Но
впервые эта политическая дуэль разыгралась у гроба Андропова.
О чем думал Андропов, давая им параллельные, равные посты и уже тем
самым невольно натравливая их. У него было такое ограниченное число своих
людей в Кремле, когда он захватил власть, и он так остро нуждался в
сторонниках своего курса, что в срочном порядке вызывал в столицу тех, кто
успел доказать свою эффективность на местах: Виталия Воротникова после
того, как тот железной метлой прошелся по остаткам медуновской команды в
Краснодарском крае; Гейдара Алиева, который провел в своем проворовавшемся
Азербайджане такую жестокую борьбу с коррупцией, что смертный приговор за
экономические преступления стал там обыденным явлением; Егора Лигачева из
Томска и, наконец Григория Романова из Ленинграда.
За 13 лет партийного наместничества Романов ухитрился превратить этот
город в бастион глухой реакции, в главный оплот шовинистов и
неосталинистов. Но нельзя не отметить и такую сторону полицейского режима
в ленинграде при Романове: он стал образцовым городом по промышленным
показателям, порядку и чистоте. Так что идеологически Романов больше, чем
кто бы то ни был, подходил Андропову, когда тот стал генеральным
секретарем. А при ограниченности выбора и ограниченности времени бывший
шеф тайной полиции, вообще не очень чуткий к психологическим нюансам,
мыслящий скорее грандиозными схемами, вынужден был смотреть сквозь пальцы
на индивидуальные отличия и постоянные трения между Горбачевым и
Романовым. Более того, именно Горбачева послал Андропов в Ленинград, чтобы
забрать в столицу Романова, который хотя и был членом Политбюро, но
постоянно пребывал на растоянии в 650 км. от эпицентра власти, и который
должен "привести к присяге" его преемника Льва Зайкова, который через
несколько лет сам будет вызван в Москву: взамен сначала побежденного и
изгнанного из Политбюро Романова, а вскоре - ослушника Ельцина. Пользуясь
спортивной терминологией, Льва Зайкова, нынешнего партийного босса
столицы, можно назвать вечным "запасным игроком". Не исключено, что он еще
понадобится в случае падения Горбачева.
Возвратимся, однако, к андроповским временам, когда борьба между
Романовым и Горбачевым была еще в самом разгаре, а ее исход неизвестен.
Если Горбачев, благодаря его покладистому характеру и искуссному
приспособленчеству, был всеобщим любимцем в Политбюро (хотя некоторые
члены последнего и догадывались о его подстрекательской роли в
"медуновском балете"), то Романов, напротив, многих смущал своей резкостью
и жесткостью. Даже тех, кто признавал за ним его деловые качества и
организационные способности, работоспособность, одинаковую
требовательность к себе и к другим, верность сталинским принципам
управления империей, который в период полицейского правления Андропова
приобрел особую популярность в верхах.
Романова, которому все доставалось его собственными, иногда тяжкими
трудами, с досадными порою срывами, не мог не раздражать такой баловень
судьбы, как Горбачев. Пребывав в Политбюро на четыре года дольше
Горбачева, Романов попал в столицу на пять лет позже соперника, что не
мешало ему, однако, смотреть на того свысока.
Романов был как-никак ленинградцем, а Ленинград если и относился к
провинции, но был все-таки (его так и называли) "столицей русской
провинции" - в отличие от такой глуши, как Ставрополь.
Уклончивость и покладистость Горбачева только вызывали глухое
раздражение у крутого и прямолинейного Романова.
Как секретарь ЦК, Романов руководил тяжелой промышленностью и
вооруженными силами, что было, несомненно, важнее дачного сельского
хозяйства, которым ведал Горбачев. Однако, незадолго до смерти, Андропов
возложил на своего земляка дополнительные обязонности: взвалил на него
партийные кадры. Среди сторонников Горбачева числился министр иностранных
дел Андрей Громыко, а среди сторонников Романова - начальник генштаба
Огарков. Оба требовали больших капиталовложений в армию. Хотя казалось бы
- куда больше?
Пока Андропов был еще способен стоять у кормила власти, Горбачев и
Романов взаимно дополняли друг друга, а когда он заболел и окончательно
слег, заменяли его вдвоем, несмотря на взаимную вражду. Увы, невозможно
было поделить между ними пост генерального секретаря, когда умер Андропов.
В те четыре дня, которые прошли с его смерти до "избрания" его преемника,
они дали тем большую волю своим политическим страстям, чем усерднее
вынуждены были их удерживать при жизни Андропова, но не знаем - и, скорее
всего, никогда не узнаем - всех подробностей дуэли Романова и Горбачева у
гроба их общего патрона. Достоверно известно, что те из "младотурок", кому
все-равно в этой борьбе "не светило" призовое место - Гейдар Алиев,
Виталий Воротников, Николай Рыжков, Егор Лигачев и шеф КГБ Виктор Чебриков
- пытались урезонить дуэлянтов, призвать их к взаимной уступчивости. Но не
тут-то было! Оба оправдывали свои бескомпромиссные позиции но не личным
честолюбием, а высокими идеалами: Романов под популярными знаменами
неосталинизма, национал-шовинизма и имперской идеи, в то время как
Горбачев, будучи идеологически скорее нейтрален (идеологические страсти
отбушевали в нем еще в сталинские годы, на студенческой скамье), предлагал
укрепить империю - анахронизм с помощью скромных, паллиативных
экономических реформ, частично памятных ему с бурных Хрущевских времен, а
частично заимствованных им у своих учителей - Федора Кулакова и Юрия
Андропова.
Оба выступали как спасители Отечества, и ни один не собирался
уступать. Потому, что каждый понимал, что уступив сейчас, он уступит
навсегда. Не в силах одолеть один другого, кажлый их них предпочел
"голосовать" за Черненко, надеясь ко времени ухода этого брежневского
денщика с политической сцены успеть перегруппировать свои силы и захватить
власть. Таков был неожиданный исход этого политического поединка, из-за
которого империя после смерти Андропова целых четыре дня оставалась без
официального руководителя, если бы не почтенный возраст Черненко и не
многочисленные его болезни, и кабы не уверенность кремлевских дуэлянтов,
что дни его сочтены, не видать бы ему высшего кремлевского поста как
собственных ушей.
Поживи Андропов еще год-другой, его наследником стал бы кто угодно,
но только не 72-летний серый аппаратчик, одолеваемый предсмертными хворами
и не очень даже соображающий что к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
впервые эта политическая дуэль разыгралась у гроба Андропова.
О чем думал Андропов, давая им параллельные, равные посты и уже тем
самым невольно натравливая их. У него было такое ограниченное число своих
людей в Кремле, когда он захватил власть, и он так остро нуждался в
сторонниках своего курса, что в срочном порядке вызывал в столицу тех, кто
успел доказать свою эффективность на местах: Виталия Воротникова после
того, как тот железной метлой прошелся по остаткам медуновской команды в
Краснодарском крае; Гейдара Алиева, который провел в своем проворовавшемся
Азербайджане такую жестокую борьбу с коррупцией, что смертный приговор за
экономические преступления стал там обыденным явлением; Егора Лигачева из
Томска и, наконец Григория Романова из Ленинграда.
За 13 лет партийного наместничества Романов ухитрился превратить этот
город в бастион глухой реакции, в главный оплот шовинистов и
неосталинистов. Но нельзя не отметить и такую сторону полицейского режима
в ленинграде при Романове: он стал образцовым городом по промышленным
показателям, порядку и чистоте. Так что идеологически Романов больше, чем
кто бы то ни был, подходил Андропову, когда тот стал генеральным
секретарем. А при ограниченности выбора и ограниченности времени бывший
шеф тайной полиции, вообще не очень чуткий к психологическим нюансам,
мыслящий скорее грандиозными схемами, вынужден был смотреть сквозь пальцы
на индивидуальные отличия и постоянные трения между Горбачевым и
Романовым. Более того, именно Горбачева послал Андропов в Ленинград, чтобы
забрать в столицу Романова, который хотя и был членом Политбюро, но
постоянно пребывал на растоянии в 650 км. от эпицентра власти, и который
должен "привести к присяге" его преемника Льва Зайкова, который через
несколько лет сам будет вызван в Москву: взамен сначала побежденного и
изгнанного из Политбюро Романова, а вскоре - ослушника Ельцина. Пользуясь
спортивной терминологией, Льва Зайкова, нынешнего партийного босса
столицы, можно назвать вечным "запасным игроком". Не исключено, что он еще
понадобится в случае падения Горбачева.
Возвратимся, однако, к андроповским временам, когда борьба между
Романовым и Горбачевым была еще в самом разгаре, а ее исход неизвестен.
Если Горбачев, благодаря его покладистому характеру и искуссному
приспособленчеству, был всеобщим любимцем в Политбюро (хотя некоторые
члены последнего и догадывались о его подстрекательской роли в
"медуновском балете"), то Романов, напротив, многих смущал своей резкостью
и жесткостью. Даже тех, кто признавал за ним его деловые качества и
организационные способности, работоспособность, одинаковую
требовательность к себе и к другим, верность сталинским принципам
управления империей, который в период полицейского правления Андропова
приобрел особую популярность в верхах.
Романова, которому все доставалось его собственными, иногда тяжкими
трудами, с досадными порою срывами, не мог не раздражать такой баловень
судьбы, как Горбачев. Пребывав в Политбюро на четыре года дольше
Горбачева, Романов попал в столицу на пять лет позже соперника, что не
мешало ему, однако, смотреть на того свысока.
Романов был как-никак ленинградцем, а Ленинград если и относился к
провинции, но был все-таки (его так и называли) "столицей русской
провинции" - в отличие от такой глуши, как Ставрополь.
Уклончивость и покладистость Горбачева только вызывали глухое
раздражение у крутого и прямолинейного Романова.
Как секретарь ЦК, Романов руководил тяжелой промышленностью и
вооруженными силами, что было, несомненно, важнее дачного сельского
хозяйства, которым ведал Горбачев. Однако, незадолго до смерти, Андропов
возложил на своего земляка дополнительные обязонности: взвалил на него
партийные кадры. Среди сторонников Горбачева числился министр иностранных
дел Андрей Громыко, а среди сторонников Романова - начальник генштаба
Огарков. Оба требовали больших капиталовложений в армию. Хотя казалось бы
- куда больше?
Пока Андропов был еще способен стоять у кормила власти, Горбачев и
Романов взаимно дополняли друг друга, а когда он заболел и окончательно
слег, заменяли его вдвоем, несмотря на взаимную вражду. Увы, невозможно
было поделить между ними пост генерального секретаря, когда умер Андропов.
В те четыре дня, которые прошли с его смерти до "избрания" его преемника,
они дали тем большую волю своим политическим страстям, чем усерднее
вынуждены были их удерживать при жизни Андропова, но не знаем - и, скорее
всего, никогда не узнаем - всех подробностей дуэли Романова и Горбачева у
гроба их общего патрона. Достоверно известно, что те из "младотурок", кому
все-равно в этой борьбе "не светило" призовое место - Гейдар Алиев,
Виталий Воротников, Николай Рыжков, Егор Лигачев и шеф КГБ Виктор Чебриков
- пытались урезонить дуэлянтов, призвать их к взаимной уступчивости. Но не
тут-то было! Оба оправдывали свои бескомпромиссные позиции но не личным
честолюбием, а высокими идеалами: Романов под популярными знаменами
неосталинизма, национал-шовинизма и имперской идеи, в то время как
Горбачев, будучи идеологически скорее нейтрален (идеологические страсти
отбушевали в нем еще в сталинские годы, на студенческой скамье), предлагал
укрепить империю - анахронизм с помощью скромных, паллиативных
экономических реформ, частично памятных ему с бурных Хрущевских времен, а
частично заимствованных им у своих учителей - Федора Кулакова и Юрия
Андропова.
Оба выступали как спасители Отечества, и ни один не собирался
уступать. Потому, что каждый понимал, что уступив сейчас, он уступит
навсегда. Не в силах одолеть один другого, кажлый их них предпочел
"голосовать" за Черненко, надеясь ко времени ухода этого брежневского
денщика с политической сцены успеть перегруппировать свои силы и захватить
власть. Таков был неожиданный исход этого политического поединка, из-за
которого империя после смерти Андропова целых четыре дня оставалась без
официального руководителя, если бы не почтенный возраст Черненко и не
многочисленные его болезни, и кабы не уверенность кремлевских дуэлянтов,
что дни его сочтены, не видать бы ему высшего кремлевского поста как
собственных ушей.
Поживи Андропов еще год-другой, его наследником стал бы кто угодно,
но только не 72-летний серый аппаратчик, одолеваемый предсмертными хворами
и не очень даже соображающий что к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10