Кому-то из нас нужно выйти и тщательно прозондировать, что
они о нас, оставшихся невидимыми, подумали...
- Четвертый у Гиаты еще не обозначился?
- Кажется, еще нет. Крепкий орешек. А Гиата гениальна. Не так ли? Она
его приручит.
- Так говоришь, будто его приручение что-либо кардинально решит. Не
верю я в возможность быстрого его приручения, а чтобы выйти на его брата,
который в Высшем Совете, нам и жизни не хватит.
- Замолчи, болван! Иначе я доложу Чару о твоей полной деградации.
- Попробуй, попробуй. Хотел бы я посмотреть на тебя после этого. Ну
ладно, хватит. Просто мы оба вконец обленились.
- Нашей вины в этом нет. После того, как нас заметили, нам просто
необходимо было затаиться на некоторое время. Вот мы и отлеживались без
дела. И не нашли ничего лучшего, как поссориться.
- Кажется мне, что мы несколько беспечны. Перед этой планетой мы
практически безоружны.
- Не думаю. В случае, если не окажется выхода, можно даже выйти на
контакт. Но сейчас для нас единственным законом жизни является приказ
нашего Чара. А он однозначно требует сохранить в полной тайне наше
пребывание на орбите.
- Чар далеко, а мы, к сожалению, можем рассчитывать только на
собственные силы.
- Безусловно. Очень жаль, что земляне находятся на высокой ступени
развития. Не было бы никаких проблем, если б они пребывали в дикости. Но
что поделаешь... Мы малость запоздали в наших поисках.
- Да и кары появились у нас сравнительно недавно. А без них очень
трудно колонизировать планеты, даже населенные дикарями. Ну а с карами мы
справимся и здесь. Пройдет не более года-полутора, вот увидишь, все
произойдет так же, как и на Дираузе - тихо и мирно расширятся владения
Чара, наши владения.
- Да, если мы удачно выполним программу, до конца дней своих ни в чем
не будет у нас недостатка.
- Конечно, пока не прилетят наши. А когда они освоятся, то и здесь
придется ограничиться заслуженным Бункером Счастья.
- Можно опять отправиться в поиски новых миров, для расширения
владений Великого Чара. Согласись - пока что-то ищешь, до тех пор и
счастлив.
- Мы с тобою уже постарели. Успеть бы пустить корни здесь.
- Напрасно так рассуждаешь. Да что впустую болтать. Скоро мы
встретимся с Гиатой и Ровичем. Да и всем остальным следует больше уделять
внимания. Тем более после нашего вынужденного безделья. К Гиате, пожалуй,
я выйду в ближайшее время. А может, ты?
- Деградируем мы с тобой. Разленились. Слишком вжились в образ
землян, земной антураж. Сами едва в землян не превратились! С огнем
играем.
Дирар рассмеялся, оттолкнулся сразу тремя нижними конечностями и под
самым потолком сделал красивый пируэт:
- Нужно бы еще немного уменьшить гравитацию, не возражаешь? - спросил
из-под потолка. - Ты же знаешь, как мне нравится состояние невесомости.
- Оставь эти разговоры! - закричал Мар. - Я терпеть не могу, когда не
ощущаю массы своего тела. Я перестаю тогда сам себя уважать.

12
Дегенерат с чувством собственного
достоинства. Что может быть ужаснее?
Она была в простом пестром халате, распахнутом на груди, улыбалась,
что-то дожевывая, когда Сухов открыл на сигнал свою дверь.
- Приятного аппетита, - пошутил Антон, удивленно рассматривая одетую
по-домашнему Гиату.
- Спасибо. Привет! Как видишь, мы уже соседи. Почему не приглашаешь
войти?
- Да, безусловно, входи.
- Жена дома?
- Нет. Никого нет.
- Жаль. Мне хотелось бы повидать твою жену. Вот возьми для детей. -
Гиата ткнула Сухову два батончика "Мечты". - А дети где?
- Они пошли в театр. У Витасика каникулы... А я отсыпаюсь после
ночного дежурства.
- Я тебя разбудила? Прости, - долго застегивала пуговицу халата. -
Поверь, я не знала, что ты отдыхаешь. Пойдем, посмотришь мою лабораторию.
Я уже все привела в порядок и очень довольна.
- Гиата...
- Ты словно боишься меня. - Она рассмеялась так чарующе, что Сухов
заставил себя улыбнуться, чтобы не показаться совсем негостеприимным.
- Я очень устал, Гиата. И хочу спать.
- Вот не думала, что ты такой соня. Не поспал одну ночь и уже раскис.
Пошли. Мне нужна твоя помощь.
Антон, ругая себя в душе за слабоволие и внутренне протестуя против
бесцеремонного вторжения этой женщины, все же послушно буркнул:
- Я сейчас, - и обречено добавил: Только переоденусь.
- Зачем? К чему такие формальности? Чувствуй себя со мной совершенно
свободно. К слову - это на будущее - пусть тебя не удивляют всяческие
предложения и мои авантюры. Скажем, я могу спросить тебя, не хочется ли
тебе переспать со мной, или - не хочешь ли ты сменить работу, или... в
общем - что угодно... Воспринимай все это как обычный вопрос. Прости, но
такой у меня характер. Я очень импульсивна и непосредственна. Когда меня
что-либо заинтересует или в голову придет забавная мысль, я не могу ждать
ни минуты, тут же должна удовлетворить свое любопытство. Так пусть тебя
ничто не удивляет. Договорились? - Гиата лукаво улыбнулась.
- Договорились. - И тоже улыбнулся. Насколько смог непринужденно.
Комната Натальи стала неузнаваемой. Прежде всего бросалось в глаза
множество картин на стенах. Сухов посмотрел и с удивлением отметил, что на
каждой из них изображено одно и то же чудовище: зеленая голова с тремя
глазами и жуткими щупальцами. Гиата, перехватив его удивленный взгляд,
сказала:
- Все я сама нарисовала. Это маргон.
- Маргон?
- Да. Он часто приходит ко мне во сне. Вроде бы страшный, а на самом
деле такой добродушный. Я очень его люблю. С нетерпением жду каждого
вечера, чтобы заснуть и увидеть его. Но он почему-то не всегда приходит.
- А зачем так много одинаковых картин?
- Одинаковых? Ну что ты, Антон, разве не видишь - он на каждой
картине разный. Не смотри на меня как на сумасшедшую... Хочешь, я его
попрошу, он и к тебе придет?
- Нет. Благодарю. Не хочу, - ответил Сухов вполне серьезно. - А где
Натальина библиотека?
- Что?
- Куда ты девала все книги, которые были здесь?
- Остался один хлам, а не книги. Все сгорело. А библиоскопы, сам
знаешь, не выдерживают высокой температуры.
- Да, знаю. А жаль...
- Что жаль?
- Жаль, что современные библиоскопы не выдерживают высокой
температуры...
- А знаешь, Антон, мне не жаль. Зато мы теперь соседи. - Гиата на
мгновение стала непохожей сама на себя, даже волосы приобрели непривычный
коричневый оттенок. - Мне запомнились слова одного человека. Как-то на
старом кладбище он сказал, глядя на древние, вытесанные из камня кресты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32