Кондрат расставил наверху вокруг фарфорового
преобразователя свои цилиндрики и пробирочки с живой материей, прикрыл их
защитными щитками, имитирующими и броню гарпов, и любую другую броню, что
может понадобиться, если ротоновый преобразователь где-нибудь обратят и на
человека. А потом спустился вниз манипулировать генератором. Каждый
аппарат имеет свой особый характер, нет двух абсолютно одинаковых машин, а
мой генератор пока единственный в мире. Я знал его, привык к нему, и он
знал меня и привык ко мне. Ни в каких инструкциях не выразить всей
индивидуальности сложнейшей да и капризной машины, Кондрат об этом и не
подумал, когда задавал напряжение на генератор. Что в ту несчастную минуту
испугало Кондрата? Глухой шум, вырвавшийся из недр машины? Я тоже не раз
слышал этот шум, он и меня вначале пугал, потом перестал - настоящей
опасности в нем не было. Или сигнал сверху о перегрузке преобразователя -
надо уменьшить подачу ротонов? Почему вместо плавного уменьшения Кондрат
вдруг дал полную остановку? Он не мог не знать, что в момент такой
остановки гигантски взметывается напряжение на генераторе! Ну и пусть
взметывается, всего ведь доли секунды, автоматика надежно погасит любое
перенапряжение. Нет, испугался, рванул назад, две встречные команды
заблокировали одна другую - выбило защиту. И вот результат - вверху взрыв
разметал в осколки и сам преобразователь, и все, что было установлено
вокруг него. А внизу корчился и стонал изломанный и полусожженный Кондрат
- единственный человек на всех трех этажах здания.
Я поднялся наверх, еще никогда мне не было так тяжко преодолевать
короткую лестницу - два раза, останавливаясь, хватался за перила, чтобы не
упасть.
В кабинете Кондрата я вызвал Сомова и доложил:
- Исследование закончено. Разрешите прийти.
И опять он ответил, как в первый раз, когда я просил приема:
- Не надо. Иду к вам.
23
Карл-Фридрих Сомов сидел на диване, я за столом. Я хорошо знал, что
сообщать ему, но трудно было заговорить. Слишком много неверного и
обманного разделяло нас, чтобы вот так, одной фразой, преодолеть
выдуманный барьер. Реально этого барьера не было, как я теперь запоздало
сознавал. Он улыбнулся, он понимал мое состояние.
- Итак, вы знаете, отчего погиб Сабуров, - негромко сказал Сомов. -
Мне кажется, я тоже знаю это. Он погиб...
Я прервал его:
- Да, вы правы. Кондрат Сабуров погиб оттого, что устрашился своего
изобретения. Он понял, что мирная установка может стать механизмом
уничтожения, может быть использована как боевое оружие.
- Может стать прототипом боевого оружия, а не оружием, не так ли? -
поправил меня Сомов, - Имею в виду крупные габариты, нетранспортабельность
вашей установки.
Он был совершенно спокоен. Он, я сразу понял, заранее знал, что я
скажу. И чтобы показать, что я тоже знаю о его невысказанном вслух знании,
я и произнес эту фразу: "Да, вы правы". Она была ответом на его мысли, а
не на его слова. Но полностью обстановки в ротоновой лаборатории он все же
не представлял себе и тоже об этом догадывался.
Сомов с вежливым вниманием ждал ответа. Я резко сказал:
- Именно боевое оружие. Не преувеличивайте трудностей с подвижностью
и габаритами. Все это мелочи.
- Но я думаю...
Я не дал ему договорить.
- И Сабуров думал, как вы. Верней, надеялся, что будет так. Но было
по-другому, и это стало одной из причин его гибели.
- Ваша мысль мне не ясна, - признался он с некоторым удивлением, -
Сабуров, стало быть, понял, что ваша установка уже в ее теперешнем виде
может быть использована как боевое оружие? Так?
- Нет. Он узнал, что очень легко изменить габариты ротонового
генератора и энергетической установки, чтобы система стала вполне
транспортабельной. И тогда источник полезной энергии превратится в вулкан
смертоносного излучения.
- Как узнал?
- Я ему сказал. И вызвался сделать генератор транспортабельным. Я не
подозревал, какие страшные мысли связаны у Сабурова с габаритами наших
агрегатов. Мое объяснение привело его в ужас. Он заспешил с постановкой
опытов. Принимаю на себя часть вины за его гибель.
- Друг Мартын, не преувеличивайте своих проступков и не придумывайте
необоснованных самообвинений. Я числю за вами только одну несомненную
вину: что вы поддались вспышке негодования на Сабурова и покинули
лабораторию. Останься вы в ней, возможно, катастрофы не было бы.
- Не знаю, не знаю...
- Хорошо, оставим это. Но объясните вот что. Если установка
генерирует опасное излучение, то как вы четверо остались невредимы? Очень
сложное явление, не так ли?
- Наоборот, очень простое. Наша установка предназначена выдавать
полезную энергию, а не генерировать убийственное излучение. Излучение -
попутный, а не основной процесс. И оно, во-первых, очень слабо, а
во-вторых, короткодейственно. При низкой интенсивности оно поглощается
полностью так близко и так сразу, что не грозит находящимся вокруг людям.
Но попутный процесс легко превратить в основной. И можно так форсировать
излучение, что оно потеряет свою короткодейственность. Помните запись
Кондрата в дневнике: "Короткодействие? Радиус эффекта?" Он поставил себе
этот вопрос. И размещал свои живые пробы на разном отдалении от
преобразователя, чтобы установить радиус действия. Кондрат не был
специалистом в ротонах и преувеличивал трудности обращения с ними. Что до
меня, то берусь в несколько дней превратить нашу установку, ныне
безопасную для всех, кто ее обслуживает, в адский механизм, губительный
для каждого, кто пройдет мимо лаборатории.
Сомов очень вежливо сказал:
- Удивительно интересно. Вы и вправду хотели бы испытать ваше
изобретение, так сказать, на губительность?
- Послушайте, Карл-Фридрих. Давайте не будем ходить вокруг до около
важной проблемы, а приступим к ней сразу. Признаюсь, что я долго не
понимал вас, мы все, не я один. Но вы разглядели меня, этим объясняю, что
мне поручили разобраться в катастрофе. Теперь остается решить, что делать
с покинутой всеми Лабораторией ротоновой энергии.
- Ваше предложение, друг Мартын?
- Самое простое - взорвать ее! Или, если не хотите грохота,
демонтировать. Чтобы даже памяти не сохранилось о нашем опасном
изобретении.
- Я догадывался, что именно это вы и предложите. А вы догадываетесь,
что я отвечу на ваше предложение?
- Не только догадываюсь, но уверен. Пожмете мне руку и пообещаете
начать демонтаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
преобразователя свои цилиндрики и пробирочки с живой материей, прикрыл их
защитными щитками, имитирующими и броню гарпов, и любую другую броню, что
может понадобиться, если ротоновый преобразователь где-нибудь обратят и на
человека. А потом спустился вниз манипулировать генератором. Каждый
аппарат имеет свой особый характер, нет двух абсолютно одинаковых машин, а
мой генератор пока единственный в мире. Я знал его, привык к нему, и он
знал меня и привык ко мне. Ни в каких инструкциях не выразить всей
индивидуальности сложнейшей да и капризной машины, Кондрат об этом и не
подумал, когда задавал напряжение на генератор. Что в ту несчастную минуту
испугало Кондрата? Глухой шум, вырвавшийся из недр машины? Я тоже не раз
слышал этот шум, он и меня вначале пугал, потом перестал - настоящей
опасности в нем не было. Или сигнал сверху о перегрузке преобразователя -
надо уменьшить подачу ротонов? Почему вместо плавного уменьшения Кондрат
вдруг дал полную остановку? Он не мог не знать, что в момент такой
остановки гигантски взметывается напряжение на генераторе! Ну и пусть
взметывается, всего ведь доли секунды, автоматика надежно погасит любое
перенапряжение. Нет, испугался, рванул назад, две встречные команды
заблокировали одна другую - выбило защиту. И вот результат - вверху взрыв
разметал в осколки и сам преобразователь, и все, что было установлено
вокруг него. А внизу корчился и стонал изломанный и полусожженный Кондрат
- единственный человек на всех трех этажах здания.
Я поднялся наверх, еще никогда мне не было так тяжко преодолевать
короткую лестницу - два раза, останавливаясь, хватался за перила, чтобы не
упасть.
В кабинете Кондрата я вызвал Сомова и доложил:
- Исследование закончено. Разрешите прийти.
И опять он ответил, как в первый раз, когда я просил приема:
- Не надо. Иду к вам.
23
Карл-Фридрих Сомов сидел на диване, я за столом. Я хорошо знал, что
сообщать ему, но трудно было заговорить. Слишком много неверного и
обманного разделяло нас, чтобы вот так, одной фразой, преодолеть
выдуманный барьер. Реально этого барьера не было, как я теперь запоздало
сознавал. Он улыбнулся, он понимал мое состояние.
- Итак, вы знаете, отчего погиб Сабуров, - негромко сказал Сомов. -
Мне кажется, я тоже знаю это. Он погиб...
Я прервал его:
- Да, вы правы. Кондрат Сабуров погиб оттого, что устрашился своего
изобретения. Он понял, что мирная установка может стать механизмом
уничтожения, может быть использована как боевое оружие.
- Может стать прототипом боевого оружия, а не оружием, не так ли? -
поправил меня Сомов, - Имею в виду крупные габариты, нетранспортабельность
вашей установки.
Он был совершенно спокоен. Он, я сразу понял, заранее знал, что я
скажу. И чтобы показать, что я тоже знаю о его невысказанном вслух знании,
я и произнес эту фразу: "Да, вы правы". Она была ответом на его мысли, а
не на его слова. Но полностью обстановки в ротоновой лаборатории он все же
не представлял себе и тоже об этом догадывался.
Сомов с вежливым вниманием ждал ответа. Я резко сказал:
- Именно боевое оружие. Не преувеличивайте трудностей с подвижностью
и габаритами. Все это мелочи.
- Но я думаю...
Я не дал ему договорить.
- И Сабуров думал, как вы. Верней, надеялся, что будет так. Но было
по-другому, и это стало одной из причин его гибели.
- Ваша мысль мне не ясна, - признался он с некоторым удивлением, -
Сабуров, стало быть, понял, что ваша установка уже в ее теперешнем виде
может быть использована как боевое оружие? Так?
- Нет. Он узнал, что очень легко изменить габариты ротонового
генератора и энергетической установки, чтобы система стала вполне
транспортабельной. И тогда источник полезной энергии превратится в вулкан
смертоносного излучения.
- Как узнал?
- Я ему сказал. И вызвался сделать генератор транспортабельным. Я не
подозревал, какие страшные мысли связаны у Сабурова с габаритами наших
агрегатов. Мое объяснение привело его в ужас. Он заспешил с постановкой
опытов. Принимаю на себя часть вины за его гибель.
- Друг Мартын, не преувеличивайте своих проступков и не придумывайте
необоснованных самообвинений. Я числю за вами только одну несомненную
вину: что вы поддались вспышке негодования на Сабурова и покинули
лабораторию. Останься вы в ней, возможно, катастрофы не было бы.
- Не знаю, не знаю...
- Хорошо, оставим это. Но объясните вот что. Если установка
генерирует опасное излучение, то как вы четверо остались невредимы? Очень
сложное явление, не так ли?
- Наоборот, очень простое. Наша установка предназначена выдавать
полезную энергию, а не генерировать убийственное излучение. Излучение -
попутный, а не основной процесс. И оно, во-первых, очень слабо, а
во-вторых, короткодейственно. При низкой интенсивности оно поглощается
полностью так близко и так сразу, что не грозит находящимся вокруг людям.
Но попутный процесс легко превратить в основной. И можно так форсировать
излучение, что оно потеряет свою короткодейственность. Помните запись
Кондрата в дневнике: "Короткодействие? Радиус эффекта?" Он поставил себе
этот вопрос. И размещал свои живые пробы на разном отдалении от
преобразователя, чтобы установить радиус действия. Кондрат не был
специалистом в ротонах и преувеличивал трудности обращения с ними. Что до
меня, то берусь в несколько дней превратить нашу установку, ныне
безопасную для всех, кто ее обслуживает, в адский механизм, губительный
для каждого, кто пройдет мимо лаборатории.
Сомов очень вежливо сказал:
- Удивительно интересно. Вы и вправду хотели бы испытать ваше
изобретение, так сказать, на губительность?
- Послушайте, Карл-Фридрих. Давайте не будем ходить вокруг до около
важной проблемы, а приступим к ней сразу. Признаюсь, что я долго не
понимал вас, мы все, не я один. Но вы разглядели меня, этим объясняю, что
мне поручили разобраться в катастрофе. Теперь остается решить, что делать
с покинутой всеми Лабораторией ротоновой энергии.
- Ваше предложение, друг Мартын?
- Самое простое - взорвать ее! Или, если не хотите грохота,
демонтировать. Чтобы даже памяти не сохранилось о нашем опасном
изобретении.
- Я догадывался, что именно это вы и предложите. А вы догадываетесь,
что я отвечу на ваше предложение?
- Не только догадываюсь, но уверен. Пожмете мне руку и пообещаете
начать демонтаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41