Вот разве лишь жаль, что она, как и все хорошенькие, мало пригодна к работе: к примеру, еще не нашла ни одного мало-мальски подходящего текста или слайда. Как бы отвечая на мои мысли, Норма добавила:
— Если я пока ничего не обнаружила по вашей части, то это не значит, что все ваши бесценные снимки или тексты не замечены, просто они мне не встречались…
— Норма, я не думал так.
— А у вас у самого тоже не такие уж успехи в этой области. Вон, домик склеили, и все. Играетесь.
Я и в самом деле держал в руках недавно доставленный в библиотеку макет главного здания клиники и прикидывал, как же его поставить, чтобы на снимке сверху он выглядел отчетливо. В конце концов решил, что нужно снимать при нескольких положениях светильника, ведь точная ориентация клиники никому не известна. В это время к нам подошел Крамер.
— Ну что? Какие успехи?
Я кратко рассказал ему о наших успехах-неуспехах, а он вручил мне с пяток свежайших спутниковых снимков.
— Только что получены. По нашему требованию. Единственный спутник-стационар, который еще захватывает этот район.
Я взял снимки и бегло просмотрел.
— Пока ничего похожего. Надо будет смотреть с увеличением.
Крамер выглядел измочаленным, от его жовиальности не осталось и следа.
— Нужно поскорее, нужно поскорее, — бормотнул он как бы про себя и заглянул в кабинку к Норме: — А как у тебя дела, красавица?
Норма вскочила.
— Генерал, я не пропускаю ни единой мелочи, но пока ничего не попалось!
— Работай, работай, девушка, а то нас опередят… Может, еще помощь нужна? — спросил он у меня.
— Пока нет. Чем больше людей, тем больше неразберихи…
Интересная проговорка «нас опередят». О ком он, собственно? Я стал раскладывать и обрезать принесенные спутниковые снимки, чтобы сделать из них мозаику, а Крамер тем временем похаживал вокруг и время от времени брал со стола тот или другой листок, отобранный нами на всякий случай. Наконец отбросил бумаги и спросил:
— А для чего он затеял всю эту процедуру?
— Кто — он?
— Бюлов, кто же еще! Он что, не мог помереть нормально, как все люди?
Я промолчал насчет того, что служба самого генерала делает все, чтобы многие не имели такой возможности — помереть нормально. Сказал лишь;
— Тетушка Эмма говорила как-то о саркоме, но я не особенно в это верю. Скорей всего, это был сознательный выбор здорового человека. Она рассказывала — доктор был страшно подавлен произошедшим и все время прикидывал, что такое можно предпринять, чтобы процесс развернулся обратно.
— То есть?
— Ну, чтобы прекратилось торможение и тому подобное, словом, чтобы дела пошли вспять и солнышко всходило-заходило снова. Такие вот угрызения совести обуяли вдруг великого ученого, и он решил себя законсервировать, чтоб при случае в лучшие времена исправить оплошность. А дабы его не попытались снова досрочно выкрасть — его ведь уже захватывали однажды, — он максимально засекретил процедуру — тем более что тогда для этого были все условия… Вот как, генерал.
— Ну, это все знают, — разочарованно протянул он. — Это обычная версия. Мне казалось, что вы должны знать больше.
— Я и знаю больше. Он выбрал ту клинику потому, что там эти… как их… саркофаги, что ли… хранились не в самом здании, как обычно, а в подземных соляных выработках, связанных с клиникой ходом, прорубленным в скале. Еще и потому, что там автоматическая система расконсервации. И потому, что имеется ядерный реактор на ходу — небольшой такой, мобильный, — чтобы прожечь тоннель во льду, ежели ледник покроет клинику.
Крамер глянул на меня сбоку испытующе.
— Нет, всего вы не говорите, Ковальски. Все-таки вы нам не особенно верите, ну а мы, в свою очередь, не спешим верить вам. Ладно, пусть будет так… Ну что ж, работайте. Чем скорее будут результаты, тем лучше для нас всех…
И, завершив свой визит таким неопределенным обещанием, генерал нас покинул.
7
В среду к завершению рабочего дня меня вдруг окликнула Норма — из самого конца зала, со стремянки у стеллажей:
— Петр, вы не подойдете сюда?
Девице лень слезть со стремянки… Что ж, подойдем.
— Вот, взгляните на эти картинки. — Она протянула мне сверху кипу старых, пожелтевших ксерокопий. Я чихнул, принимая этот пыльный хлам, и вдруг предчувствие удачи пронизало меня. На странице были помещены два снимка — ландшафтный, с большой высоты или с самолета, и космический, и на обоих виднелась КЛИНИКА! Наша клиника! А космический снимок, в довершение всего, давал еще и градуировку местности, правда в какой-то не особенно привычной системе. Ксерокопия, очевидно с газетного листа, содержала заметку под названием «Некрополь будущих властелинов мира». Вот что она сообщала:
«По нашим данным из в высшей степени надежного источника, число пациентов, а вернее, клиентов весьма засекреченного госпиталя неподалеку от местечка Кии, Уганда, стремительно растет. Никто не может назвать точное количество пациентов этого псевдохосписа, предполагается четыреста — четыреста пятьдесят, — и это при общей емкости до девятисот саркофагов! Вряд ли для кого-то секрет, что сюда в основном поступают люди очень богатые или же очень могущественные — диктаторы, шейхи и наркобароны. (Шел перечень имен, которые мне ничего не говорили, Бюлов не упоминался.) А куда, к примеру, подевался небезызвестный арабский лидер Селим Тостан? Его последний раз видели в Уганде, с тех пор ни слуху ни духу. Или же куда более незаметный, но не менее влиятельный в Черном движении маршал Амбуква? Будьте уверены — все они уже там и ждут своей минуты, своего звездного часа, так сказать, в убеждении, что, когда наши нынешние ужасы давно канут в прошлое, они появятся на авансцене…»
Заметка была довольно длинной и патетичной, по всему видно, что ее писал какой-нибудь журналист промарксистских взглядов. Заканчивалась она призывом «раздавить это вместилище живых трупов, будущих эксплуататоров и тиранов наших внуков — если таковые появятся — ради свободной судьбы новых поколений. Пока это еще возможно!».
Я лихорадочно перелистал стопку — это была подборка страниц из давным-давно канувшего в небытие журнала «Левый фронт». Больше ничего не было относительно клиники. Вот уж никогда бы не догадался заглянуть в коммунистический журнал!
— Тут целая стопка этих журналов. Я наткнулась на снимки и подумала — похоже. Может, еще порыться?
— Слезайте. Вы сделали все, что смогли, и даже больше!
Все еще вне себя от радости, я помог ей слезть, и вдруг внизу мы совершенно неожиданно поцеловались. Такой себе короткий, мимолетный поцелуй. Пожалуй, мы оба были им несколько озадачены и тут же разошлись по своим местам: я — звонить генералу Крамеру, а Норма — к столу с картами.
* * *
— Это очень старая, еще советская, кодировка поверхности, — уверенно подытожил картограф Розенталь, рыхлый брюнет лет сорока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Если я пока ничего не обнаружила по вашей части, то это не значит, что все ваши бесценные снимки или тексты не замечены, просто они мне не встречались…
— Норма, я не думал так.
— А у вас у самого тоже не такие уж успехи в этой области. Вон, домик склеили, и все. Играетесь.
Я и в самом деле держал в руках недавно доставленный в библиотеку макет главного здания клиники и прикидывал, как же его поставить, чтобы на снимке сверху он выглядел отчетливо. В конце концов решил, что нужно снимать при нескольких положениях светильника, ведь точная ориентация клиники никому не известна. В это время к нам подошел Крамер.
— Ну что? Какие успехи?
Я кратко рассказал ему о наших успехах-неуспехах, а он вручил мне с пяток свежайших спутниковых снимков.
— Только что получены. По нашему требованию. Единственный спутник-стационар, который еще захватывает этот район.
Я взял снимки и бегло просмотрел.
— Пока ничего похожего. Надо будет смотреть с увеличением.
Крамер выглядел измочаленным, от его жовиальности не осталось и следа.
— Нужно поскорее, нужно поскорее, — бормотнул он как бы про себя и заглянул в кабинку к Норме: — А как у тебя дела, красавица?
Норма вскочила.
— Генерал, я не пропускаю ни единой мелочи, но пока ничего не попалось!
— Работай, работай, девушка, а то нас опередят… Может, еще помощь нужна? — спросил он у меня.
— Пока нет. Чем больше людей, тем больше неразберихи…
Интересная проговорка «нас опередят». О ком он, собственно? Я стал раскладывать и обрезать принесенные спутниковые снимки, чтобы сделать из них мозаику, а Крамер тем временем похаживал вокруг и время от времени брал со стола тот или другой листок, отобранный нами на всякий случай. Наконец отбросил бумаги и спросил:
— А для чего он затеял всю эту процедуру?
— Кто — он?
— Бюлов, кто же еще! Он что, не мог помереть нормально, как все люди?
Я промолчал насчет того, что служба самого генерала делает все, чтобы многие не имели такой возможности — помереть нормально. Сказал лишь;
— Тетушка Эмма говорила как-то о саркоме, но я не особенно в это верю. Скорей всего, это был сознательный выбор здорового человека. Она рассказывала — доктор был страшно подавлен произошедшим и все время прикидывал, что такое можно предпринять, чтобы процесс развернулся обратно.
— То есть?
— Ну, чтобы прекратилось торможение и тому подобное, словом, чтобы дела пошли вспять и солнышко всходило-заходило снова. Такие вот угрызения совести обуяли вдруг великого ученого, и он решил себя законсервировать, чтоб при случае в лучшие времена исправить оплошность. А дабы его не попытались снова досрочно выкрасть — его ведь уже захватывали однажды, — он максимально засекретил процедуру — тем более что тогда для этого были все условия… Вот как, генерал.
— Ну, это все знают, — разочарованно протянул он. — Это обычная версия. Мне казалось, что вы должны знать больше.
— Я и знаю больше. Он выбрал ту клинику потому, что там эти… как их… саркофаги, что ли… хранились не в самом здании, как обычно, а в подземных соляных выработках, связанных с клиникой ходом, прорубленным в скале. Еще и потому, что там автоматическая система расконсервации. И потому, что имеется ядерный реактор на ходу — небольшой такой, мобильный, — чтобы прожечь тоннель во льду, ежели ледник покроет клинику.
Крамер глянул на меня сбоку испытующе.
— Нет, всего вы не говорите, Ковальски. Все-таки вы нам не особенно верите, ну а мы, в свою очередь, не спешим верить вам. Ладно, пусть будет так… Ну что ж, работайте. Чем скорее будут результаты, тем лучше для нас всех…
И, завершив свой визит таким неопределенным обещанием, генерал нас покинул.
7
В среду к завершению рабочего дня меня вдруг окликнула Норма — из самого конца зала, со стремянки у стеллажей:
— Петр, вы не подойдете сюда?
Девице лень слезть со стремянки… Что ж, подойдем.
— Вот, взгляните на эти картинки. — Она протянула мне сверху кипу старых, пожелтевших ксерокопий. Я чихнул, принимая этот пыльный хлам, и вдруг предчувствие удачи пронизало меня. На странице были помещены два снимка — ландшафтный, с большой высоты или с самолета, и космический, и на обоих виднелась КЛИНИКА! Наша клиника! А космический снимок, в довершение всего, давал еще и градуировку местности, правда в какой-то не особенно привычной системе. Ксерокопия, очевидно с газетного листа, содержала заметку под названием «Некрополь будущих властелинов мира». Вот что она сообщала:
«По нашим данным из в высшей степени надежного источника, число пациентов, а вернее, клиентов весьма засекреченного госпиталя неподалеку от местечка Кии, Уганда, стремительно растет. Никто не может назвать точное количество пациентов этого псевдохосписа, предполагается четыреста — четыреста пятьдесят, — и это при общей емкости до девятисот саркофагов! Вряд ли для кого-то секрет, что сюда в основном поступают люди очень богатые или же очень могущественные — диктаторы, шейхи и наркобароны. (Шел перечень имен, которые мне ничего не говорили, Бюлов не упоминался.) А куда, к примеру, подевался небезызвестный арабский лидер Селим Тостан? Его последний раз видели в Уганде, с тех пор ни слуху ни духу. Или же куда более незаметный, но не менее влиятельный в Черном движении маршал Амбуква? Будьте уверены — все они уже там и ждут своей минуты, своего звездного часа, так сказать, в убеждении, что, когда наши нынешние ужасы давно канут в прошлое, они появятся на авансцене…»
Заметка была довольно длинной и патетичной, по всему видно, что ее писал какой-нибудь журналист промарксистских взглядов. Заканчивалась она призывом «раздавить это вместилище живых трупов, будущих эксплуататоров и тиранов наших внуков — если таковые появятся — ради свободной судьбы новых поколений. Пока это еще возможно!».
Я лихорадочно перелистал стопку — это была подборка страниц из давным-давно канувшего в небытие журнала «Левый фронт». Больше ничего не было относительно клиники. Вот уж никогда бы не догадался заглянуть в коммунистический журнал!
— Тут целая стопка этих журналов. Я наткнулась на снимки и подумала — похоже. Может, еще порыться?
— Слезайте. Вы сделали все, что смогли, и даже больше!
Все еще вне себя от радости, я помог ей слезть, и вдруг внизу мы совершенно неожиданно поцеловались. Такой себе короткий, мимолетный поцелуй. Пожалуй, мы оба были им несколько озадачены и тут же разошлись по своим местам: я — звонить генералу Крамеру, а Норма — к столу с картами.
* * *
— Это очень старая, еще советская, кодировка поверхности, — уверенно подытожил картограф Розенталь, рыхлый брюнет лет сорока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78