дико, дико забился где-то рядом в петле ошейника хрипящий кобель; я выстрелил в голову кавказцу и, понимая, что фактор неожиданности утерян, выскочил навстречу гулко топающему от ворот хозяину. Я убил его двумя выстрелами - в грудь и в голову, а сам кинуся к крыльцу. Я уже добежал (как все быстро происходит, прошла минута, как я выскочил из кузова, не больше, вся схватка заняла секунды, а казалось, мы здесь пляшем уже полночи), - входная дверь распахнулась, оттуда пушечным ядром вылетело что-то компактное, невысокое, метнувшееся навстречу ко мне; я инстинктивно метнулся влево, услышал несколько негромких автоматных хлопков, почувствовал, как с дикой силой вырвало из руки пистолет, но уже сам достал носком туфли пролетавший мимо, все ещё стрлявший автомат в руке нападавшего.
Удар достиг цели: я сумел выбить оружие, и вот мы уже вдвоем, словно волки, кружимся один против другого, выбирая удобный для нападения момент. И почему-то я сразу уверился, что этот недобитый мужик и есть тот плотный коротышка, что управляет всей приезжей бандой киллеров. "Ну что же, пришла пора платить," - подумал я. Я прыгнул вперед, вкладывая в удар руки всю силу и тяжесть тела... промахнулся; противник отскочил в сторону, на ходу мгновенно вытащив нож и успев в одном движении достать шею врага. То есть, меня. Я почувствовал, как мокро стало за воротником, но тут же понял, что рана - не рана, даже, царапина - не опасна. Сколько раз сам на войне кончал врагов, вспарывая горло, так не то что увлажняло, заливало всё.
Я едва увернулся от выпада ножа, тут же получив удар ноги в живот. Вся эта возня стала безумно раздражать. Я быстрым взмахом левой ноги отвел руку с ножом в сторону и мгновенно достал лицо своего шустрого противника ударом расслабленных пальцев, хлестнувших словно плеть. Такой прием ошеломлял, и тех нескольких мгновений, в течение которых враг ничего не соображал, обычно хватало... как и сейчас: я всем весом обрушился вперед, дотянувшись кулаком до близкого сейчас подбородка. Ну всё. Тот ещё успел, правда, ударить меня ножом в живот, не достал, но это был скорее, рефлекс тренированного тела, не больше; сознание враг потерял, так что я, пару секунд переждав и не вычислив ничего опасного, уже неторопясь снял с себя последний браслет и защелкнул наручники на руках последнего из оставших в живых противников. Я опять пожелал, чтобы это был командир группы; последний поединок показал с его стороны ту реакцию, и ту тренированность, которая обычно не встречалась в скороспелых уголовных кругах и которую воспитывали лишь годы напряженных специальных тренировок. Взвалив пленника себе на плечи, прошел в дом. На всякий случай держал наготове подобраные с земли пистолет-пулемет "Аграм-2000", который я только что выбил из рук врага. В доме никого не оказалось. Те две-три минуты, которые прошли с момента, когда наша "Газель" вплыла в ворота, освободились души трех... Черт! Как я мог забыть!.. Сбросив тяжелое тело на пол, выскочил во двор. Ну конечно, оставшийся без присмотра Сыч бежал к крыльцу, мучительно подвывая на ходу и придерживая правой рукой с пистолетом белеющий разлом костей сустава другой руки.. И только это не дало водителю выстрелить так быстро, как - чувствовалось - он сумел бы в нормальном состоянии. А так - пуля вошла ему в основание шеи, и он тоже умер.
Ну всё. Да, теперь кажется всё. Очень не хотелось трогать собаку, но пес своей чудовищной истерикой мог привлечь внимание всех соседей. Ничего не оставалось делать, пришлось послать ещё одну пулю. Я сделал ещё последнее: забросил трупы в кузов "Газели", чтобы они не маячили на виду не дай Бог соседи, все-таки, нагрянут! - и вернулся в дом.
ГЛАВА 13
ДОПРОС
Дом был - обычный дом, полудеревенского быта, только вот на кухне, куда, осматриваясь, тоже заглянул я, была вместо печки типовая газовая плита, и водопровод был, только без горячей воды, зато на стене висела газовая колонка, вполне приличного состояния. Проходя, я везде плотно задергивал занавески на окнах. Мне, вообще-то, на случайных свидетелей было глубоко плевать, но не хотелось, если что, терять время на объяснения с милицией. Сейчас мне предется нелегко и напряженно работать, я чувствовал, потому всячески, инстинктивно, оттягивал начало: ходил по дому, рассматривал обои, семейные фотографии, которых было предостаточно, заглядывал в платяные шкафы. В общем, мужики, скорее всего, снимали дом для своих нужд, а хозяева здесь жили вполне добропорядочные, законопослушные. На это указывали и и снимки, и аккуратно сложенное, тщательно выглаженное, часто ветхое белье в шкафах. Нашел я и сумки гастролеров, где были смена белья, какие-то мелкие вещи и, хоть на это мало что указывало, - потому как кроме паспортов с московской пропиской никаких иных документов, вроде удостоверений, найдено им не было (а ведь как будто ничего не стоило: тем более, что криминалитет любит рядиться то в помошников депутатов, то в городскую власть) - что-то все равно убеждало видеть в этих мужиках сплоченную дисциплиной группу. Да, мысли появились, и с этими мыслями я и вернулся к оставшему пока в покое пленнику.
Мужик, однако, ещё полностью не очнулся, постанывал едва. Я вновь воспользовался паузой, придвинул стул к батарее, усадил на него коротышку и пристегнул его руки к трубе отопления. Потом поискал веревку и связал ноги. После пошел на кухню, разделся и включил газовую плиту, над которой на веревочках развесил свой мокрый ресторанный смокинг. Остался в трусах, решил, что на мне быстрее высохнут. Было и спиртное, и я, выпив полстакана водки, стал чувстовать себя прилично. А когда, сев на диван перед киллером, я закурил, жизнь, несмотря на предстоящую работу, показалась вполне сносной.
Докуривая, я - по затихшим стонам и подрагивающим ресницам определил, что пленник очнулся. Поэтому внезапно спросил:
- Долго ещё будешь притворяться спящей царевной?
Я встал, подошел к неподающему признаков жизни телу, и несколько раз похлопал по щекам. Не особенно церемонясь.
- Я же вижу, что ты очнулся. Давай, открывай глаза и колись. И без глупостей, со мной это не пройдет.
Наконец мы сидели напротив и осматривали друг друга. Поймав его взгляд на своем голом теле, я понял его по своему и объяснил:
- Не бойся, это твои ребятишки меня искупали в порту, а я люблю, чтобы было тепло и сухо.
Я зловеще ухмыльнулся и вдруг рявкнул:
- Имя, фамилие, должность, цель прибытия!
Мужик ухмыльнулся в свою очередь и разжал, наконец, зубы:
- Рашид, - сказал он. - Зови меня Рашидом.
Ухмылка его мне не понравилась, Рашид этот, был мужик крепкий, беспощадный, но и сам, чувствовалось, пощады просить был не намерен. А банда, выходит, с югов, судя по преобладанию кавказских имен.
- Не хочешь отвечать, - спокойно сказал я, - твое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Удар достиг цели: я сумел выбить оружие, и вот мы уже вдвоем, словно волки, кружимся один против другого, выбирая удобный для нападения момент. И почему-то я сразу уверился, что этот недобитый мужик и есть тот плотный коротышка, что управляет всей приезжей бандой киллеров. "Ну что же, пришла пора платить," - подумал я. Я прыгнул вперед, вкладывая в удар руки всю силу и тяжесть тела... промахнулся; противник отскочил в сторону, на ходу мгновенно вытащив нож и успев в одном движении достать шею врага. То есть, меня. Я почувствовал, как мокро стало за воротником, но тут же понял, что рана - не рана, даже, царапина - не опасна. Сколько раз сам на войне кончал врагов, вспарывая горло, так не то что увлажняло, заливало всё.
Я едва увернулся от выпада ножа, тут же получив удар ноги в живот. Вся эта возня стала безумно раздражать. Я быстрым взмахом левой ноги отвел руку с ножом в сторону и мгновенно достал лицо своего шустрого противника ударом расслабленных пальцев, хлестнувших словно плеть. Такой прием ошеломлял, и тех нескольких мгновений, в течение которых враг ничего не соображал, обычно хватало... как и сейчас: я всем весом обрушился вперед, дотянувшись кулаком до близкого сейчас подбородка. Ну всё. Тот ещё успел, правда, ударить меня ножом в живот, не достал, но это был скорее, рефлекс тренированного тела, не больше; сознание враг потерял, так что я, пару секунд переждав и не вычислив ничего опасного, уже неторопясь снял с себя последний браслет и защелкнул наручники на руках последнего из оставших в живых противников. Я опять пожелал, чтобы это был командир группы; последний поединок показал с его стороны ту реакцию, и ту тренированность, которая обычно не встречалась в скороспелых уголовных кругах и которую воспитывали лишь годы напряженных специальных тренировок. Взвалив пленника себе на плечи, прошел в дом. На всякий случай держал наготове подобраные с земли пистолет-пулемет "Аграм-2000", который я только что выбил из рук врага. В доме никого не оказалось. Те две-три минуты, которые прошли с момента, когда наша "Газель" вплыла в ворота, освободились души трех... Черт! Как я мог забыть!.. Сбросив тяжелое тело на пол, выскочил во двор. Ну конечно, оставшийся без присмотра Сыч бежал к крыльцу, мучительно подвывая на ходу и придерживая правой рукой с пистолетом белеющий разлом костей сустава другой руки.. И только это не дало водителю выстрелить так быстро, как - чувствовалось - он сумел бы в нормальном состоянии. А так - пуля вошла ему в основание шеи, и он тоже умер.
Ну всё. Да, теперь кажется всё. Очень не хотелось трогать собаку, но пес своей чудовищной истерикой мог привлечь внимание всех соседей. Ничего не оставалось делать, пришлось послать ещё одну пулю. Я сделал ещё последнее: забросил трупы в кузов "Газели", чтобы они не маячили на виду не дай Бог соседи, все-таки, нагрянут! - и вернулся в дом.
ГЛАВА 13
ДОПРОС
Дом был - обычный дом, полудеревенского быта, только вот на кухне, куда, осматриваясь, тоже заглянул я, была вместо печки типовая газовая плита, и водопровод был, только без горячей воды, зато на стене висела газовая колонка, вполне приличного состояния. Проходя, я везде плотно задергивал занавески на окнах. Мне, вообще-то, на случайных свидетелей было глубоко плевать, но не хотелось, если что, терять время на объяснения с милицией. Сейчас мне предется нелегко и напряженно работать, я чувствовал, потому всячески, инстинктивно, оттягивал начало: ходил по дому, рассматривал обои, семейные фотографии, которых было предостаточно, заглядывал в платяные шкафы. В общем, мужики, скорее всего, снимали дом для своих нужд, а хозяева здесь жили вполне добропорядочные, законопослушные. На это указывали и и снимки, и аккуратно сложенное, тщательно выглаженное, часто ветхое белье в шкафах. Нашел я и сумки гастролеров, где были смена белья, какие-то мелкие вещи и, хоть на это мало что указывало, - потому как кроме паспортов с московской пропиской никаких иных документов, вроде удостоверений, найдено им не было (а ведь как будто ничего не стоило: тем более, что криминалитет любит рядиться то в помошников депутатов, то в городскую власть) - что-то все равно убеждало видеть в этих мужиках сплоченную дисциплиной группу. Да, мысли появились, и с этими мыслями я и вернулся к оставшему пока в покое пленнику.
Мужик, однако, ещё полностью не очнулся, постанывал едва. Я вновь воспользовался паузой, придвинул стул к батарее, усадил на него коротышку и пристегнул его руки к трубе отопления. Потом поискал веревку и связал ноги. После пошел на кухню, разделся и включил газовую плиту, над которой на веревочках развесил свой мокрый ресторанный смокинг. Остался в трусах, решил, что на мне быстрее высохнут. Было и спиртное, и я, выпив полстакана водки, стал чувстовать себя прилично. А когда, сев на диван перед киллером, я закурил, жизнь, несмотря на предстоящую работу, показалась вполне сносной.
Докуривая, я - по затихшим стонам и подрагивающим ресницам определил, что пленник очнулся. Поэтому внезапно спросил:
- Долго ещё будешь притворяться спящей царевной?
Я встал, подошел к неподающему признаков жизни телу, и несколько раз похлопал по щекам. Не особенно церемонясь.
- Я же вижу, что ты очнулся. Давай, открывай глаза и колись. И без глупостей, со мной это не пройдет.
Наконец мы сидели напротив и осматривали друг друга. Поймав его взгляд на своем голом теле, я понял его по своему и объяснил:
- Не бойся, это твои ребятишки меня искупали в порту, а я люблю, чтобы было тепло и сухо.
Я зловеще ухмыльнулся и вдруг рявкнул:
- Имя, фамилие, должность, цель прибытия!
Мужик ухмыльнулся в свою очередь и разжал, наконец, зубы:
- Рашид, - сказал он. - Зови меня Рашидом.
Ухмылка его мне не понравилась, Рашид этот, был мужик крепкий, беспощадный, но и сам, чувствовалось, пощады просить был не намерен. А банда, выходит, с югов, судя по преобладанию кавказских имен.
- Не хочешь отвечать, - спокойно сказал я, - твое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67