Обсуждение еды оказалось практически безопасной темой, в особенности – разговоры о приготовлении новых блюд из местных растений, но, когда тралтан сбивался с проторенной стези и пробовал заговорить о друзьях Критхара, о его матери Ремрат, о том, какие успехи делали юные поварята в пещерном поселении, Критхар тут же умолкал. Как-то раз он в довольно резкой форме заметил, что кухня – не лучшее место для детей. А когда Гурронсевас поинтересовался почему, Критхар упрекнул его в глупости и жестокости.
Упрекала тралтана в жестокости и Ремрат, но и она не объясняла за что, – как раз перед тем, как Гурронсевас был изгнан из пещерного поселка. Озадаченный, ничего не понимающий Гурронсевас вернулся к теме питания.
А это была тема, на которую Гурронсевас мог говорить со всей ответственностью. Он рассказывал Критхару о разнообразных блюдах удивительного вида и вкуса и еще большем многообразии тех существ, которым доводилось пробовать чудеса его кулинарного искусства. Разговор с неизбежностью перешел на чужеземцев, их верования, философию, социальное устройство их планет, а также пришлось поговорить и о предпочтениях в пище и связанных с ее потреблением традициях на шестидесяти планетах, обитатели которых входили в состав Галактической Федерации.
Гурронсевас изо всех сил старался вложить в голову Критхара мысль о том, что Вемар – всего лишь одна обитаемая планета из многих сотен ей подобных, втайне надеясь, что среди перечисленных им планет Критхар обнаружит хотя бы одну, на которой обитал бы народ, чем-то похожий на вемарцев в социально-культурном плане. Он надеялся на то, что вемарец как-то среагирует на такое совпадение – эмоционально или словесно, и что тогда Приликла или он сам сумеют пробить брешь в молчании охотника.
Но ни эмоциональные, ни словесные реакции Критхара не претерпели никаких изменений.
Приликла как-то заметил:
– Я разделяю ваше разочарование, друг Гурронсевас. Критхар ощущает глубочайший интерес и любопытство к тому, о чем вы ему рассказываете. Он еще более благодарен вам за ваши рассказы, так как они отвлекают его от мысли о какой-то очень серьезной личной проблеме. Но отчаяние, гнев и страх не отступают. Они чуть-чуть ослабли, но никуда не делись, что бы вы ни говорили пациенту.
Самое сильное чувство из отмечаемых мною у пациента в данное время – это дружеское расположение к вам, – продолжал Приликла. – Может быть, вы и не думаете об этом, но и у вас возникло к пациенту сходное чувство на фоне развития ваших отношений. Нечто похожее имело место при вашем общении с матерью пациента, Ремрат. Но я чувствую, что и вы, и пациент устали. Надо отдохнуть, может быть, решение проблемы появится само собой.
– До возвращения Критхара в поселок осталось меньше семи часов, – возразил Гурронсевас. – Думаю, мы все переусердствовали в укрытии от него этой новости. Думаю, пора оповестить его, терять нам нечего.
Мягким, утешающим голосом Приликла произнес:
– Я чувствую ваше отчаяние, друг Гурронсевас, и сочувствую вам. Но всякий раз, стоило вам упомянуть о возвращении Критхара домой, он выдавал сильнейшую отрицательную эмоциональную реакцию, за которой всегда следовало долгое сердитое молчание. Нам есть что терять.
Гурронсевас подумал и сказал:
– Вы сказали, что мы с Критхаром испытываем друг к другу дружеские чувства. Но скажите, достаточно ли мы близкие друзья для того, чтобы простить друг другу неоправданный поступок, необдуманные слова?
Без тени сомнения эмпат отозвался:
– Я чувствую, вы все решили. Вы все равно расскажете новость Критхару, несмотря на то, какой ответ получите от меня. Удачи вам, друг Гурронсевас.
Гурронсевас помолчал, подбирая слова, которые могли бы одновременно послужить извинением за причиненную Критхару боль, и вот что пришло ему в голову.
– О многом мне бы хотелось сказать вам, Главный охотник Критхар, и много бы мне хотелось еще задать вам вопросов. Раньше я их не задавал, потому что, стоило мне только коснуться этой темы, вы тут же сердились и не отвечали мне. Ремрат перестала разговаривать со мной и по непонятной причине не разрешила чужеземцам приближаться к пещерному поселку. Но теперь у нас осталось на разговоры всего несколько часов...
– Осторожнее, – предупредил Гурронсеваса Приликла. – Эмоциональное излучение пациента меняется, и не в лучшую сторону.
– Ваши раны очистились и зажили, – осторожно продолжал тралтан. – Ваше самочувствие улучшилось настолько, насколько мы могли его улучшить. До полудня вы вернетесь домой.
Тело Критхара резко содрогнулось – такого не наблюдалось уже несколько дней, но тут же обмякло. Он резко повернул голову к Гурронсевасу, но глаза его были закрыты.
«Что с ним такое? – гадал диетолог. – Откуда эта непонятная ксенофобия, эта неприязнь у существа цивилизованного, умного и во многом достойного восхищения?»
Приликла описал словами мысли Гурронсеваса:
– Пациент сильно взволнован. Дружеское чувство к вам отступило под влиянием фоновых эмоций страха, гнева и отчаяния, имевших место ранее. Но он изо всех сил борется с этими нехорошими чувствами, они ему неприятны. Не могли бы вы что-нибудь сказать, чтобы помочь ему в этой борьбе? Волнение нарастает.
Гурронсевас одними губами произнес слово, которое ему запретили произносить в детстве. Став взрослым, он крайне редко его употреблял. Реакция пациента на очевидно хорошую новость оказалась совершенно неожиданной. Гурронсевас ощущал полнейшую неуверенность в себе и злился на себя за то, что взволновал своего нового друга, а сам не понял, чем и почему. Во всем остальном Критхар вел себя совершенно нормально и предсказуемо, но тут произошло нечто типично вемарское, невероятное. Но, может быть, дело было в том, что в этом аспекте сам Гурронсевас и медики с «Ргабвара» были непроходимо чужеродными? Если да, то в чем же было дело?
«Я что-то упустил, – думал Гурронсевас. – Что-то очень важное, какое-то непреодолимое различие между нами – простое, но от этого не менее значительное». Мысль зарождалась в глубинах его сознания, он пытался вытащить ее наружу, а она упрямо тонула. Ему хотелось попросить совета у Приликлы, но он знал, что для этого придется отключить транслятор, и тогда Критхар подумает, что Гурронсевас что-то скрывает от него, а этого сейчас ни в коем случае нельзя было допускать.
Он не знал, что сказать, поэтому сказал то, что чувствовал:
– Критхар, – проговорил он. – Я смущен, виноват и прошу прощения за то, что так огорчил вас. Почему-то я не сумел понять вас. Но поверьте мне, прошу вас: и сейчас, и когда бы то ни было ни я, ни наши целители не желали вам зла. И тем не менее мы, не понимая, почему это происходит, доставляли вам психологическую боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85