Пугачев сошел с коня и криком подбадривал людей:
— Не робей, детушки! Дружней возьмем!.. А ну, пошли!
Еле приметная тропа вилась по самому гребню Камня. По обе стороны внизу шумели свежей зеленью леса, кричали птицы, на востоке в синей дали простиралась степь. Высоко в небе над равниной кружили орлы. Где-то внизу в глубокой пади гремела и плескалась неистовая горная река Белая. Через буреломы, дремучие чащобы, набирая воды от многочисленных безыменных ручьев, она рвалась в глубокую долину, в которой среди гор притаился Белорецк.
Внизу у гор расстилалось синее марево. Указывая на него, Пугачев обещал:
— Погуляем там, детушки, на воле!
На другой день на лесную дорогу выехали дровни, влекомые волами. Погонщики упали перед Пугачевым на колени.
— Посланцы мы подсобить тебе, царь-батюшка. Прослышали, что с пушчонками идешь, да в лесах тяжко доводится, — сказали они.
— Ох, добро, ко времени подоспели! — обрадовался Пугачев и приказал перегрузить пушки.
Медлительные волы без натуги поволокли тяжелый груз. Погонщики засмеялись:
— Вот она, бычья дорожка!
Прошло еще два дня. Кругом все вздымались горы, рядом шумела и бесновалась Белая. Лесные чащобы сильнее сжимали тропу. На третий день скалы расступились, и в широкой долине показались курчавые дымки завода.
— Вот и Белорецк! — показал на дымки Пугачев и погнал коня в понизь.
3
Позади остались ордынские степи. Воронко, пофыркивая, бежал по лесной дороге-тропе. В чащобе струилась утренняя прохлада. Мачтовые сосны стояли неподвижно, распластав над тропой широкие пышные лапы ветвей, отбрасывая на елань бледно-синие тени. В торжественном лесном безмолвии слышался только мерный топот коня да треск сухого валежника. Изредка из-под самых ног Воронка с шумом срывался глухарь; он столбом взвивался над деревьями и исчезал в глухом ельнике.
Грязнов прислушивался, но густая тишина таилась в горных дебрях. Тропка круто взбегала на перевал, впереди сияло голубое небо. Постепенно редели сосны, конь прибавил шагу и наконец вынес всадника на просторную елань. Грязнов поднялся в стременах и глянул вперед. Внизу в глубокой пади вилась река, курчавились дымки завода.
И только огляделся, как из лесу на елань один за другим выбежали угрюмые мужики с рогатинами и дубинами и окружили его.
— Стой, куда едешь? Кто таков? — резко закричал один из них.
— Государев атаман, а еду я к батюшке в Белорецк! — оглядев лесную ватагу, спокойно ответил Грязнов.
Мужики уважительно посторонились:
— Коли так, езжай с миром! И мы к нему торопимся.
Чем ближе атаман подъезжал к заводу, тем чаще обгонял толпы, бредущие по дороге. Из гор, из лесов выходили все новые и новые крестьянские ватаги, заводские мужики, на низкорослых коньках выезжали башкиры. Все устремлялись в Белорецк…
Там на заводской площади стоял высокий полотняный шатер, и пребывал в нем сам государь-батюшка. Сердце Грязнова сильнее забилось при виде шатра.
«Вот коли придется свидеться с могутным человеком!» — радостно подумал он.
Однако не так-то легко было добраться до шатра. Широкоплечий, кряжистый станичник Чумаков — ближний Пугачева — крепко оберегал его. После долгой беседы с Грязновым и пытливого осмотра он сдался и пообещал доложить государю.
В окрестных домах было шумно, теснились конники, пешие дружинники. Звенело железо в походных кузницах: черномазые кузнецы калили железо для копий, ковали казачьих коней, ладили башкирам железные наконечники для стрел. Ничто не ускользало от сметливого взора Грязнова. И чем внимательнее он вглядывался в окружающую суетню, тем явственней проступал во всех делах порядок и воинский дух.
«В добрых руках войско!» — похвалил он про себя Пугачева.
Перед шатром толпились атаманы, сотники, прибывшие башкирские старшины. Все поджидали царского выхода. С гор продувал теплый вешний ветер, колыхал знамена и полотно шатра. Чумаков вынес низкую скамейку, поставил на пестром ковре.
Тут распахнулись полы шатра, и на яркое солнышко выступил добрый статный казак с веселыми карими глазами; был он слегка скуласт, смугл, борода густа, курчава, с легкой проседью. На казаке — парчовая бекеша, красные сафьяновые сапоги, шапка с алым бархатным верхом.
— Здравствуйте, детушки! — вскричал Пугачев.
Все сразу опустились на колени, дружно отозвались:
— Здравия желаем, ваше царское величество!
— Спасибо, детушки! Встаньте! — сказал он ласково и уселся на скамеечку, крытую зеленым шелком. Подбоченился, устремил свои пронзительные глаза на башкир.
— Ведомо мне, что по чистосердечности вы пришли сюда! — раздельно, властным голосом сказал он башкирским старшинам. — Ваша службишка мне, государю российскому, будет оплачена вам вольностью. Освобожу я вас от всяких утеснений и поборов. А брату моему младшему, Салавату Юлаю, передайте поклон и дар.
Пугачев повел карим глазом на Чумакова; тот быстро нырнул в шатер и вновь вышел, держа в руке кривую сабельку в драгоценной оправе. На горячем солнышке цветами радуги засияли кровавые лалы, золотистые яхонты, зеленые, как молодая травка, смарагды.
Чумаков поднес саблю Пугачеву. Тот внимательно оглядел ее и протянул седобородому старшине. Башкир тотчас упал на колени.
— Бачка, бачка, государь! — залепетал он, и глаза его впились в саблю.
Он бережно принял ее, поцеловал протянутую Пугачевым руку.
Не утерпел старый кривоногий конник и, отойдя на шаг, выхватил из ножен клинок. Все ахнули. Грязнов прижал руку к сердцу, не мог оторвать своих очарованных глаз от клинка. Синеватая ручьистая сталь струилась огоньками, будто из глуби металла всплывали и гасли золотые искорки.
Изумленный башкир защелкал языком.
— Хорош! Ой, хорош клинок! — похвалил он.
Пугачев довольно огладил темную бороду, сказал:
— А еще поведай моему брату, Салавату Юлаю, что вороги у нас одни. Пусть сим клинком беспощадно рубит вражьи головы! Но то разумейте: заводишек наших не рушить, оберегайте их от огня, от злой руки и порухи. Потребны нам будут сии заводишки, когда тронемся на Москву…
Грязнов залюбовался Пугачевым. Сила, молодечество, умная речь пленили его. Атаман сразу уверовал в него. «Умен! Шибко умен! И видать, человек рассудительный, воин добрый. Голова! Ему и вести нас. Много годков поджидали такого!» — думал он.
От этих мыслей его оторвал окрик:
— А ты кто? Откуда, молодец?
Грязнов упал на колени, подполз и поцеловал руку Пугачева.
— Государь-батюшка, верный слуга твой атаман Грязнов, повоевавший генерала Деколонга. Из Челябы прибег.
— Знаю! Наслышан о тебе, казак! — Пугачев внимательно оглядел Грязнова, оживился. — За воинские доблести жалую полковником. Чумаков! — снова покосился он на проворного казака. Тот опять нырнул за полог шатра и вынес суконный кафтан, золотые полковничьи знаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148