А то она захотела бы попробовать на мне свои травы.
Я открыла дверь, Элэйк вошла и села на кровать. Довольно было одного взгляда на нее, чтобы понять, о чем пойдет речь, — такой она была сияющей, гордой, взволнованной и счастливой.
Она сидела на кроваги и вертела свои кольца (Я заметила, что она забыла снять свои погребальные украшения. Мы, гномы, не слишком мнительны, но если дурные предзнаменования существуют, то это было одно из них. Я хотела сказать ей об этом, но не успела — Элэйк заговорила, и инее стало не до того.)
— Грюндли, — сказана она, явно собираясь удивить меня, — Я влюблена.
Я решила немного позабавиться, подразнить Элэнк, а то слишком уж она была серьезной.
— Я, конечно, желаю вам обоим всего наилучшего, — медленно начала я, поглаживая бакенбарды, — но как, по-твоему, к этому отнесется Сабия?
— Сабия? — удивилась Элэйк. — Ну, я полагаю, она будет рада за меня. Почему бы нет?
— Мы все знаем, что она бескорыстна. И, конечно же, она любит тебя, Элэйк, но ведь она тоже влюблена в Девона, и я не думаю..
— Девон! — от потрясения Элэйк едва не лишилась дара речи. — Ты думаешь… Ты думаешь, что я влюблена в Девона?
— А в кого же еще? — спросила я как можно более невинно.
— Девон очень хороший, — продолжила Элэйк, — он добрый, всегда готов прийти на помощь. Я его очень уважаю, но я никогда не могла бы влюбиться в него. В конце концов, он всего лишь мальчишка.
Я могла бы ей напомнить, что этот мальчишка на добрую сотню лет старще ее, но предпочла промолчать. Люди бывают очень обидчивы, когда речь заходит об их возрасте.
— Нет, — тихо продолжила Элэйк. Ее глаза мерцали, словно огоньки свечей в сумерках. — Я влюблена в мужчину. Грюндли… — она собралась с духом и выпалила; — Я люблю Эпло!
Она, конечно же, предполагала, что я грохнусь на пол от изумления, и очень удивилась, что эфсто не произошло.
— Гм, — сказала я.
— Ты не удивлена?
— Удивлена! В следующий раз можешь написать себе на лбу печатными буквами: «Я тебя люблю».
— Ой господи! Неужели это так заметно? Как ты думаешь, он тоже догадался?.. Это была бы просто ужасно.
Элэйк искоса взглянула на меня, стараясь выглядеть испуганной, но могу поспорить, что втайне она надеялась услышать: «Да, конечно, он обо всем догадался».
Я честно могла сказать, что так оно и есть, потому что мужчина должен быть слепым, глухим и вообще полный идиотом, чтобы этого не заметить, Я могла бы сказать это и осчастливить Элэйк, не, конечно же, я не стала этого делать. Это было не правильно, и я знала об этом, и знала, что из этого не выйдет ничего хорошего для Элэйк, и вообще вся эта история стояла мне поперек горла,
— Да он тебе в отцы годится, — заметила я.
— Вовсе нет! А даже если и так? — возразила Элэйк с чисто человеческой логикой. — Я не встречала ни одного мужчины, который был бы благороднее, храбрее, сильнее и красивее его. Он стоял там один, Грюндли. Один перед этими ужасными созданиями, нагой, безоружный, даже без своей магии. Видишь ли, я знаю о том, как вода может подействовать на его магию, хотя никто мне об этом не говорил, — с вызовом добавила она. — Мы, люди, не можем пользоваться рунной магией, но наши предания говорят, что давным-давно существовал народ, который это умел.
Эпло совершенно явно хотел скрыть свою силу, потому я не стала ничего говорить Элэйк
— Он готов был умереть за нас, Грюндли (Отвечать было незачем. Она все равно не стала бы меня слушать.)
— Как же я могу не любить его? Даже эти жуткие змеи-драконы склонились перед ним! Он был великолепен! И теперь змеи отправляют нас домой, преподносят нам дары и обещают нам новую родину! И все это благодаря Эпло!
— Может, оно и так, — сказала я. Я была вынуждена признать, что Элэйс права, но тем сильнее мне казалось возразить ей:
— Но каким образом он этого добился? Это тебе не приходило в голову? Зачем это он расспрашивал меня, сколько солдат в армии моего отца? Зачем спрашивал у Девона, как тот думает, будут ли эльфы сражаться, если у них будет то и это, и помнят ли эльфы, как делается магическое оружие? Зачем он хотел знать, может ли ваш ковен убедить дельфинов и китов выступить на вашей стороне в случае войны?
Тут я сообразила, что забыла упомянуть, что Эпло вообще очень много сегодня нас расспрашивал.
— Грюндли, как ты можешь быть такой подлой и неблагодарной! — воскликнула Элэйк и зарыдала.
Я совсем не собиралась доводить ее до слез. Мне стало тошно, как у змея-дракона в брюхе. Я подсела к Элэйк и похлопала ее по руке.
— Извини меня, — неловко сказала я.
— Я спросила у него, зачем ему все это нужно, — продолжала Элэйк, всхлипывая, — и он сказал, что всегда надо быть готовыми к худшему и что хотя эта новая родина может выглядеть прекрасно, там может быть небезопасно… — Она остановилась, чтобы вытереть нос.
Я сказала, что все поняла. Эпло был по-своему прав. Он всегда был по-своему прав, что бы ни говорил. И я устала от недоверия и подозрительности.
Но гномы — правдивый народ, и я ничего не могла с этим поделать.
— Я говорю так потому… ну… понимаешь… Эпло не любит тебя, Элэйк.
Я сжалась, ожидая новой бури. Но, однако, к моему удивлению, Элэйк осталась спокойной. Она даже улыбнулась, хотя и печально.
— Я знаю, Грюндли. Как я могу надеяться, что он полюбит меня? Должно быть, тысячи женщин мечтают о нем…
Я подумала, что мне нравится ход ее мыслей.
— Да, и, возможно, он женат…
— Нет, — тихо, слишком тихо ответила Элэйк. Ее взгляд был опущен. — Я спрашивала у него. Он ответил, что еще не — нашел своей единственной. Грюндли, как бы я хотела быть единственной для него! Я знаю, что пока недостойна этого, но, может быть, если я буду стараться, когда-нибудь…
Элэйк посмотрела на меня. В глазах у нее стояли слезы. Она сейчас была необыкновенно хороша и выглядела совсем взрослой. Лицо ее светилось внутренним светом.
Я могла бы сказать, что, если любовь способна так преобразить человека, от нее, пожалуй, есть кое-какая польза. Кроме того, может быть, когда мы доберемся до дома, Эпло покинет нас и вернется туда, откуда пришел. На самом деле, зачем мы ему? Но я оставила эти мысли при себе.
Мы обнялись и всласть поплакали. Тут пришел услышавший нас Девон. Элэйк и ему все рассказала. Девон сказал, что, по его мнению, любовь — это самое прекрасное, что есть на свете, и мы поговорили о Сабии. Потом они оба признались, что их удивляет, что я никого не люблю. Я сдалась и рассказала им о Хартмуте. Мы смеялись, и плакали, и никакие могли разойтись.
И от этого то, что случилось дома, показалось нам еще ужаснее.
Я все оттягиваю момент, когда мне придется написать об этом. Я вообще не уверена, что смогу об этом писать. Это причиняет мне слишком большое горе. Но до сих пор я рассказывала обо всем, и нельзя рассказать историю, если выбросить из нее самое важное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Я открыла дверь, Элэйк вошла и села на кровать. Довольно было одного взгляда на нее, чтобы понять, о чем пойдет речь, — такой она была сияющей, гордой, взволнованной и счастливой.
Она сидела на кроваги и вертела свои кольца (Я заметила, что она забыла снять свои погребальные украшения. Мы, гномы, не слишком мнительны, но если дурные предзнаменования существуют, то это было одно из них. Я хотела сказать ей об этом, но не успела — Элэйк заговорила, и инее стало не до того.)
— Грюндли, — сказана она, явно собираясь удивить меня, — Я влюблена.
Я решила немного позабавиться, подразнить Элэнк, а то слишком уж она была серьезной.
— Я, конечно, желаю вам обоим всего наилучшего, — медленно начала я, поглаживая бакенбарды, — но как, по-твоему, к этому отнесется Сабия?
— Сабия? — удивилась Элэйк. — Ну, я полагаю, она будет рада за меня. Почему бы нет?
— Мы все знаем, что она бескорыстна. И, конечно же, она любит тебя, Элэйк, но ведь она тоже влюблена в Девона, и я не думаю..
— Девон! — от потрясения Элэйк едва не лишилась дара речи. — Ты думаешь… Ты думаешь, что я влюблена в Девона?
— А в кого же еще? — спросила я как можно более невинно.
— Девон очень хороший, — продолжила Элэйк, — он добрый, всегда готов прийти на помощь. Я его очень уважаю, но я никогда не могла бы влюбиться в него. В конце концов, он всего лишь мальчишка.
Я могла бы ей напомнить, что этот мальчишка на добрую сотню лет старще ее, но предпочла промолчать. Люди бывают очень обидчивы, когда речь заходит об их возрасте.
— Нет, — тихо продолжила Элэйк. Ее глаза мерцали, словно огоньки свечей в сумерках. — Я влюблена в мужчину. Грюндли… — она собралась с духом и выпалила; — Я люблю Эпло!
Она, конечно же, предполагала, что я грохнусь на пол от изумления, и очень удивилась, что эфсто не произошло.
— Гм, — сказала я.
— Ты не удивлена?
— Удивлена! В следующий раз можешь написать себе на лбу печатными буквами: «Я тебя люблю».
— Ой господи! Неужели это так заметно? Как ты думаешь, он тоже догадался?.. Это была бы просто ужасно.
Элэйк искоса взглянула на меня, стараясь выглядеть испуганной, но могу поспорить, что втайне она надеялась услышать: «Да, конечно, он обо всем догадался».
Я честно могла сказать, что так оно и есть, потому что мужчина должен быть слепым, глухим и вообще полный идиотом, чтобы этого не заметить, Я могла бы сказать это и осчастливить Элэйк, не, конечно же, я не стала этого делать. Это было не правильно, и я знала об этом, и знала, что из этого не выйдет ничего хорошего для Элэйк, и вообще вся эта история стояла мне поперек горла,
— Да он тебе в отцы годится, — заметила я.
— Вовсе нет! А даже если и так? — возразила Элэйк с чисто человеческой логикой. — Я не встречала ни одного мужчины, который был бы благороднее, храбрее, сильнее и красивее его. Он стоял там один, Грюндли. Один перед этими ужасными созданиями, нагой, безоружный, даже без своей магии. Видишь ли, я знаю о том, как вода может подействовать на его магию, хотя никто мне об этом не говорил, — с вызовом добавила она. — Мы, люди, не можем пользоваться рунной магией, но наши предания говорят, что давным-давно существовал народ, который это умел.
Эпло совершенно явно хотел скрыть свою силу, потому я не стала ничего говорить Элэйк
— Он готов был умереть за нас, Грюндли (Отвечать было незачем. Она все равно не стала бы меня слушать.)
— Как же я могу не любить его? Даже эти жуткие змеи-драконы склонились перед ним! Он был великолепен! И теперь змеи отправляют нас домой, преподносят нам дары и обещают нам новую родину! И все это благодаря Эпло!
— Может, оно и так, — сказала я. Я была вынуждена признать, что Элэйс права, но тем сильнее мне казалось возразить ей:
— Но каким образом он этого добился? Это тебе не приходило в голову? Зачем это он расспрашивал меня, сколько солдат в армии моего отца? Зачем спрашивал у Девона, как тот думает, будут ли эльфы сражаться, если у них будет то и это, и помнят ли эльфы, как делается магическое оружие? Зачем он хотел знать, может ли ваш ковен убедить дельфинов и китов выступить на вашей стороне в случае войны?
Тут я сообразила, что забыла упомянуть, что Эпло вообще очень много сегодня нас расспрашивал.
— Грюндли, как ты можешь быть такой подлой и неблагодарной! — воскликнула Элэйк и зарыдала.
Я совсем не собиралась доводить ее до слез. Мне стало тошно, как у змея-дракона в брюхе. Я подсела к Элэйк и похлопала ее по руке.
— Извини меня, — неловко сказала я.
— Я спросила у него, зачем ему все это нужно, — продолжала Элэйк, всхлипывая, — и он сказал, что всегда надо быть готовыми к худшему и что хотя эта новая родина может выглядеть прекрасно, там может быть небезопасно… — Она остановилась, чтобы вытереть нос.
Я сказала, что все поняла. Эпло был по-своему прав. Он всегда был по-своему прав, что бы ни говорил. И я устала от недоверия и подозрительности.
Но гномы — правдивый народ, и я ничего не могла с этим поделать.
— Я говорю так потому… ну… понимаешь… Эпло не любит тебя, Элэйк.
Я сжалась, ожидая новой бури. Но, однако, к моему удивлению, Элэйк осталась спокойной. Она даже улыбнулась, хотя и печально.
— Я знаю, Грюндли. Как я могу надеяться, что он полюбит меня? Должно быть, тысячи женщин мечтают о нем…
Я подумала, что мне нравится ход ее мыслей.
— Да, и, возможно, он женат…
— Нет, — тихо, слишком тихо ответила Элэйк. Ее взгляд был опущен. — Я спрашивала у него. Он ответил, что еще не — нашел своей единственной. Грюндли, как бы я хотела быть единственной для него! Я знаю, что пока недостойна этого, но, может быть, если я буду стараться, когда-нибудь…
Элэйк посмотрела на меня. В глазах у нее стояли слезы. Она сейчас была необыкновенно хороша и выглядела совсем взрослой. Лицо ее светилось внутренним светом.
Я могла бы сказать, что, если любовь способна так преобразить человека, от нее, пожалуй, есть кое-какая польза. Кроме того, может быть, когда мы доберемся до дома, Эпло покинет нас и вернется туда, откуда пришел. На самом деле, зачем мы ему? Но я оставила эти мысли при себе.
Мы обнялись и всласть поплакали. Тут пришел услышавший нас Девон. Элэйк и ему все рассказала. Девон сказал, что, по его мнению, любовь — это самое прекрасное, что есть на свете, и мы поговорили о Сабии. Потом они оба признались, что их удивляет, что я никого не люблю. Я сдалась и рассказала им о Хартмуте. Мы смеялись, и плакали, и никакие могли разойтись.
И от этого то, что случилось дома, показалось нам еще ужаснее.
Я все оттягиваю момент, когда мне придется написать об этом. Я вообще не уверена, что смогу об этом писать. Это причиняет мне слишком большое горе. Но до сих пор я рассказывала обо всем, и нельзя рассказать историю, если выбросить из нее самое важное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104