассказали нам все: и про свой побег, и про гибель четверых проводников – это необычайная история.
– Расскажешь об этом позднее, – сказал Тау. – Похоже, вам удалось уйти незамеченными. Отчего вы не взяли с собой этих людей?
– Царевич, как сумели бы мы вдвоем снести вниз по горной тропе человека, который не в силах ходить, даже если б жрец помогал нам? К тому же мы спустились бы на равнину, где полно врагов, и все на добрых конях; неизвестно, как бы все обернулось. Потому мы и решили: пока не пришлют подмогу, ему следует остаться, вряд ли там грозит ему опасность.
Воин еще долго рассказывал Тау, как он и его спутник соединились ночью со своим отрядом, проложили себе путь, сражаясь со всадниками Апепи; как узнали они от кочевников, бродивших по пустыне, что от войска великого царя, которое идет на Египет, их отделяет теперь всего каких-нибудь тридцать миль; как решили прорваться к своим, а не возвращаться с вестями в Вавилон.
– Ты поступил мудро, – сказал Тау. – Если б ты попытался взять с собой раненого господина, его, конечно, убили бы или взяли в плен.
Тау отправился отдать приказания, а когда час спустя вернулся, Нефрет все еще расспрашивала ратника.
– Послушай, друг, когда ты спал в последний раз? – поглядев на воина, спросил Тау.
– Четыре ночи назад, царевич, – отвечал воин.
– А как давно ты и твои люди ели?
– Сорок восемь часов назад, господин. И, верно, если б мы могли попросить чашку воды и ломоть хлеба – ведь путь был тяжелый, да и без сражения не обошлось…
– Вы все это получите, как только ее величество царица Нефрет соизволит отпустить вас.
Нефрет залилась краской смущения и отвернулась. Только когда воины ушли, она решилась спросить Тау о дальнейших его намерениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80