– Удобно ли это, Дайен?
– Я доверяю этим людям свою жизнь, Камила. И готов поручиться за каждого из них своей честью.
Камила покачала головой.
– Так надо. Нельзя, чтобы о нас с тобой сплетничали. В конце концов, я король, – сказал Дайен.
Он поцеловал Камилу в губы и в лоб, а потом, взяв ее руку в свои, поцеловал в ладонь и, сложив ее пальцы в маленький кулачок, открыл двери. Стоявшие за дверью охранники застыли, всем своим видом выражая самоотверженную готовность служить королю и сохранять непроницаемое выражение на своих лицах.
– Центурион, – обратился Дайен к одному из несущих службу охранников. – Проводите принцессу в ее апартаменты.
– Слушаюсь, Ваше величество.
Камила зарделась, как маков цвет. Она опустила голову и капюшон соскользнул вниз, закрыв ее лицо. Бросив из-под капюшона быстрый и нежный взгляд на Дайена, она быстро пошла к себе, а в двух шагах позади нее шел охранник.
Дайен смотрел ей вслед. Походка Камилы выдавала ее волнение. Вот она наступила на подол своего длинного платья и чуть не упала, но охранник вовремя поспешил ей на помощь. Дайен вспоминал, какой увидел Камилу у нее на родине, как шла она по траве широким, почти как у мужчины, шагом, непринужденно размахивая руками и высоко держа голову. Ни неловкости, ни волнения не испытывала она тогда…
Ярость бунтаря вспыхнула в его груди. Почему она не может принадлежать ему? Почему не может он крикнуть во всеуслышание: «Она моя! Я люблю ее!»
Он осторожно прикрыл двери, стараясь, чтобы они не хлопнули, а потом прислонился к ним спиной и, скрежеща зубами, стоял, пока не успокоился.
Долг. Ответственность. Да, конечно, в конце концов, он – король. Сегодня он вернется домой, в свой дворец.
Вернется домой, к своей жене.
– Так тому и быть, – сказал он себе самому, подавляя долгий вздох. – Ну и пусть…
Глава одиннадцатая
Астарта Старфайер, супруга короля, королева галактики, Верховная жрица обоих подвластных ей народов и приверженцев ее веры в других мирах, лежала в постели одна, уставясь в темноту. Смятая простыня рядом с ней еще хранила тепло ее тела, тела ее супруга. Ей достаточно было протянуть руку, чтобы почувствовать, как быстро исчезает это тепло.
Сохранился до сих пор и его запах. Это удивляло ее. Удивило еще при первой встрече с ним. Он не пользовался никакими благовониями, но от него всегда так приятно пахло… Сам воздух, казалось, становился мягче от его присутствия. Так бывает весенним утром. Наверное, только она одна замечала это. Однажды она спросила своих фрейлин, чем объяснить благоухание ее супруга, но те лишь недоуменно посмотрели на нее и так ничего и не поняли.
Была полночь. Сейчас Астарта осталась одна, потому что Дайен ушел. В ее глазах его оправдывало то, что ему приснился дурной сон и он не хотел мешать Астарте. Это была правда. После их женитьбы она нередко замечала, как он мечется во сне и, тяжело дыша, вздрагивает и произносит какие-то невнятные слова. Она пыталась успокоить его, но он не принимал никаких успокоений, иногда холодно, иногда не очень, но всякий раз давал ей понять, что ее вмешательство нежелательно. Астарта не была навязчива. Она почувствовала облегчение, когда он ушел к себе, хотя его отсутствие в ее постели бесило ее мать, из-за чего между обеими женщинами случались иногда бурные ссоры.
Убрав руку с измятой и давно уже остывшей простыни, Астарта положила ее на свой живот. В эту ночь они с Дайеном были близки. Близки? Горький смех Астарты сразу же сменился рыданием.
Она лежала, держа руку на своем плоском животе и прижимая пальцы к мягкой податливой плоти. Нет, это его тело было здесь, а его душа не с ней. С другой.
Дайен обладал своей женой, выполняя свой долг в течение целой недели после возвращения из Академии. В первую ночь Астарта трепетала от наслаждения. Им владело желание, он был пылок и полон страсти, но как только он ушел, холодно и бегло поцеловав ее, в свою спальню, она поняла, что у него есть другая женщина.
Его пыл быстро угас. Теперь их близость бывала поспешной. Он стал тороплив и неласков. Астарте это не доставляло удовольствия. Она догадывалась, что Дайен испытывает наслаждение, представляя себе на ее месте ту, другую женщину. Во время их близости глаза Дайена оставались закрытыми. В своем воображении Астарта готова
была выцарапать ему глаза, чтобы увидеть, что за женщина скрывается там, за закрытыми веками. Воображение Астарты разыгрывалось с такой силой, что в душу ее закрадывался страх. Что, если высказать ему в лицо все, о чем она думает? Но Астарта хранила молчание, потому что знала, что он старается сделать: дать ей ребенка, которого она так хочет.
Может быть, на этот раз… Астарта закрыла глаза и впала в полусонное состояние.
Он снова был с ней. Он вернулся несколько минут назад и «исполнял свой долг». Она лежала, терпеливо снося все это, ненавидя то, что он делает, и ожидая, чтобы все кончилось как можно скорее. Дождалась, открыла глаза и взглянула ему в лицо…
Это было чье-то чужое лицо.
Задыхаясь от ужаса, она отчаянно боролась, пытаясь сбросить с себя грузное тело насильника, а он смеялся ей в лицо:
– Мой ребенок, мой!
И вдруг она увидела себя сидящей в постели и обеими руками отбивающейся от пустоты!
Астарта вздрогнула, съежилась и схватилась рукой за плоский живот. Не беременна ли она, подумалось ей. Но что же означает это «видение»? И что за лицо привиделось ей? Его лицо. И все-таки не его. «Благословенная Богиня, что хотела сказать ты мне?» – мучительно пыталась понять случившееся Астарта.
Астарта снова легла навзничь. Слезы высохли на ее щеках. Она была набожна. Это видение ниспослала ей Богиня – и уже не впервые. Такое случалось нечасто, но всякий раз неожиданно, а не по ее желанию. Но уж когда видения посещали Астарту, то их предсказания неминуемо сбывались. И все же – что означало нынешнее видение?
Дрожащими руками, торопливо она зажгла лампу, нашла свою одежду и закуталась в нее, а потом подошла к двери, задрапированной роскошным гобеленом. Эта дверь вела в небольшую комнатку – часовню Астарты. Здесь все до последней мелочи она расставила собственными руками.
Астарта зажгла свечу из белого пчелиного воска, вставленную в простой деревянный подсвечник. Богиня привержена к простым вещам; и эта ее приверженность вошла в пословицу. Свет от свечи упал на центральную часть алтаря – статую самой Богини. Эта статуя досталась Астарте в наследство еще от матери ее матери, тоже Верховной жрицы, как и сама Астарта.
Статуя изображала двух женщин. Одна из них была в длинном белом покрывале. В правой руке она держала сноп колосьев, а ее левая рука покоилась на плече ребенка, стоявшего впереди нее. Позади этой женщины, спиной к ней, стояла другая женщина – в доспехах и шлеме, с мечом в правой руке и щитом – в левой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168