Кондрат уселся за стол, на диван опустились Адель и Эдуард, я
примостился на стуле, сбоку от стола. И я хорошо помню, как вдруг вспыхнул
Эдуард, когда Кондрат объявил об ошибке, и как страшно побледнела Адель.
Не думаю, что на моем лице было меньше растерянности и волнения, очень уж
неожиданным оказалось сообщение. Кондрат выглядел безысходно подавленным.
Но нам в тот миг было не до его ощущения, вполне хватало собственных.
- Неправда! - гневно воскликнула Адель, она первая справилась с
растерянностью. - Я десятки раз перепроверяла, ошибки быть не может!
- Ты сказала, что установка не может работать,обрел голос Эдуард. -
Но она же выдает энергию. Это же факт.
Я молчал. Услышанное не укладывалось в голове. Кондрат улыбался
(столько стыда было в его жалкой улыбке). Я отвернулся. К Кондрату
сердитому и раздраженному я как-то привык, но такого - униженного,
готового снести оскорбления - видеть было невыносимо.
Он ответил Адели тихим голосом:
- Нет, в твоих вычислениях ошибок не было. Я тоже много раз
проверял... Хорошая математика, все следствия из посылок. Но посылки
неправильные, это моя ошибка. Ты поверила мне, я сам себе верил...
- Но установка работает, - настаивал Эдуард. - Ты же этого не можешь
отрицать! Установка прекрасно работает!
Теперь Кондрат отвечал Эдуарду:
- Работает, но выдает только ту энергию, которую вводят извне в
ротоновый генератор. И при этом теряет часть ее на собственные нужды. Вот
максимум ее возможностей - выдавать лишь то, что получает. Она работает
вхолостую.
Эдуард повернулся ко мне.
- Почему ты молчишь, Мартын? Скажи Кондрату, что он путает. Скажи,
что он напрасно нас пугает.
Я взвешивал каждое слово:
- Возможно, Кондрат что-то путает. Но в одном он прав: до сих пор
наша установка возвращала лишь ту энергию, какую получала. Такую
эффективность мы планировали как первый этап. Второй - выдача на сторону
большей энергии, чем используется нами со стороны. Для этого мы и создали
лабораторию - вычерпывать энергию из вакуума, а не возвращать на
энергостанции то, что получаем от них.
Эдуард чуть не кричал:
- Так приступайте, черт возьми, ко второму этапу! Вычерпывайте
энергию из вакуума, а не из земных электростанций. Мне, что ли, делать за
вас? Не такое было у нас разделение функций.
Снова заговорила Адель:
- Кондрат, твое сообщение чудовищно. Признайся, что зачем-то надумал
нас напугать.
Кондрат покачал головой.
- Не пугаю. Сам ужаснулся, когда понял, что случилось. Я неправильно
определил константу Тэта. И ты в своих вычислениях повторяла мою ошибку.
- Ошибку? Сколько раз мы обсуждали эту константу! И в лаборатории, и
дома. Ты и не намекал, что подозреваешь ошибку.
- Я только недавно о ней узнал. И не решался сказать, хотел
перепроверить себя. Теперь говорю - сразу всем.
- Теперь говоришь... И сразу всем? Хорошо, пусть так. Какова же
ошибка? На одну десятую величины? На четверть? Вдвое?
- На два порядка, Адель. Я ошибся ровно в сто раз. Тэта в сто раз
меньше, чем ты положила в основу своих вычислений.
Теперь и я не удержался от негодующего восклицания. То, что Кондрат
объявил, было невозможно. В такую ошибку было немыслимо поверить. Тэта,
основная константа в наших расчетах, определяла скорость рождения ядерного
микропространства при бомбардировке атомных ядер ротонами. Именно
константу Тэта мы внесли как совершенно новое в первоначальные
космологические расчеты профессора Клода-Евгения Прохазки. Именно
константа Тэта сделала осуществимым переход в микромир от гигантских
космологических катастроф, от Большого Взрыва, совершившегося двадцать
миллиардов лет назад, от рождения нашей Вселенной и от последующего ее
разлета в непрерывно нарастающем пространстве. Установлением одного Того
факта, что константа Тэта реально существует, Кондрат мог обессмертить
свое имя в науке. А он еще определил ее величину, и она оказалась такой,
что открывалась возможность получать энергию на Земле сперва в
лабораториях, потом на заводах, от процессов, какие раньше относили к
космологическим, а не технологическим. Все мы, не один я, верили, что
недалеко время, когда эту величину, математический значок Тэта, будут
именовать "константой Сабурова", что мы первые в мире использовали ее для
производственных операций. И вот сам творец "константы Сабурова", сам
Кондрат Сабуров с сокрушением признается, что все было фикцией: нет
реальности в открытой им удивительной константе, отныне она лишь
математический, малозначащий символ. Это было чудовищно, этого нельзя было
допустить!
И я сказал:
- Кондрат! Ты ошибся не прежде, ты ошибаешься сейчас. Адель права -
ты путаешь. Нужны доказательства, без них твоих объяснений не принимаю.
- Тогда смотри. - Он протянул мне рабочий журнал.
Он хорошо подготовился к трудному объяснению, это было ясно. Журнал
открывался на нужных страницах. Я сразу и навсегда запомнил их -
двенадцать листочков, номера 123-134. И они показывали, как мучительно сам
Кондрат искал объяснения, почему установка не может увеличить выдачу
энергии. Он зафиксировал в журнале - цифрами, а не словами - и свои
недоумения, и свои тревоги, и свое отчаяние. Он искал сперва неполадки в
монтаже и не нашел их. Он подверг анализу - не говоря об этом мне - ливень
ротонов из моего генератора и не обнаружил несоответствия. Только тогда,
уже охваченный тягостным предчувствием, он обратился к предпосылке всех
наших экспериментов - к константе Тэта. Двенадцать роковых страниц
зафиксировали его придирчивый допрос самого себя, его яростный спор со
своим собственным детищем. Были прямые методы проверки проклятой
константы, были и косвенные, по значениям других величин, - Кондрат
использовал все. И все они свидетельствовали: мы легкомысленно начали свои
исследования, фундамент их недостаточно обоснован. Константа Тэта, одна из
главных мировых констант, была в сто раз меньше, чем мы приняли. Из
множества известных нам тогда чисел и величин мы невольно выбирали те, что
ближе соответствовали замыслу. Мы были некритичны к собственной теории. И
конечно, больше всех виноват был в этом Кондрат - он честно признавался в
своей вине.
Я молча положил журнал на стол. Его надо было швырнуть, он обжигал
пальцы. Но я положил его осторожно, как будто опасался, что при резком
движении из него посыплются проклятые цифры, истошно вопя о напрасно
потраченном труде нескольких лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
примостился на стуле, сбоку от стола. И я хорошо помню, как вдруг вспыхнул
Эдуард, когда Кондрат объявил об ошибке, и как страшно побледнела Адель.
Не думаю, что на моем лице было меньше растерянности и волнения, очень уж
неожиданным оказалось сообщение. Кондрат выглядел безысходно подавленным.
Но нам в тот миг было не до его ощущения, вполне хватало собственных.
- Неправда! - гневно воскликнула Адель, она первая справилась с
растерянностью. - Я десятки раз перепроверяла, ошибки быть не может!
- Ты сказала, что установка не может работать,обрел голос Эдуард. -
Но она же выдает энергию. Это же факт.
Я молчал. Услышанное не укладывалось в голове. Кондрат улыбался
(столько стыда было в его жалкой улыбке). Я отвернулся. К Кондрату
сердитому и раздраженному я как-то привык, но такого - униженного,
готового снести оскорбления - видеть было невыносимо.
Он ответил Адели тихим голосом:
- Нет, в твоих вычислениях ошибок не было. Я тоже много раз
проверял... Хорошая математика, все следствия из посылок. Но посылки
неправильные, это моя ошибка. Ты поверила мне, я сам себе верил...
- Но установка работает, - настаивал Эдуард. - Ты же этого не можешь
отрицать! Установка прекрасно работает!
Теперь Кондрат отвечал Эдуарду:
- Работает, но выдает только ту энергию, которую вводят извне в
ротоновый генератор. И при этом теряет часть ее на собственные нужды. Вот
максимум ее возможностей - выдавать лишь то, что получает. Она работает
вхолостую.
Эдуард повернулся ко мне.
- Почему ты молчишь, Мартын? Скажи Кондрату, что он путает. Скажи,
что он напрасно нас пугает.
Я взвешивал каждое слово:
- Возможно, Кондрат что-то путает. Но в одном он прав: до сих пор
наша установка возвращала лишь ту энергию, какую получала. Такую
эффективность мы планировали как первый этап. Второй - выдача на сторону
большей энергии, чем используется нами со стороны. Для этого мы и создали
лабораторию - вычерпывать энергию из вакуума, а не возвращать на
энергостанции то, что получаем от них.
Эдуард чуть не кричал:
- Так приступайте, черт возьми, ко второму этапу! Вычерпывайте
энергию из вакуума, а не из земных электростанций. Мне, что ли, делать за
вас? Не такое было у нас разделение функций.
Снова заговорила Адель:
- Кондрат, твое сообщение чудовищно. Признайся, что зачем-то надумал
нас напугать.
Кондрат покачал головой.
- Не пугаю. Сам ужаснулся, когда понял, что случилось. Я неправильно
определил константу Тэта. И ты в своих вычислениях повторяла мою ошибку.
- Ошибку? Сколько раз мы обсуждали эту константу! И в лаборатории, и
дома. Ты и не намекал, что подозреваешь ошибку.
- Я только недавно о ней узнал. И не решался сказать, хотел
перепроверить себя. Теперь говорю - сразу всем.
- Теперь говоришь... И сразу всем? Хорошо, пусть так. Какова же
ошибка? На одну десятую величины? На четверть? Вдвое?
- На два порядка, Адель. Я ошибся ровно в сто раз. Тэта в сто раз
меньше, чем ты положила в основу своих вычислений.
Теперь и я не удержался от негодующего восклицания. То, что Кондрат
объявил, было невозможно. В такую ошибку было немыслимо поверить. Тэта,
основная константа в наших расчетах, определяла скорость рождения ядерного
микропространства при бомбардировке атомных ядер ротонами. Именно
константу Тэта мы внесли как совершенно новое в первоначальные
космологические расчеты профессора Клода-Евгения Прохазки. Именно
константа Тэта сделала осуществимым переход в микромир от гигантских
космологических катастроф, от Большого Взрыва, совершившегося двадцать
миллиардов лет назад, от рождения нашей Вселенной и от последующего ее
разлета в непрерывно нарастающем пространстве. Установлением одного Того
факта, что константа Тэта реально существует, Кондрат мог обессмертить
свое имя в науке. А он еще определил ее величину, и она оказалась такой,
что открывалась возможность получать энергию на Земле сперва в
лабораториях, потом на заводах, от процессов, какие раньше относили к
космологическим, а не технологическим. Все мы, не один я, верили, что
недалеко время, когда эту величину, математический значок Тэта, будут
именовать "константой Сабурова", что мы первые в мире использовали ее для
производственных операций. И вот сам творец "константы Сабурова", сам
Кондрат Сабуров с сокрушением признается, что все было фикцией: нет
реальности в открытой им удивительной константе, отныне она лишь
математический, малозначащий символ. Это было чудовищно, этого нельзя было
допустить!
И я сказал:
- Кондрат! Ты ошибся не прежде, ты ошибаешься сейчас. Адель права -
ты путаешь. Нужны доказательства, без них твоих объяснений не принимаю.
- Тогда смотри. - Он протянул мне рабочий журнал.
Он хорошо подготовился к трудному объяснению, это было ясно. Журнал
открывался на нужных страницах. Я сразу и навсегда запомнил их -
двенадцать листочков, номера 123-134. И они показывали, как мучительно сам
Кондрат искал объяснения, почему установка не может увеличить выдачу
энергии. Он зафиксировал в журнале - цифрами, а не словами - и свои
недоумения, и свои тревоги, и свое отчаяние. Он искал сперва неполадки в
монтаже и не нашел их. Он подверг анализу - не говоря об этом мне - ливень
ротонов из моего генератора и не обнаружил несоответствия. Только тогда,
уже охваченный тягостным предчувствием, он обратился к предпосылке всех
наших экспериментов - к константе Тэта. Двенадцать роковых страниц
зафиксировали его придирчивый допрос самого себя, его яростный спор со
своим собственным детищем. Были прямые методы проверки проклятой
константы, были и косвенные, по значениям других величин, - Кондрат
использовал все. И все они свидетельствовали: мы легкомысленно начали свои
исследования, фундамент их недостаточно обоснован. Константа Тэта, одна из
главных мировых констант, была в сто раз меньше, чем мы приняли. Из
множества известных нам тогда чисел и величин мы невольно выбирали те, что
ближе соответствовали замыслу. Мы были некритичны к собственной теории. И
конечно, больше всех виноват был в этом Кондрат - он честно признавался в
своей вине.
Я молча положил журнал на стол. Его надо было швырнуть, он обжигал
пальцы. Но я положил его осторожно, как будто опасался, что при резком
движении из него посыплются проклятые цифры, истошно вопя о напрасно
потраченном труде нескольких лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41