Светящийся столб втягивался обратно. Но море, словно разбуженное, пришло в движение. Если раньше на его поверхности ходили световые волны, сияющим прибоем бившие о берега, то теперь светоморе взрывалось изнутри, извергало смерчи сияния, они быстро перемещались вдоль берега и опадали, погасая. С каждым новым выплеском смерчи становились пламенней и многоцветней. А затем началось то, чего опасался Артур. Новые пылающие столбы уже не обрушивались обратно в море, но огромными шеями выгибались над берегом.
— Оно , по-видимому, собирается теперь закусить нами, — с интересом констатировал Артур.
Он успокоился быстрее меня и Николая. Его уже больше занимали дзета—диковинности, чем дзета—опасности.
— Не будем раздражать вражеского аппетита, — сказал я. — Отступаем к куполу. Я на всякий случай ещё усилю защиту.
Мы отходили ко входу в купол, а жадно сияющие шеи тянулись, отталкивая одна другую. На концах их набухало пламя, пышущие жаром пасти готовились нас заглотать. Первым вскочил в отверстие Артур, за ним вбежал Николай. Когда проник внутрь я, тёмное отверстие жарко вспыхнуло — одна из хищных шей последним усилием пыталась ухватить ускользающую добычу. Вспышка тут же погасла: я повернул рукоять регулятора ещё на деление.
— Интересный мирок! — сказал Николай, облегчённо засмеявшись. — Вдоль такого моря спокойно не погуляешь! Голодный зверь, а не милый пейзаж — вот что оно такое!
Я осмотрелся. Те же шесть выходов симметрично темнели по периметру. Загадка превращения шести в единицу занимала меня отнюдь не меньше, чем вопрос, живое ли существо хищное светоморе.
— Возвратимся на «Пегас» и посовещаемся, — предложил я.
5
В салоне, сбросив защитные костюмы, мы осмотрели Артура. Он был основательно обожжён, несмотря на защитный скафандр. Так мы впервые узнали, что скафандры, казавшиеся в космосе столь совершёнными, здесь действуют отнюдь не так безукоризненно и надёжной защитой может быть только ротонное поле.
— Могло и хуже быть, — сказал я. — Надо быть осторожней, друзья. Это касается прежде всего тебя, Николай, но и все мы не должны забывать, что любое неведомое может быть опасно.
Помню своё состояние: я испытывал удовлетворение от того, что странные знакомства в новом мире окончились благополучно. Природу дзета—мира мы, естественно, досконально не постигли, но явных опасностей избежали. Это, я считал, уже немало. Артур выглядел недоумевающим. Не знаю, чего он ждал, я ещё на Латоне смотрел его записку о трансмировом рейсе, там он высказывался весьма осторожно. Допускаю, впрочем, что не все свои ожидания он объявлял открыто. Он не похож на Николая, немедленно доводящего до всех свои мысли и чувства.
— Посмотрим, Казимеж, будет ещё время, — неопределённо высказался он и пошёл помогать Николаю.
Николай расшифровывал записи: передавал на корабельную МУМ — почему-то этот внушительный аппарат, специально разработанный для «Пегаса», командующий всеми нашими автоматами, называют стандартно: «Малая Универсальная Машина» — все, что зафиксировали переносные приборы. МУМ, конечно, справляется с задачами и потрудней, чем раскодирование световых вспышек, если только в них таится хоть молекула смысла. И Николай, неоспоримо, астроинженер незаурядный, а расшифровка загадочных сигналов всегда была предметом его особого увлечения. И все же я без доверия отнёсся к тому, что он и Артур объявили итогом своей работы. По их вычислениям шар, ринувшийся на Николая, разумное существо, а не диковинное явление неодушевлённой природы. И цветность вовсе не главная особенность его языка. Речь совершалась электромагнитными вспышками в широком диапазоне от гамма—лучей до инфракрасного излучения — искорки были лишь малой частицей речевой области. Само оно, привыкшее к обширному языковому спектру, должно было воспринять ответы людей как невнятное тусклое бормотанье. Вряд ли бурно пылающий незнакомец отчётливо разобрался в том, что ему высвечивал Николай, — возможно, здесь одна из причин его агрессивности.
В заключении МУМ передала человеческим голосом раскодированные выплески радиации: «Убирайтесь, не то возвеличу! Я — ничтожнейший, вы — величайшие! Не смей уменьшаться! Сконцентрируюсь в точку! Возвышайся! Доведу до величия! Уничтожусь! Уничтожусь!».
— Очевидно, в этот момент он и ринулся на меня, чтобы уничтожиться! — восторженно воскликнул Николай.
Теперь, когда ушли в прошлое и ужас от собственного распухания, и страх от свирепого нападения яркого незнакомца, происшествие представлялось ему скорее комическим, чем драматическим. Он убеждённо продолжал:
— Уверен, что у дзета—жителей самоуничижение — любимая форма утверждения личности, а самоубийство — распространеннейший способ существования, во всяком случае — опаснейший приём при нападении на противника. Забавные существа, не правда ли? И я хотел бы поспорить с тобой, Артур. Ты предсказывал непостижимый мир, опровергающий наши пространственные представления, но пока что и купол, и яростный незнакомец, и даже свирепое светоморе — довольно предметные образования.
Артур возразил, что дзета—мир не отвергает пространственных представлений. Просто геометрические координаты здесь не фундаментальны, а силовые воздействия, напротив, фундаментальны. Он приведёт такой пример. В нашем мире вещи имеют размеры и цвет. Но размеры стабильней цвета. Лист на дереве меняет свою окраску, оставаясь по форме листом, человек то краснеет, то бледнеет, от него веет то холодом, то жаром в зависимости от настроения. Здесь же пространственные координаты, став свойством, а не фундаментом вещей, сами легко варьируют. Разве настроение Николая, то есть его индивидуальное психическое поле, не влияло на его размеры и облик? А разве то же самое не происходило со всеми нами? Возможно, и в будущем придётся встречаться с изменениями размеров, формы и даже веса в зависимости от душевного состояния. Он не удивится, если в некоторых ситуациях мы, оставаясь людьми, полностью потеряем внешний вид человека.
— Твоя лекция меня убедила, — сказал Николай. — Но почему молчит наш капитан? Казимеж, скажи своё мнение о расшифровке сигналов.
Я спросил, какую из двадцати девяти рекомендованных систем расшифровки световой речи применил Николай. Он ответил, что МУМ остановилась на тринадцатой, ибо тринадцатая не только самая простая система, но и самая общеупотребительная, она не раз демонстрировала свои достоинства на разных планетах в космосе. Я попросил проверить, как расшифровываются записи, если взять системы восьмую и двадцать первую. Николай уселся перед пультом МУМ. Восьмая система дала следующую комбинацию фраз; «Очень много света. Гасну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40