Так что Горбачеву было не до сельского хозяйства, которым
занимайся - не занимайся - один прок.
Андропову важно было иметь под рукой главного, хотя и тайного
свидетеля против Медунова. Борьба вокруг Медунова была напряженной,
Брежнев и К' цеплялись за него, как утопающий за соломинку, - и уже не
только по долгу дружбы. Ведь залогом власти является не только возможность
выдвигать своих людей на ответственные и доходные посты, но также защищать
их в случае необходимости. Брежневцы защищают теперь Медунова уже из
чистого инстинкта самосохранения.
Но к 1982 году Брежнев уже не смог больше защищать от политических
козней Андропова своего старого друга и ближайшего помощника Андрея
Кирилленко (Андропов просто перестал пускать его на заседание Политбюро),
а своего свояка Семена Цвигуна не защитил даже от физической расправы
(первый заместитель Андропова, Цвигун пытался остановить расследование
дела брежневского зятя, но был найден у себя в кабинете на Лубянке с
простреленной головой), и Медунов тоже пал окончательно и бесповоротно. За
пять месяцев до смерти Брежнева в "Правде" появилось краткое сообщение:
Медунов "осбовожден от занимаемой должности в связи с переходом на другую
работу" - канцелярская формула опалы высокопоставленного чиновника. На
самом деле, вместо "другой работы", Медунов был исключен из партии, а на
его место назначен срочно вызванный из Гаваны "дипломат поневоле" -
Виталий Воротников (тот был направлен на Кубу брежневской мафией в
почетную ссылку - за то, что слишком уж активно помогал Андропову в его
борьбе с коррупцией). Спустя еще год, в награду за верность и в возмещение
морального ущерба, Андропов, уже будучи генсеком, назначает Воротникова
премьером Российской республики, вводит кандидатом в Политбюро, а еще
через полгода уже со смертного одра, делает полноправным членом Политбюро
- самая фантастическая по своим перепадам, элементам акробатики, и самая
стремительная по скорости кремлевская карьера за всю советскую историю.
Что же касается коррупции, то ни Медунов, ни зять Брежнева Юрий
Чурбанов не являлись исключениями, а наоборот, подтверждали правило -
власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Особенно в
Советском Союзе, где общественно-экономические отношения определяются не
свободным товарно-денежным обменом, не обменом идей и информации, но почти
исключительно сословно-бюрократической иерархией.
Естественно, что и Горбачев отнюдь не был воплощением неподкупности у
себя в Ставрополе, дополнительное обьяснение чему - почти патологическая
тяга его жены к предметам роскоши и прочим излишествам. Но, видимо,
коррупция затронула его в меньшей мере, чем его западного соседа Медунова,
хотя, несомненно, в большей, чем его южного соседа Эдуарда Шеварднадзе,
который руководил тогда Грузией. Сейчас они мирно уживаются под
кремлевской крышей, а в середине 70-х годов между этими двумя протеже
Андропова произошло резкое столкновение. Ни Горбачев, ни Шеварднадзе,
правда, не знали, что у них в Москве один и тот же покровитель. Андропов
не поощрял даже самые преданные ему союзы и группировки, все нити
сходились лично к нему, между собой не соприкасаясь. Он был кукловод, они
- марионетки.
В 1972 году генералу Шеварднадзе, тогда еще начальнику грузинской
милиции, удалось с помощью Андропова свергнуть с поста партийного лидера
Грузии давнего приятеля Брежнева Василия Мжаванадзе и занять его место.
Это был вариант полицейского переворота, впервые испробованный генералом
КГБ Гейдаром Алиевым в другой кавказской республике - Азербайджане (при
содействии все того же Андропова, - который, как видим, дважды
отрепетировал на Кавказе, а потом совершил в Москве аналогичный путь
против брежневской камарильи).
Надо сказать, что в Грузии, как и в Азербайджане, кумовство,
взяточничество, подкуп, "покупка" высоких должностей (включая
министерские), наконец, подпольная промышленность, успешно конкурирующая с
государственной, достигли фантастического размаха. Шеварднадзе, будучи,
как и Алиев, человеком неукротимой энергии и замечательной
изобретательности, вел борьбу за возвращение своей республики под
командование Кремля с переменным успехом, и грузинская одиссея носила
более сложный, разветвленный и запутанный характер, чем прямолинейная и
жестокая - с расстрелами за экономические преступления - борьба с
коррупцией в Азербайджане. Да и сам Шеварднадзе был всегда более живым,
интеллигентным и предприимчивым человеком, чем его коллега из Азербайджана
- человек-компьютер Алиев.
Их дальнейшая (уже "кремлевская") судьба - еще одно свидетельство их
индивидуальных различий: оба вызваны в Москву, вошли в Политбюро, Алиев
стал первым замом премьера, а Шеварнадзе министром иностранных дел, но в
то время, как последний по сей день удерживается на своем посту, первого
давно заставили уйти на пенсию.
На посту руководителя коммунистов Грузии Шеварднадзе повел борьбу с
коррупцией еще с большим размахом и бескомпромиссностью. Он сменил снизу
доверху чуть ли не всех должностных лиц и заполнил грузинские тюрьмы
бывшими сановниками и подпольными капиталистами. Его борьба, однако,
вызвала сопротивление в самых разных кругах грузинского общества. Ведь
именно экономическая помощь государства способствовала расцвету частной
инициативы и подпольного капитализма, по сути восполняя здесь пробелы
централизованной экономики.
Сопротивление его полицейско-бюрократическим мерам обрело
национальную окраску, когда Шеварднадзе, будучи принципиальным
интернационалистом, попытался заменить грузинский язык - в качестве
государственного в республике - русским. Мотивировал он это тем, что
русский язык для народов СССР - все равно, что английский для остального
человечества. И еще больнее уязвил он национальное самолюбие, когда в
Москве с трибуны партийного съезда заявил, что для Грузии солнце всходит
не на Востоке, как для всего мира, а на Севере - из России.
Уязвленные всем этим грузины решили расправиться с Шеварнадзе
физически. Однако его личный шофер, которому грузинская мафия поручила
"спасти Грузию" от предателя, в последний момент пустил пулю не в
Шеварднадзе, а в себя. В другой раз не сработала самодельная бомба в
здании грузинского ЦК, третий раз - Тбилиский театр оперы и балета имени
Палиашвили загорелся за несколько часов до приезда туда партийной элиты во
главе с Шеварднадзе на празднование годовщины победы над Германией - и
полыхал целые сутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
занимайся - не занимайся - один прок.
Андропову важно было иметь под рукой главного, хотя и тайного
свидетеля против Медунова. Борьба вокруг Медунова была напряженной,
Брежнев и К' цеплялись за него, как утопающий за соломинку, - и уже не
только по долгу дружбы. Ведь залогом власти является не только возможность
выдвигать своих людей на ответственные и доходные посты, но также защищать
их в случае необходимости. Брежневцы защищают теперь Медунова уже из
чистого инстинкта самосохранения.
Но к 1982 году Брежнев уже не смог больше защищать от политических
козней Андропова своего старого друга и ближайшего помощника Андрея
Кирилленко (Андропов просто перестал пускать его на заседание Политбюро),
а своего свояка Семена Цвигуна не защитил даже от физической расправы
(первый заместитель Андропова, Цвигун пытался остановить расследование
дела брежневского зятя, но был найден у себя в кабинете на Лубянке с
простреленной головой), и Медунов тоже пал окончательно и бесповоротно. За
пять месяцев до смерти Брежнева в "Правде" появилось краткое сообщение:
Медунов "осбовожден от занимаемой должности в связи с переходом на другую
работу" - канцелярская формула опалы высокопоставленного чиновника. На
самом деле, вместо "другой работы", Медунов был исключен из партии, а на
его место назначен срочно вызванный из Гаваны "дипломат поневоле" -
Виталий Воротников (тот был направлен на Кубу брежневской мафией в
почетную ссылку - за то, что слишком уж активно помогал Андропову в его
борьбе с коррупцией). Спустя еще год, в награду за верность и в возмещение
морального ущерба, Андропов, уже будучи генсеком, назначает Воротникова
премьером Российской республики, вводит кандидатом в Политбюро, а еще
через полгода уже со смертного одра, делает полноправным членом Политбюро
- самая фантастическая по своим перепадам, элементам акробатики, и самая
стремительная по скорости кремлевская карьера за всю советскую историю.
Что же касается коррупции, то ни Медунов, ни зять Брежнева Юрий
Чурбанов не являлись исключениями, а наоборот, подтверждали правило -
власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Особенно в
Советском Союзе, где общественно-экономические отношения определяются не
свободным товарно-денежным обменом, не обменом идей и информации, но почти
исключительно сословно-бюрократической иерархией.
Естественно, что и Горбачев отнюдь не был воплощением неподкупности у
себя в Ставрополе, дополнительное обьяснение чему - почти патологическая
тяга его жены к предметам роскоши и прочим излишествам. Но, видимо,
коррупция затронула его в меньшей мере, чем его западного соседа Медунова,
хотя, несомненно, в большей, чем его южного соседа Эдуарда Шеварднадзе,
который руководил тогда Грузией. Сейчас они мирно уживаются под
кремлевской крышей, а в середине 70-х годов между этими двумя протеже
Андропова произошло резкое столкновение. Ни Горбачев, ни Шеварднадзе,
правда, не знали, что у них в Москве один и тот же покровитель. Андропов
не поощрял даже самые преданные ему союзы и группировки, все нити
сходились лично к нему, между собой не соприкасаясь. Он был кукловод, они
- марионетки.
В 1972 году генералу Шеварднадзе, тогда еще начальнику грузинской
милиции, удалось с помощью Андропова свергнуть с поста партийного лидера
Грузии давнего приятеля Брежнева Василия Мжаванадзе и занять его место.
Это был вариант полицейского переворота, впервые испробованный генералом
КГБ Гейдаром Алиевым в другой кавказской республике - Азербайджане (при
содействии все того же Андропова, - который, как видим, дважды
отрепетировал на Кавказе, а потом совершил в Москве аналогичный путь
против брежневской камарильи).
Надо сказать, что в Грузии, как и в Азербайджане, кумовство,
взяточничество, подкуп, "покупка" высоких должностей (включая
министерские), наконец, подпольная промышленность, успешно конкурирующая с
государственной, достигли фантастического размаха. Шеварднадзе, будучи,
как и Алиев, человеком неукротимой энергии и замечательной
изобретательности, вел борьбу за возвращение своей республики под
командование Кремля с переменным успехом, и грузинская одиссея носила
более сложный, разветвленный и запутанный характер, чем прямолинейная и
жестокая - с расстрелами за экономические преступления - борьба с
коррупцией в Азербайджане. Да и сам Шеварднадзе был всегда более живым,
интеллигентным и предприимчивым человеком, чем его коллега из Азербайджана
- человек-компьютер Алиев.
Их дальнейшая (уже "кремлевская") судьба - еще одно свидетельство их
индивидуальных различий: оба вызваны в Москву, вошли в Политбюро, Алиев
стал первым замом премьера, а Шеварнадзе министром иностранных дел, но в
то время, как последний по сей день удерживается на своем посту, первого
давно заставили уйти на пенсию.
На посту руководителя коммунистов Грузии Шеварднадзе повел борьбу с
коррупцией еще с большим размахом и бескомпромиссностью. Он сменил снизу
доверху чуть ли не всех должностных лиц и заполнил грузинские тюрьмы
бывшими сановниками и подпольными капиталистами. Его борьба, однако,
вызвала сопротивление в самых разных кругах грузинского общества. Ведь
именно экономическая помощь государства способствовала расцвету частной
инициативы и подпольного капитализма, по сути восполняя здесь пробелы
централизованной экономики.
Сопротивление его полицейско-бюрократическим мерам обрело
национальную окраску, когда Шеварднадзе, будучи принципиальным
интернационалистом, попытался заменить грузинский язык - в качестве
государственного в республике - русским. Мотивировал он это тем, что
русский язык для народов СССР - все равно, что английский для остального
человечества. И еще больнее уязвил он национальное самолюбие, когда в
Москве с трибуны партийного съезда заявил, что для Грузии солнце всходит
не на Востоке, как для всего мира, а на Севере - из России.
Уязвленные всем этим грузины решили расправиться с Шеварнадзе
физически. Однако его личный шофер, которому грузинская мафия поручила
"спасти Грузию" от предателя, в последний момент пустил пулю не в
Шеварднадзе, а в себя. В другой раз не сработала самодельная бомба в
здании грузинского ЦК, третий раз - Тбилиский театр оперы и балета имени
Палиашвили загорелся за несколько часов до приезда туда партийной элиты во
главе с Шеварднадзе на празднование годовщины победы над Германией - и
полыхал целые сутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10