Вошел Джон Уэндер с узлами и свертками.
Когда он сложил их у двери и повернулся, чтобы уйти, я вскочил и побежал
вслед за ним. Во дворе стояла пара лошадей с поклажей, и я удивился, что
их не впрягли в повозку. Когда я спросил об этом мистера Уэндера, он
покачал головой.
- С повозкой, Дэви, можно ехать только по дороге, а на лошадях скачи,
куда хочешь.
Глядя, как он привязывает тюки к седлам, я неожиданно для себя
набрался храбрости и выпалил:
- Мистер Уэндер! А вы... Вы не могли бы взять с собой меня?!
Он на мгновение замер, потом обернулся, несколько секунд мы смотрели
друг на друга, и он медленно, с горечью покачал головой. Видя, что на
глаза мои навернулись слезы, он положил мне руку на плечо и сказал:
- Зайдем в дом, Дэви.
Миссис Уэндер стояла в пустой гостиной, видимо стараясь сообразить,
не оставила ли она чего-нибудь впопыхах.
- Мэри! - окликнул ее Уэндер. - Слушай, Мэри, он... Он хочет ехать с
нами!..
Не говоря ни слова, она присела на краешек стула и протянула ко мне
руки. Я подошел к ней, не в силах произнести ни звука. Она посмотрела мимо
меня на мужа, и слова со стоном сорвались с ее губ:
- Джонни! Ох, Джонни! Его ужасный отец... Я боюсь его!..
Стоя рядом с ней, я отчетливо видел все ее мысли. Они были для меня
гораздо понятнее, чем любые слова. Я знал, что она чувствует, знал, как
страстно хочет она, чтобы я уехал с ними, и как хорошо она знает и
понимает, что я не могу, не должен ехать. Я знал, каков будет ответ, еще
задолго до того, как Джон Уэндер произнес первое слово.
- Я все понимаю, Мэри! - сказал он. - Пойми, больше всего на свете я
боюсь за Софи... И за тебя. Если нас все-таки поймают, то обвинят не
только в сокрытии отклонения, но еще и в похищении ребенка, понимаешь?
- Джонни! Если они отберут у нас Софи, мне уже нечего будет больше
терять! Какая разница?!
- Есть разница, родная, - мягко возразил жене Уэндер. - Когда они
убедятся, что мы убрались из их района, они успокоятся: пускай за нас
теперь отвечают другие. Но если исчезнет сын Строрма, поднимется вой на
всю округу, и у нас не останется ни единого шанса. Они нас из-под земли
достанут! Это не просто риск! Это - конец!
Несколько секунд она молчала. Я знал, о чем она думает. Ее руки
обвились вокруг моей шеи, и она медленно проговорила:
- Ведь ты понимаешь это, Дэви? Если ты уйдешь с нами, твой отец будет
так зол, что нам вряд ли удастся убежать. Я... Я бы очень хотела, чтобы ты
был с нами, но... Ради Софи, ради нее, Дэви, ты не должен этого делать!
Будь умницей, пожалуйста! Ведь кроме тебя, у нее нет друзей. Ты должен
остаться ради нее. Ты... Ты сделаешь это, Дэви? Сделаешь, как я говорю?
Ее слова лишь подтвердили то, что я и так уже знал по ее мыслям, знал
гораздо лучше, чем с ее слов. У меня не было выбора, но и не было сил
сказать хоть слово в ответ, и я лишь молча кивнул... И долго стоял,
прижавшись лицом к ее рукам, а она обнимала меня так, как ни разу в жизни
меня не обнимал никто. Как ни разу в жизни меня не обнимала моя родная
мать...
Они закончили собираться еще до наступления сумерек. Когда все было
готово, мистер Уэндер отвел меня в сторону.
- Дэви, - помолчав, сказал он. - Я знаю, что ты любишь Софи. Ты вел
себя, как настоящий мужчина, и сделал для нее все, что мог. Но есть еще
одна вещь, которую ты можешь сделать и которая поможет ей. Ты... Ты
сделаешь это, Дэви?
- Да, - твердо сказал я. - Я сделаю все, что вы мне скажете, мистер
Уэндер.
- Когда мы уедем, - сказал он, - не возвращайся домой сразу. Ты бы
мог побыть здесь... ну, скажем, до утра? У нас тогда было бы больше
времени, понимаешь? Ты... побудешь?
- Да, - ответил я, и он пожал мне руку, как мужчина мужчине. Мне
стало чуть легче от этого рукопожатия. Я почувствовал себя сильнее, а
главное, всей душой ощутил, что кто-то во мне нуждается. Во мне и в моей
помощи. Нечто похожее я почувствовал еще в нашу самую первую встречу с
Софи, когда она подвернула ногу.
Мы подошли к лошадям, и Софи протянула мне руку. В кулачке у нее было
что-то зажато.
- Это тебе, Дэви, - сказала она.
Я протянул свою руку, и она вложила мне в ладонь прядь своих
каштановых волос, перевязанных желтой ленточкой. Потом она обвила мою шею
своими ручонками и поцеловала меня прямо в губы, а я стоял и смотрел на
эту тоненькую прядь...
Отец взял ее на руки и усадил на лошадь. Миссис Уэндер поцеловала
меня так же нежно, как до этого сделала ее дочь, и прошептала:
- Прощай, Дэви... Прощай, мой милый. - И, потрогав ссадины на моем
лице, одними губами шепнула: - Мы... Мы не забудем этого, Дэви! Никогда не
забудем...
Они тронулись в путь. Джон Уэндер одной рукой правил лошадьми, другой
обнимал жену. На опушке леса они остановились и помахали мне на прощание.
Я махнул рукой в ответ, и они тронулись дальше. Последнее, что я видел,
была ручонка Софи, махнувшая мне перед тем, как окончательно исчезнуть
среди деревьев, на которые уже тем временем спускались сумерки.
Домой я вернулся засветло, когда все уже были в поле. Двор был пуст,
но возле коновязи стояла лошадь инспектора, и я понял, что отец дома. Я
честно выполнил просьбу мистера Уэндера и надеялся, что они успели уехать
уже далеко. Хоть я и твердо решил не возвращаться домой до утра, когда
наступила ночь, мне стало не по себе: никогда я еще не ночевал в чужом
доме. В доме Уэндеров все было мне знакомо, но в опустевших комнатах все
время чудились какие-то шорохи и скрипы. Я нашел несколько свечных
огарков, зажег их, растопил печку, и потрескивающие поленья немного
развеяли мои страхи. Но и внутри дома, и снаружи мне долго еще мерещились
странные шорохи и непонятные звуки...
Я сел у стены так, чтобы вся комната была у меня перед глазами.
Временами страх подступал к горлу, становился невыносимым, и только мысли
о Софи приковывали меня к скамейке. Но я ни на секунду не мог забыть, что
снаружи - кромешная тьма, а я здесь один-одинешенек.
Так прошла вся длинная ночь, и ничего страшного со мной не случилось.
Где-то среди ночи я набрался храбрости, поднялся со скамейки и прилег на
кровать. Долго я смотрел на пламя свечей, с ужасом думая, что будет, когда
они погаснут. В конце концов они действительно погасли и... В окна
брызнули лучи солнца. Должно быть, я все-таки уснул.
У Уэндеров я нашел кусок черствого хлеба, но вернувшись домой, снова
ощутил сильный голод. Впрочем, с едой можно было и подождать.
Единственное, чего мне сейчас по-настоящему хотелось, это проскользнуть
незамеченным в свою комнату и притвориться, будто я просто-напросто
проспал рассвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Когда он сложил их у двери и повернулся, чтобы уйти, я вскочил и побежал
вслед за ним. Во дворе стояла пара лошадей с поклажей, и я удивился, что
их не впрягли в повозку. Когда я спросил об этом мистера Уэндера, он
покачал головой.
- С повозкой, Дэви, можно ехать только по дороге, а на лошадях скачи,
куда хочешь.
Глядя, как он привязывает тюки к седлам, я неожиданно для себя
набрался храбрости и выпалил:
- Мистер Уэндер! А вы... Вы не могли бы взять с собой меня?!
Он на мгновение замер, потом обернулся, несколько секунд мы смотрели
друг на друга, и он медленно, с горечью покачал головой. Видя, что на
глаза мои навернулись слезы, он положил мне руку на плечо и сказал:
- Зайдем в дом, Дэви.
Миссис Уэндер стояла в пустой гостиной, видимо стараясь сообразить,
не оставила ли она чего-нибудь впопыхах.
- Мэри! - окликнул ее Уэндер. - Слушай, Мэри, он... Он хочет ехать с
нами!..
Не говоря ни слова, она присела на краешек стула и протянула ко мне
руки. Я подошел к ней, не в силах произнести ни звука. Она посмотрела мимо
меня на мужа, и слова со стоном сорвались с ее губ:
- Джонни! Ох, Джонни! Его ужасный отец... Я боюсь его!..
Стоя рядом с ней, я отчетливо видел все ее мысли. Они были для меня
гораздо понятнее, чем любые слова. Я знал, что она чувствует, знал, как
страстно хочет она, чтобы я уехал с ними, и как хорошо она знает и
понимает, что я не могу, не должен ехать. Я знал, каков будет ответ, еще
задолго до того, как Джон Уэндер произнес первое слово.
- Я все понимаю, Мэри! - сказал он. - Пойми, больше всего на свете я
боюсь за Софи... И за тебя. Если нас все-таки поймают, то обвинят не
только в сокрытии отклонения, но еще и в похищении ребенка, понимаешь?
- Джонни! Если они отберут у нас Софи, мне уже нечего будет больше
терять! Какая разница?!
- Есть разница, родная, - мягко возразил жене Уэндер. - Когда они
убедятся, что мы убрались из их района, они успокоятся: пускай за нас
теперь отвечают другие. Но если исчезнет сын Строрма, поднимется вой на
всю округу, и у нас не останется ни единого шанса. Они нас из-под земли
достанут! Это не просто риск! Это - конец!
Несколько секунд она молчала. Я знал, о чем она думает. Ее руки
обвились вокруг моей шеи, и она медленно проговорила:
- Ведь ты понимаешь это, Дэви? Если ты уйдешь с нами, твой отец будет
так зол, что нам вряд ли удастся убежать. Я... Я бы очень хотела, чтобы ты
был с нами, но... Ради Софи, ради нее, Дэви, ты не должен этого делать!
Будь умницей, пожалуйста! Ведь кроме тебя, у нее нет друзей. Ты должен
остаться ради нее. Ты... Ты сделаешь это, Дэви? Сделаешь, как я говорю?
Ее слова лишь подтвердили то, что я и так уже знал по ее мыслям, знал
гораздо лучше, чем с ее слов. У меня не было выбора, но и не было сил
сказать хоть слово в ответ, и я лишь молча кивнул... И долго стоял,
прижавшись лицом к ее рукам, а она обнимала меня так, как ни разу в жизни
меня не обнимал никто. Как ни разу в жизни меня не обнимала моя родная
мать...
Они закончили собираться еще до наступления сумерек. Когда все было
готово, мистер Уэндер отвел меня в сторону.
- Дэви, - помолчав, сказал он. - Я знаю, что ты любишь Софи. Ты вел
себя, как настоящий мужчина, и сделал для нее все, что мог. Но есть еще
одна вещь, которую ты можешь сделать и которая поможет ей. Ты... Ты
сделаешь это, Дэви?
- Да, - твердо сказал я. - Я сделаю все, что вы мне скажете, мистер
Уэндер.
- Когда мы уедем, - сказал он, - не возвращайся домой сразу. Ты бы
мог побыть здесь... ну, скажем, до утра? У нас тогда было бы больше
времени, понимаешь? Ты... побудешь?
- Да, - ответил я, и он пожал мне руку, как мужчина мужчине. Мне
стало чуть легче от этого рукопожатия. Я почувствовал себя сильнее, а
главное, всей душой ощутил, что кто-то во мне нуждается. Во мне и в моей
помощи. Нечто похожее я почувствовал еще в нашу самую первую встречу с
Софи, когда она подвернула ногу.
Мы подошли к лошадям, и Софи протянула мне руку. В кулачке у нее было
что-то зажато.
- Это тебе, Дэви, - сказала она.
Я протянул свою руку, и она вложила мне в ладонь прядь своих
каштановых волос, перевязанных желтой ленточкой. Потом она обвила мою шею
своими ручонками и поцеловала меня прямо в губы, а я стоял и смотрел на
эту тоненькую прядь...
Отец взял ее на руки и усадил на лошадь. Миссис Уэндер поцеловала
меня так же нежно, как до этого сделала ее дочь, и прошептала:
- Прощай, Дэви... Прощай, мой милый. - И, потрогав ссадины на моем
лице, одними губами шепнула: - Мы... Мы не забудем этого, Дэви! Никогда не
забудем...
Они тронулись в путь. Джон Уэндер одной рукой правил лошадьми, другой
обнимал жену. На опушке леса они остановились и помахали мне на прощание.
Я махнул рукой в ответ, и они тронулись дальше. Последнее, что я видел,
была ручонка Софи, махнувшая мне перед тем, как окончательно исчезнуть
среди деревьев, на которые уже тем временем спускались сумерки.
Домой я вернулся засветло, когда все уже были в поле. Двор был пуст,
но возле коновязи стояла лошадь инспектора, и я понял, что отец дома. Я
честно выполнил просьбу мистера Уэндера и надеялся, что они успели уехать
уже далеко. Хоть я и твердо решил не возвращаться домой до утра, когда
наступила ночь, мне стало не по себе: никогда я еще не ночевал в чужом
доме. В доме Уэндеров все было мне знакомо, но в опустевших комнатах все
время чудились какие-то шорохи и скрипы. Я нашел несколько свечных
огарков, зажег их, растопил печку, и потрескивающие поленья немного
развеяли мои страхи. Но и внутри дома, и снаружи мне долго еще мерещились
странные шорохи и непонятные звуки...
Я сел у стены так, чтобы вся комната была у меня перед глазами.
Временами страх подступал к горлу, становился невыносимым, и только мысли
о Софи приковывали меня к скамейке. Но я ни на секунду не мог забыть, что
снаружи - кромешная тьма, а я здесь один-одинешенек.
Так прошла вся длинная ночь, и ничего страшного со мной не случилось.
Где-то среди ночи я набрался храбрости, поднялся со скамейки и прилег на
кровать. Долго я смотрел на пламя свечей, с ужасом думая, что будет, когда
они погаснут. В конце концов они действительно погасли и... В окна
брызнули лучи солнца. Должно быть, я все-таки уснул.
У Уэндеров я нашел кусок черствого хлеба, но вернувшись домой, снова
ощутил сильный голод. Впрочем, с едой можно было и подождать.
Единственное, чего мне сейчас по-настоящему хотелось, это проскользнуть
незамеченным в свою комнату и притвориться, будто я просто-напросто
проспал рассвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56