Тебя могли убить, если бы ты попался этим друзьям.
– И тебя тоже. Но ты вернулся.
– Что мне оставалось делать? Ты мог бы и услышать, как я тебя зову. По меньшей мере ты поступил необдуманно. Я увидел отряд, когда до города оставалось меньше мили. Тогда съехал с дороги и дал им проехать. Знаешь тот старый разрушенный пост? Я спрятался там и видел, как они проезжали мимо. Тебя везли сзади под охраной. Я понял, что Утер догадался, и поехал следом, держась по возможности близко. В городе боковыми улицами я пробрался сюда первым. Получается, он все знает?
Я кивнул и начал расстегивать накидку.
– Придется дорого заплатить, уж точно, – заметил Кадал. – Как он узнал?
– Белазиус засунул свою робу в мою седельную сумку, а они ее нашли. – Я улыбнулся. – Если бы они примерили ее на меня, то им бы пришлось заново ломать голову. Но они не додумались. Лишь бросили ее в грязь.
– Тоже хороши. – Он опустился на колено, чтобы помочь мне расстегнуть сандалии. Сняв один, он задержался. – Выходит, Белазиус видел тебя? Говорил с тобой?
– Да. Я дождался его, и мы вместе вернулись к лошадям. Кстати, Ульфин должен привести Астера.
Сильно побледнев, он уставился на меня.
– Утер не видел Белазиуса, – сказал я. – Белазиус вовремя смылся. Он понял, что услышали ржанье лишь одной лошади, и послал меня вперед. Иначе, они нашли бы нас вдвоем. Должно быть, он забыл свое одеяние или понадеялся, что его не найдут. Если бы не Утер, то никто бы и не додумался.
– Тебе не следовало бы подходить к Белазиусу. Дела обстоят гораздо хуже. Подожди, дай сделаю я. У тебя холодные руки. – Он расстегнул застежку с драконом и снял накидку.
– Хочешь в этом убедиться – убедишься. Он опасный человек, и все они такие, но он самый опасный.
– Ты знаешь о нем?
– Не скажу, что много. Но догадываюсь. Главное – с этим народом опасно связываться.
– Он главный жрец-друид, по меньшей мере, глава секты. Поэтому он не совершит необдуманных поступков. Перестань так беспокоиться, Кадал. Он вряд ли способен причинить мне зло или позволить сделать это другим.
– Он угрожал тебе?
– Да, проклятием, – я рассмеялся.
– Говорят, подобные вещи действуют. Рассказывают, что друиды способны послать за тобой летящий нож. Он будет преследовать цель на протяжении многих дней; перед тем как нож попадет в человека, тот услышит сзади в воздухе свистящий звук.
– Много чего рассказывают, Кадал. Дай мне, пожалуйста, другую тунику, поприличнее. Вернул ли шерстянщик мою самую лучшую? Я хочу принять ванну, прежде чем отправиться к Графу.
Он искоса поглядел на меня, доставая из сундука новую тунику.
– К нему с дороги отправился Утер. Знаешь об этом?
– Конечно. И предупреждаю – я расскажу Амброзиусу правду, – рассмеялся я.
– Все без утайки?
– Все.
– Наверное, оно и к лучшему, – сказал он. – Если кто и может защитить тебя от них...
– Не в этом дело. Он просто должен знать. У него есть на это право. А кроме того, зачем мне от него скрывать?
– Я имею в виду проклятие, – медленно проговорил Кадал. – Даже Амброзиус не спасет.
– Катись оно... – я сопроводил свои слова жестом, редко встречающимся среди аристократов. – Забудь о нем. Мы поступили верно. Лгать Амброзиусу нельзя.
– Однажды тебе, Мерлин, придется побояться.
– Возможно.
– Разве ты не боялся Белазиуса?
– Почему я должен его бояться? – поинтересовался я. – Он не причинит мне зла. – Я снял пояс с туники и бросил его на кровать. – А ты бы испугался, Кадал, если бы узнал, как умрешь?
– Конечно, клянусь собакой! А ты?
– Иногда я вижу что-то, и это наполняет меня страхом.
Он, не двигаясь, глядел на меня. На его лице был написан испуг.
– Что тебя ждет?
– Пещера. Хрустальный грот. Иногда мне кажется, что это смерть, иногда – рождение, источник прозрения. Я не могу сказать точно. Но когда-нибудь узнаю. А пока мне не слишком страшно. В конце концов я приду в пещеру, равно как и ты... – Я запнулся.
– Что я? – быстро спросил он. – Куда приду я?
– Я хотел сказать «как и ты найдешь свою старость».
– Это ложь, – грубо парировал он. – Я видел твои глаза. Когда ты начинаешь предвидеть, твои глаза становятся необычными: зрачки расширяются и затуманиваются, будто ты мечтаешь. Но взгляд не мягчает. Твои глаза холодны, как металл, ты не замечаешь, или не хочешь замечать, что происходит вокруг. Тебя нет, будто ты перенесся куда-то. А остался один голос. Как рог, в который дуют и который издает звук. Конечно, я видел тебя таким всего пару раз, но зрелище сверхъестественное, пугающее.
– Это пугает и меня, Кадал. – Зеленая туника соскользнула с меня на пол. Он подал серое одеяние, которое я носил как пижаму.
– Я тоже боюсь, – задумчиво, как бы обращаясь к самому себе, сказал я. – Ты прав в отношении ощущения. Я чувствую себя пустой раковиной, которой что-то движет. Говорю, вижу и думаю о вещах до сей поры мне незнакомых. Но неправильно полагать, что я ничего не чувствую. Мне больно. Возможно, потому, что не могу распоряжаться тем, что говорит во мне. Не могу пока руководить. Но буду. Научусь. В этом заключается настоящая сила. Буду различать в своих предсказаниях человеческое предчувствие и божье провидение.
– Ты заговорил о моей смерти. Какова она будет?
Я взглянул на него. Странно, но Кадалу было труднее солгать, нежели Утеру.
– Но я не видел твоей смерти, Кадал. Не видел ничьей смерти, кроме своей собственной. Я собирался сказать «равно как и ты найдешь себе могилу в чужой земле» – мне известно, что для британца это хуже чем смерть. Но мне кажется, что тебя ждет именно это, если ты останешься моим слугой.
Его взгляд просветлел, и он улыбнулся. В этом и заключается сила, подумал я, если мое слово способно испугать таких людей, как он.
– Без проблем, – ответил Кадал. – Даже если меня не попросят, я останусь с тобой. Тебе легко и приятно служить.
– Неужели? Я думал, ты считаешь меня своевольным дурачком и занудой.
– В этом весь ты. Я не говорил подобных вещей никому из твоего сословия. Ты же, услышав их, рассмеялся. Ты ведешь себя вдвойне по-королевски.
– Вдвойне по-королевски? Не могут же мой дед и... – я остановился, увидев выражение его лица. Он сказал необдуманные слова и теперь, раскрыв рот, пытался поймать их и проглотить обратно.
Кадал молчал, стоя, где стоял, с грязной туникой в руках. Я медленно поднялся, забытая пижама сползла на пол. В его словах не было надобности. Как я не догадался об этом раньше, когда стоял перед Амброзиусом в зимнем поле, освещаемый светом факелов. Он узнал. Сотни людей догадывались. Мне вспомнились косые взгляды, бормотание командиров, почтение слуг, которое принял за уважение к приказам Амброзиуса. Теперь же я понял, что это являлось проявлением почтения к его сыну.
Комната по-прежнему напоминала пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– И тебя тоже. Но ты вернулся.
– Что мне оставалось делать? Ты мог бы и услышать, как я тебя зову. По меньшей мере ты поступил необдуманно. Я увидел отряд, когда до города оставалось меньше мили. Тогда съехал с дороги и дал им проехать. Знаешь тот старый разрушенный пост? Я спрятался там и видел, как они проезжали мимо. Тебя везли сзади под охраной. Я понял, что Утер догадался, и поехал следом, держась по возможности близко. В городе боковыми улицами я пробрался сюда первым. Получается, он все знает?
Я кивнул и начал расстегивать накидку.
– Придется дорого заплатить, уж точно, – заметил Кадал. – Как он узнал?
– Белазиус засунул свою робу в мою седельную сумку, а они ее нашли. – Я улыбнулся. – Если бы они примерили ее на меня, то им бы пришлось заново ломать голову. Но они не додумались. Лишь бросили ее в грязь.
– Тоже хороши. – Он опустился на колено, чтобы помочь мне расстегнуть сандалии. Сняв один, он задержался. – Выходит, Белазиус видел тебя? Говорил с тобой?
– Да. Я дождался его, и мы вместе вернулись к лошадям. Кстати, Ульфин должен привести Астера.
Сильно побледнев, он уставился на меня.
– Утер не видел Белазиуса, – сказал я. – Белазиус вовремя смылся. Он понял, что услышали ржанье лишь одной лошади, и послал меня вперед. Иначе, они нашли бы нас вдвоем. Должно быть, он забыл свое одеяние или понадеялся, что его не найдут. Если бы не Утер, то никто бы и не додумался.
– Тебе не следовало бы подходить к Белазиусу. Дела обстоят гораздо хуже. Подожди, дай сделаю я. У тебя холодные руки. – Он расстегнул застежку с драконом и снял накидку.
– Хочешь в этом убедиться – убедишься. Он опасный человек, и все они такие, но он самый опасный.
– Ты знаешь о нем?
– Не скажу, что много. Но догадываюсь. Главное – с этим народом опасно связываться.
– Он главный жрец-друид, по меньшей мере, глава секты. Поэтому он не совершит необдуманных поступков. Перестань так беспокоиться, Кадал. Он вряд ли способен причинить мне зло или позволить сделать это другим.
– Он угрожал тебе?
– Да, проклятием, – я рассмеялся.
– Говорят, подобные вещи действуют. Рассказывают, что друиды способны послать за тобой летящий нож. Он будет преследовать цель на протяжении многих дней; перед тем как нож попадет в человека, тот услышит сзади в воздухе свистящий звук.
– Много чего рассказывают, Кадал. Дай мне, пожалуйста, другую тунику, поприличнее. Вернул ли шерстянщик мою самую лучшую? Я хочу принять ванну, прежде чем отправиться к Графу.
Он искоса поглядел на меня, доставая из сундука новую тунику.
– К нему с дороги отправился Утер. Знаешь об этом?
– Конечно. И предупреждаю – я расскажу Амброзиусу правду, – рассмеялся я.
– Все без утайки?
– Все.
– Наверное, оно и к лучшему, – сказал он. – Если кто и может защитить тебя от них...
– Не в этом дело. Он просто должен знать. У него есть на это право. А кроме того, зачем мне от него скрывать?
– Я имею в виду проклятие, – медленно проговорил Кадал. – Даже Амброзиус не спасет.
– Катись оно... – я сопроводил свои слова жестом, редко встречающимся среди аристократов. – Забудь о нем. Мы поступили верно. Лгать Амброзиусу нельзя.
– Однажды тебе, Мерлин, придется побояться.
– Возможно.
– Разве ты не боялся Белазиуса?
– Почему я должен его бояться? – поинтересовался я. – Он не причинит мне зла. – Я снял пояс с туники и бросил его на кровать. – А ты бы испугался, Кадал, если бы узнал, как умрешь?
– Конечно, клянусь собакой! А ты?
– Иногда я вижу что-то, и это наполняет меня страхом.
Он, не двигаясь, глядел на меня. На его лице был написан испуг.
– Что тебя ждет?
– Пещера. Хрустальный грот. Иногда мне кажется, что это смерть, иногда – рождение, источник прозрения. Я не могу сказать точно. Но когда-нибудь узнаю. А пока мне не слишком страшно. В конце концов я приду в пещеру, равно как и ты... – Я запнулся.
– Что я? – быстро спросил он. – Куда приду я?
– Я хотел сказать «как и ты найдешь свою старость».
– Это ложь, – грубо парировал он. – Я видел твои глаза. Когда ты начинаешь предвидеть, твои глаза становятся необычными: зрачки расширяются и затуманиваются, будто ты мечтаешь. Но взгляд не мягчает. Твои глаза холодны, как металл, ты не замечаешь, или не хочешь замечать, что происходит вокруг. Тебя нет, будто ты перенесся куда-то. А остался один голос. Как рог, в который дуют и который издает звук. Конечно, я видел тебя таким всего пару раз, но зрелище сверхъестественное, пугающее.
– Это пугает и меня, Кадал. – Зеленая туника соскользнула с меня на пол. Он подал серое одеяние, которое я носил как пижаму.
– Я тоже боюсь, – задумчиво, как бы обращаясь к самому себе, сказал я. – Ты прав в отношении ощущения. Я чувствую себя пустой раковиной, которой что-то движет. Говорю, вижу и думаю о вещах до сей поры мне незнакомых. Но неправильно полагать, что я ничего не чувствую. Мне больно. Возможно, потому, что не могу распоряжаться тем, что говорит во мне. Не могу пока руководить. Но буду. Научусь. В этом заключается настоящая сила. Буду различать в своих предсказаниях человеческое предчувствие и божье провидение.
– Ты заговорил о моей смерти. Какова она будет?
Я взглянул на него. Странно, но Кадалу было труднее солгать, нежели Утеру.
– Но я не видел твоей смерти, Кадал. Не видел ничьей смерти, кроме своей собственной. Я собирался сказать «равно как и ты найдешь себе могилу в чужой земле» – мне известно, что для британца это хуже чем смерть. Но мне кажется, что тебя ждет именно это, если ты останешься моим слугой.
Его взгляд просветлел, и он улыбнулся. В этом и заключается сила, подумал я, если мое слово способно испугать таких людей, как он.
– Без проблем, – ответил Кадал. – Даже если меня не попросят, я останусь с тобой. Тебе легко и приятно служить.
– Неужели? Я думал, ты считаешь меня своевольным дурачком и занудой.
– В этом весь ты. Я не говорил подобных вещей никому из твоего сословия. Ты же, услышав их, рассмеялся. Ты ведешь себя вдвойне по-королевски.
– Вдвойне по-королевски? Не могут же мой дед и... – я остановился, увидев выражение его лица. Он сказал необдуманные слова и теперь, раскрыв рот, пытался поймать их и проглотить обратно.
Кадал молчал, стоя, где стоял, с грязной туникой в руках. Я медленно поднялся, забытая пижама сползла на пол. В его словах не было надобности. Как я не догадался об этом раньше, когда стоял перед Амброзиусом в зимнем поле, освещаемый светом факелов. Он узнал. Сотни людей догадывались. Мне вспомнились косые взгляды, бормотание командиров, почтение слуг, которое принял за уважение к приказам Амброзиуса. Теперь же я понял, что это являлось проявлением почтения к его сыну.
Комната по-прежнему напоминала пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110