"Назад, к природе,
на деревья, обезьяны!" Я работаю, чтобы жить, и живу, чтобы работать.
Вообще-то наши скитания по окраинам ничего нам не приносят. Ясно, что
акулы кусаются, и я их не люблю. Они плавают туда, где можно что-то
раздобыть. В воде с ними нужно считаться, но бессмысленно ненавидеть их за
это. Сейчас Вселенная так быстро сокращается, что нужно уметь жить с
каждым, нравится он тебе или нет. Тебе не найти мир-сад, где ты могла бы
прожить в мире до конца дней своих. Рай стал товаром для продажи. Компании
внедряются на какую-нибудь планету, делают ее слегка обтекаемой с
косметической точки зрения и начинают распродажу. В этом они настолько
деловые, что затрачивают на все не больше года. С деньгами можно прямо на
месте создать сказочную страну. Конечно, при этом они не придерживаются
правил хорошего вкуса. С эстетическими принципами денег не заработаешь.
Сейчас невозможно скрыться нигде. Нигде. Приходится жить с людьми. В
сравнении с торговыми обществами сброд "Зодиака" - толпа дикарей каменного
века. Они не могут использовать ничего, что хотя бы отдаленно приближалось
бы к технологии, например, "Карадока". И все же - как долго еще простоят
джунгли? Сколько времени еще пройдет, пока колонисты не займут всю
планету? Неужели ты всерьез думаешь, что человеческая раса уберет свои
руки хотя бы с одного пятнышка Галактики? Чего ради? Так уж оно есть. И с
этим нужно жить. Нет смысла прятать голову в песок и изображать страуса.
О'кэй?
- Великолепно, - ответила Эва. - Как ты любишь человечество и его
великие мечты! Я могу поспорить, что ты любишь даже Нью Александрию.
- Больше всего, - заверил я ее.
- И анакаона ты тоже любишь?
- Откуда мне знать? - затруднился ответить я. - Кроме девочки,
которую я тогда взял в свою машину, я никого больше не знаю.
- А как ты относишься к людям "Зодиака"?
- Ну, ты шутишь. Их любить невозможно. Но кто я такой, чтобы вставать
им поперек дороги в их усилиях быть величайшими бастардами Галактики? И
нужно сказать, что у них есть в этом успехи. Нет, я их не люблю и не хочу
иметь с ними никаких дел. Не обрадовались бы этому и они?
- Ты не находишь, что за их представлениями о земле обетованной
кроется какой-то смысл?
- Смысл? - спросил я в ответ. - О смысле я ничего не говорил.
Конечно, смысл за этим скрывается. Это одно из самых осмысленнейших
представлений, какое я когда-либо встречал. Синдром обетованной земли
проявляется во всех человеческих завоеваниях, во всей человеческой
культуре и цивилизации. Для нью-александрийцев их обетованная земля все
мироздание. Нью-римляне имеют идеологическую обетованную землю, люди
Пенафлора и торговые общества - коммерческую обетованную землю.
Энгелианская Гегемония - коммунистическую обетованную землю. И из всех их
люди "Зодиака" еще самые разумные. Им не нужна вся Вселенная, а лишь одна
планета. Ограниченные всегда имеют лучшие шансы. Это доказанный факт.
- Но ты не ощущаешь ненависти, - упрекнула Эва. - Ты подмешиваешь яд
в свои заверения, что со всем этим нужно жить и что это должно нравиться.
- Это не обязательно должно нравиться, - сказал я. - О "должно" не
было и речи.
- Итак, - повторила она, - ты не ненавидишь людей. Ты знаешь, что
тебе приходится с ними жить. Но ты ненавидишь необходимость жить с ними. В
чем тут разница?
- Разница в том, на что направлена ненависть. Моя ненависть никого не
оскорбляет.
- Ты оскорбляешь себя.
- Нет.
- Ты совсем один против всей Вселенной, - твердо сказала Эва.
- Верно, - согласился я. - Я типичный одиночка. - Про себя я добавил:
Но я не один. Я никогда больше не буду один.
Два года на могиле Лапторна изменили меня. И до того я не был
человеком, опьяненным, как Лапторн, жизнелюбием и жаждой приключений, но я
чувствовал себя тогда очень хорошо при моем самостоятельно выбранном
образе жизни. Только со времени моего возвращения я стал таким огорченным.
- Не со времени твоего возвращения, сказал ветер. Со времени твоего
отправления. Ты все еще живешь в тени могилы Лапторна. Если бы ты хотел
уйти от этого, ты бы ушел.
Большое спасибо, ответил я.
Каждый пытается сделать из меня члена человечества. Почему?
7
С наступлением сумерек снова появилась Линда. С ней был анакаона. Для
меня все они выглядели почти одинаково, но, рассмотрев повнимательнее
этого, я подумал, что без труда смог бы его узнать. У него были острые
глаза, впалые щеки и голодный вид, что никак не подходило к представителю
этой нежно устроенной расы.
Он был строен, как все анакаона, и почти два метра ростом, что
немного превосходило средний рост взрослого мужчины. Одет он был в своего
рода юбку из мягкого серого материала и поддевку из такой же ткани,
выглядывающую у плеч. Вместо куртки на нем был нагрудник - твердый и
похожий на хитиновый панцирь. Основным его цветом был серый, а на него был
нанесен странный узор - желтое облако с неровными пурпурными краями. Оно,
казалось, отображало не искусство, а лишь настроение натуры.
- Это Данель, - представила Линда. - Он знает лес так же хорошо, как
и другие, но говорит, что без труда может войти в контакт с дикими
анакаона.
- Хорошо, - ответила Эва. - Мы сумеем отблагодарить его за помощь.
Пока шел этот обмен фразами, Данель с отсутствующим видом
осматривался.
- Он говорит по-английски? - спросила Эва, заметившая недостаток его
внимания.
- Нет, - объяснила Линда. - Но я могу понять его диалект. Он сказал
мне, что с нами должны пойти его брат и сестра. Его брат хорошо говорит
по-английски, а сестра достаточно хорошо для простого общения. Я не знаю,
что из того, о чем мы говорили, Данель понимает, но по-английски он
никогда не говорит. - При этом последнем замечании Линда бросила взгляд на
анакаона, как будто не доверяя его утверждению, что он говорит только на
своем языке.
В Данеле не дрогнула ни единая черточка.
- Зачем ему лгать в этом? - спросил я.
- Он бы не солгал, - поучительно сказала Линда. - Анакаона никогда не
лгут. Он просто ничего об этом не дал знать, и никогда нельзя быть
уверенным, что думать по этому поводу. Анакаона очень трудно понять.
Линда и Данель обменялись несколькими словами на языке анакаона,
который в самом деле состоял из щелкающих и шипящих звуков, а потом Линда
снова повернулась к нам.
- Данель - охотник на пауков. Он хотел бы заверить вас, что в его
обществе вам в лесу бояться нечего. Иначе он не взял бы с собой сестру.
Это успокаивающее душу утверждение произвело на меня совершенно
противоположное предполагаемому действие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
на деревья, обезьяны!" Я работаю, чтобы жить, и живу, чтобы работать.
Вообще-то наши скитания по окраинам ничего нам не приносят. Ясно, что
акулы кусаются, и я их не люблю. Они плавают туда, где можно что-то
раздобыть. В воде с ними нужно считаться, но бессмысленно ненавидеть их за
это. Сейчас Вселенная так быстро сокращается, что нужно уметь жить с
каждым, нравится он тебе или нет. Тебе не найти мир-сад, где ты могла бы
прожить в мире до конца дней своих. Рай стал товаром для продажи. Компании
внедряются на какую-нибудь планету, делают ее слегка обтекаемой с
косметической точки зрения и начинают распродажу. В этом они настолько
деловые, что затрачивают на все не больше года. С деньгами можно прямо на
месте создать сказочную страну. Конечно, при этом они не придерживаются
правил хорошего вкуса. С эстетическими принципами денег не заработаешь.
Сейчас невозможно скрыться нигде. Нигде. Приходится жить с людьми. В
сравнении с торговыми обществами сброд "Зодиака" - толпа дикарей каменного
века. Они не могут использовать ничего, что хотя бы отдаленно приближалось
бы к технологии, например, "Карадока". И все же - как долго еще простоят
джунгли? Сколько времени еще пройдет, пока колонисты не займут всю
планету? Неужели ты всерьез думаешь, что человеческая раса уберет свои
руки хотя бы с одного пятнышка Галактики? Чего ради? Так уж оно есть. И с
этим нужно жить. Нет смысла прятать голову в песок и изображать страуса.
О'кэй?
- Великолепно, - ответила Эва. - Как ты любишь человечество и его
великие мечты! Я могу поспорить, что ты любишь даже Нью Александрию.
- Больше всего, - заверил я ее.
- И анакаона ты тоже любишь?
- Откуда мне знать? - затруднился ответить я. - Кроме девочки,
которую я тогда взял в свою машину, я никого больше не знаю.
- А как ты относишься к людям "Зодиака"?
- Ну, ты шутишь. Их любить невозможно. Но кто я такой, чтобы вставать
им поперек дороги в их усилиях быть величайшими бастардами Галактики? И
нужно сказать, что у них есть в этом успехи. Нет, я их не люблю и не хочу
иметь с ними никаких дел. Не обрадовались бы этому и они?
- Ты не находишь, что за их представлениями о земле обетованной
кроется какой-то смысл?
- Смысл? - спросил я в ответ. - О смысле я ничего не говорил.
Конечно, смысл за этим скрывается. Это одно из самых осмысленнейших
представлений, какое я когда-либо встречал. Синдром обетованной земли
проявляется во всех человеческих завоеваниях, во всей человеческой
культуре и цивилизации. Для нью-александрийцев их обетованная земля все
мироздание. Нью-римляне имеют идеологическую обетованную землю, люди
Пенафлора и торговые общества - коммерческую обетованную землю.
Энгелианская Гегемония - коммунистическую обетованную землю. И из всех их
люди "Зодиака" еще самые разумные. Им не нужна вся Вселенная, а лишь одна
планета. Ограниченные всегда имеют лучшие шансы. Это доказанный факт.
- Но ты не ощущаешь ненависти, - упрекнула Эва. - Ты подмешиваешь яд
в свои заверения, что со всем этим нужно жить и что это должно нравиться.
- Это не обязательно должно нравиться, - сказал я. - О "должно" не
было и речи.
- Итак, - повторила она, - ты не ненавидишь людей. Ты знаешь, что
тебе приходится с ними жить. Но ты ненавидишь необходимость жить с ними. В
чем тут разница?
- Разница в том, на что направлена ненависть. Моя ненависть никого не
оскорбляет.
- Ты оскорбляешь себя.
- Нет.
- Ты совсем один против всей Вселенной, - твердо сказала Эва.
- Верно, - согласился я. - Я типичный одиночка. - Про себя я добавил:
Но я не один. Я никогда больше не буду один.
Два года на могиле Лапторна изменили меня. И до того я не был
человеком, опьяненным, как Лапторн, жизнелюбием и жаждой приключений, но я
чувствовал себя тогда очень хорошо при моем самостоятельно выбранном
образе жизни. Только со времени моего возвращения я стал таким огорченным.
- Не со времени твоего возвращения, сказал ветер. Со времени твоего
отправления. Ты все еще живешь в тени могилы Лапторна. Если бы ты хотел
уйти от этого, ты бы ушел.
Большое спасибо, ответил я.
Каждый пытается сделать из меня члена человечества. Почему?
7
С наступлением сумерек снова появилась Линда. С ней был анакаона. Для
меня все они выглядели почти одинаково, но, рассмотрев повнимательнее
этого, я подумал, что без труда смог бы его узнать. У него были острые
глаза, впалые щеки и голодный вид, что никак не подходило к представителю
этой нежно устроенной расы.
Он был строен, как все анакаона, и почти два метра ростом, что
немного превосходило средний рост взрослого мужчины. Одет он был в своего
рода юбку из мягкого серого материала и поддевку из такой же ткани,
выглядывающую у плеч. Вместо куртки на нем был нагрудник - твердый и
похожий на хитиновый панцирь. Основным его цветом был серый, а на него был
нанесен странный узор - желтое облако с неровными пурпурными краями. Оно,
казалось, отображало не искусство, а лишь настроение натуры.
- Это Данель, - представила Линда. - Он знает лес так же хорошо, как
и другие, но говорит, что без труда может войти в контакт с дикими
анакаона.
- Хорошо, - ответила Эва. - Мы сумеем отблагодарить его за помощь.
Пока шел этот обмен фразами, Данель с отсутствующим видом
осматривался.
- Он говорит по-английски? - спросила Эва, заметившая недостаток его
внимания.
- Нет, - объяснила Линда. - Но я могу понять его диалект. Он сказал
мне, что с нами должны пойти его брат и сестра. Его брат хорошо говорит
по-английски, а сестра достаточно хорошо для простого общения. Я не знаю,
что из того, о чем мы говорили, Данель понимает, но по-английски он
никогда не говорит. - При этом последнем замечании Линда бросила взгляд на
анакаона, как будто не доверяя его утверждению, что он говорит только на
своем языке.
В Данеле не дрогнула ни единая черточка.
- Зачем ему лгать в этом? - спросил я.
- Он бы не солгал, - поучительно сказала Линда. - Анакаона никогда не
лгут. Он просто ничего об этом не дал знать, и никогда нельзя быть
уверенным, что думать по этому поводу. Анакаона очень трудно понять.
Линда и Данель обменялись несколькими словами на языке анакаона,
который в самом деле состоял из щелкающих и шипящих звуков, а потом Линда
снова повернулась к нам.
- Данель - охотник на пауков. Он хотел бы заверить вас, что в его
обществе вам в лесу бояться нечего. Иначе он не взял бы с собой сестру.
Это успокаивающее душу утверждение произвело на меня совершенно
противоположное предполагаемому действие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42