Ваш
жетон старого образца, он не дает права на гравитационную невидимость, а
только на электромагнитную. Очень сожалею, друг.
Генрих в отчаянии глядел на пластиковую тумбу, разговаривавшую
голосом человека. Он знал, что препятствия к получения костюма возможны,
но опасался лишь того, что его не допустят на эти самые труднодоступные
склады. И на такой случай он придумал выход: они с Роем уже осматривали
разные модели экранных костюмов, осмотр с одеванием равносилен
использованию, а что раз было разрешено, то разрешено вообще. Но,
оказывается, память электронных сторожей хранила однажды полученное
разрешение. Гравитационные экраны он не осматривал и не испытывал,
разрешения на них не запрашивал. Но только эти костюмы были нужны, все
остальные не могли защитить от розыска, который вскоре предпримет Рой.
- Очень сожалею, друг! - непреклонно повторил сторож.
Надо было удаляться или просить другой костюм. Генрих, судорожно
глотнув ком, вдруг возникший в пересохшем горле, воскликнул:
- Одну минуточку! Можно ли узнать, что значит особость К-12?
- Ваш жетон разрешает получить ответ на этот вопрос, - сказал сторож.
- Особость К-12 означает, что только двенадцать человек допущены к
пользованию костюмами высшей категории автономности.
- У вас есть список людей, которым разрешено?
- Нет, друг. Список ежедневно подтверждается в памяти
"Охранительницы" в Управлении государственных машин. Я обязан запрашивать
"Охранительницу", кому на сегодняшний день и час разрешено получать такие
костюмы.
Генрих быстро сказал:
- Запросите "Охранительницу". Возможно, я имеюсь в этом списке.
Сторож молчал с минуту, потом торжественно произнес:
- Совершенно верно, друг Генрих. Вы находитесь в особости К-12 под
номером одиннадцать. Прошу вас войти.
Сторож раздвинулся на две половинки, каждая отошла к стене, между
половинками образовался проход. Новое помещение было собранием ниш, в
каждой нише висел экранирующий костюм. Сторож прогудел, что надо идти к
нише номер три и брать костюм номер восемь - восьмой номер будет сидеть на
Генрихе лучше других. Генрих протянул руку и погладил массивный ящик,
похожий скорей на поставленный торчмя саркофаг, а не на костюм, -
последнее великое творение Ивана Томсона: он выпустил эту модель из
лаборатории всего за два месяца до своей трагической гибели. Генрих с
грустью подумал, что, вероятно, сам Томсон внес его с Роем в список тех,
кому позволено пользоваться его изобретением. "Вам с Роем моя последняя
работа очень пригодится во время исследования катастроф на других
планетах", - порадовал их тогда Томсон. Он и не подозревал, что катастрофы
произойдут на Земле, что в одной из них погибнет он сам и что самый
совершенный костюм для поиска будет использован его другом для защиты от
поиска.
- Передвижение осуществляется внутренним двигателем, - гудел сторож.
- Кнопочное включение гарантирует прозрачность в оптической, тепловой,
магнитной, электростатической, гравитационной и всех гамма- и
радиообластях. Входите и закрывайтесь. Выведу наружу своими полями.
Доброго поиска, друг Генрих.
Генрих влез внутрь ящика, и ящик ожил. Он задвигался, зашевелился, из
твердого стал гибким; теперь он и вправду был костюмом, а не саркофагом:
громоздким, массивным, но оберегающим, а не только хранящим в себе тело.
Генрих вытянул руки - стена костюма легко выдалась наружу, образуя рукав,
но не выпустив наружу пальцы. Сторож посоветовал использовать костюм как
кокон, обеспечив себе свободу внутри него, в противном случае будет
впечатление, что тело облеплено тестообразной массой.
- Доставьте меня для начала на Второй Кольцевой бульвар, в
пятнадцатый сектор, - ответил Генрих на вопрос сторожа, куда его
транспортировать до того, как он включит свои охранные экраны и двигатели.
Это была боковая аллея - уединенное местечко, огражденное высокими
пирамидальными тополями. Аллея вела к полянке, полянку окаймляли густые
кусты роз; посреди стоял фонтан, в жаркие дни он создавал влажную
прохладу, сегодня - по случаю хмурой погоды - не работал. Вокруг фонтана
тянулись скамейки, над спинками их наклонились ветви кустов. Генрих любил
бульвары Столицы, а сюда, в пятнадцатый сектор, приходил весной и летом
чаще, чем в другие уголки. Здесь, под нависающими яркими, нежно пахнущими
розами, перед причудливо перекрещивающимися струями фонтана хорошо
отдыхалось и думалось.
Сегодня в метеографике после полудня значился дождь. Время шло к
полудню, тучи уже сгущались. Ветер гремел в ветвях, шипел на гравии
дорожек, свистел в чаще молодых деревьев. В воздухе метались листья.
Генрих включил все формы электромагнитной невидимости; теперь он был
недоступен для глаза и для всех приборов, использующих частицы и волны. Он
оставался еще в этом мире, но уже был вне его. Поколебавшись, он погасил
экраны. Было рано наглухо закрываться. Он еще мог побыть в своем личном
бытии. Часа два он еще имеет. Он не будет торопиться. Еще не все
продумано, еще не все окончательно решено, еще не опровергнуты последние
сомнения...
"Нет, все продумано, - безжалостно сказал себе Генрих. - Все решено."
Сомнений больше нет. Загадок не стало вчера, с той минуты, когда он
внезапным озарением постиг причины гибели Гаррисона. Это была последняя
тайна. Он так трудно и так настойчиво размышлял о ней, он предугадывал,
какое значение она имеет для всех, для него в особенности. Он искал в
разгадке решения собственной судьбы - нашел и ужаснулся. Он отшатнулся от
решения, не захотел принимать; то была тяжелая ночь споров с собой,
нападок на себя, жалости к себе! Ночь кончилась, а с ней и сомнения. Все
стало ясно. Хмурая ясность! Ясность или самообольщение?
"Не было самообольщения, - с жестокой честностью возразил себе
Генрих. - Было понимание. Могущественная цивилизация, создававшая всюду
свои живые датчики связи, свои опорные умы, через которые получала нужную
информацию и исподволь передавала свои знания и умения, одного лишь не
учла: возможности своей гибели. О, конечно, Боячек прав, она никому не
желала зла; стремление к связи, к вселенскому общению бескорыстно - зло
возникло непредвиденно. Произошла катастрофа в далеком звездном скоплении,
и все связные гибнущей цивилизации из послов добра стали агентами
злотворения. Спенсер не понял происходившего, его мозг сгорел сразу, а
Гаррисон в отчаянии сообразил, что может стать для людей так же гибельно
страшен, как Спенсер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
жетон старого образца, он не дает права на гравитационную невидимость, а
только на электромагнитную. Очень сожалею, друг.
Генрих в отчаянии глядел на пластиковую тумбу, разговаривавшую
голосом человека. Он знал, что препятствия к получения костюма возможны,
но опасался лишь того, что его не допустят на эти самые труднодоступные
склады. И на такой случай он придумал выход: они с Роем уже осматривали
разные модели экранных костюмов, осмотр с одеванием равносилен
использованию, а что раз было разрешено, то разрешено вообще. Но,
оказывается, память электронных сторожей хранила однажды полученное
разрешение. Гравитационные экраны он не осматривал и не испытывал,
разрешения на них не запрашивал. Но только эти костюмы были нужны, все
остальные не могли защитить от розыска, который вскоре предпримет Рой.
- Очень сожалею, друг! - непреклонно повторил сторож.
Надо было удаляться или просить другой костюм. Генрих, судорожно
глотнув ком, вдруг возникший в пересохшем горле, воскликнул:
- Одну минуточку! Можно ли узнать, что значит особость К-12?
- Ваш жетон разрешает получить ответ на этот вопрос, - сказал сторож.
- Особость К-12 означает, что только двенадцать человек допущены к
пользованию костюмами высшей категории автономности.
- У вас есть список людей, которым разрешено?
- Нет, друг. Список ежедневно подтверждается в памяти
"Охранительницы" в Управлении государственных машин. Я обязан запрашивать
"Охранительницу", кому на сегодняшний день и час разрешено получать такие
костюмы.
Генрих быстро сказал:
- Запросите "Охранительницу". Возможно, я имеюсь в этом списке.
Сторож молчал с минуту, потом торжественно произнес:
- Совершенно верно, друг Генрих. Вы находитесь в особости К-12 под
номером одиннадцать. Прошу вас войти.
Сторож раздвинулся на две половинки, каждая отошла к стене, между
половинками образовался проход. Новое помещение было собранием ниш, в
каждой нише висел экранирующий костюм. Сторож прогудел, что надо идти к
нише номер три и брать костюм номер восемь - восьмой номер будет сидеть на
Генрихе лучше других. Генрих протянул руку и погладил массивный ящик,
похожий скорей на поставленный торчмя саркофаг, а не на костюм, -
последнее великое творение Ивана Томсона: он выпустил эту модель из
лаборатории всего за два месяца до своей трагической гибели. Генрих с
грустью подумал, что, вероятно, сам Томсон внес его с Роем в список тех,
кому позволено пользоваться его изобретением. "Вам с Роем моя последняя
работа очень пригодится во время исследования катастроф на других
планетах", - порадовал их тогда Томсон. Он и не подозревал, что катастрофы
произойдут на Земле, что в одной из них погибнет он сам и что самый
совершенный костюм для поиска будет использован его другом для защиты от
поиска.
- Передвижение осуществляется внутренним двигателем, - гудел сторож.
- Кнопочное включение гарантирует прозрачность в оптической, тепловой,
магнитной, электростатической, гравитационной и всех гамма- и
радиообластях. Входите и закрывайтесь. Выведу наружу своими полями.
Доброго поиска, друг Генрих.
Генрих влез внутрь ящика, и ящик ожил. Он задвигался, зашевелился, из
твердого стал гибким; теперь он и вправду был костюмом, а не саркофагом:
громоздким, массивным, но оберегающим, а не только хранящим в себе тело.
Генрих вытянул руки - стена костюма легко выдалась наружу, образуя рукав,
но не выпустив наружу пальцы. Сторож посоветовал использовать костюм как
кокон, обеспечив себе свободу внутри него, в противном случае будет
впечатление, что тело облеплено тестообразной массой.
- Доставьте меня для начала на Второй Кольцевой бульвар, в
пятнадцатый сектор, - ответил Генрих на вопрос сторожа, куда его
транспортировать до того, как он включит свои охранные экраны и двигатели.
Это была боковая аллея - уединенное местечко, огражденное высокими
пирамидальными тополями. Аллея вела к полянке, полянку окаймляли густые
кусты роз; посреди стоял фонтан, в жаркие дни он создавал влажную
прохладу, сегодня - по случаю хмурой погоды - не работал. Вокруг фонтана
тянулись скамейки, над спинками их наклонились ветви кустов. Генрих любил
бульвары Столицы, а сюда, в пятнадцатый сектор, приходил весной и летом
чаще, чем в другие уголки. Здесь, под нависающими яркими, нежно пахнущими
розами, перед причудливо перекрещивающимися струями фонтана хорошо
отдыхалось и думалось.
Сегодня в метеографике после полудня значился дождь. Время шло к
полудню, тучи уже сгущались. Ветер гремел в ветвях, шипел на гравии
дорожек, свистел в чаще молодых деревьев. В воздухе метались листья.
Генрих включил все формы электромагнитной невидимости; теперь он был
недоступен для глаза и для всех приборов, использующих частицы и волны. Он
оставался еще в этом мире, но уже был вне его. Поколебавшись, он погасил
экраны. Было рано наглухо закрываться. Он еще мог побыть в своем личном
бытии. Часа два он еще имеет. Он не будет торопиться. Еще не все
продумано, еще не все окончательно решено, еще не опровергнуты последние
сомнения...
"Нет, все продумано, - безжалостно сказал себе Генрих. - Все решено."
Сомнений больше нет. Загадок не стало вчера, с той минуты, когда он
внезапным озарением постиг причины гибели Гаррисона. Это была последняя
тайна. Он так трудно и так настойчиво размышлял о ней, он предугадывал,
какое значение она имеет для всех, для него в особенности. Он искал в
разгадке решения собственной судьбы - нашел и ужаснулся. Он отшатнулся от
решения, не захотел принимать; то была тяжелая ночь споров с собой,
нападок на себя, жалости к себе! Ночь кончилась, а с ней и сомнения. Все
стало ясно. Хмурая ясность! Ясность или самообольщение?
"Не было самообольщения, - с жестокой честностью возразил себе
Генрих. - Было понимание. Могущественная цивилизация, создававшая всюду
свои живые датчики связи, свои опорные умы, через которые получала нужную
информацию и исподволь передавала свои знания и умения, одного лишь не
учла: возможности своей гибели. О, конечно, Боячек прав, она никому не
желала зла; стремление к связи, к вселенскому общению бескорыстно - зло
возникло непредвиденно. Произошла катастрофа в далеком звездном скоплении,
и все связные гибнущей цивилизации из послов добра стали агентами
злотворения. Спенсер не понял происходившего, его мозг сгорел сразу, а
Гаррисон в отчаянии сообразил, что может стать для людей так же гибельно
страшен, как Спенсер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39