- Ты, незаметно для
себя, проскочил мимо более важного: почему? - а не кто. Каким путем шла
эволюция жизни на планете? Как получилось, что жизнь оказалась строго
спланированной? Почему природа пришла к подобной ситуации?
- Нет никакого планирования, - кисло улыбнулся Вебер. - Да ты и сам
знаешь, хоть и несешь всякую чушь.
Разговор на некоторое время прервался. Парсонс вернулся к плите.
Фуллертон отправился прогуляться. Кажется, его шокировали наши разговоры.
Что за обыденность спорить о молоке и яйцах?
Мы долго сидели молча. Минут через пятнадцать Вебер тихо сказал:
- Боб, помнишь первую ночь? Я вышел сменить тебя и сказал... - он
посмотрел на меня. - Ты помнишь?
- Конечно, ты говорил о возможностях развития симбиоза.
- Теперь ты думаешь по-иному? - спросил Кемпер.
- Даже и не знаю... Разве возможно, чтобы симбиоз достиг столь
высокого уровня? Симбиоз - логическое завершение эволюции живых существ
планеты? А если мои предположения верны, то куставры - идеально
завершенный пример симбиоза. Представляете себе: давным-давно, все живые
существа планеты собрались вместе и решили, что пора объединиться. И тогда
все растения, животные, рыбы и бактерии слились в одно существо...
- Красивая, но мало правдоподобная сказка, - заметил Кемпер. -
Симбиоз - разновидность приспособительной реакции на воздействие внешней
среды. Но нельзя не отметить, что здесь он продвинулся очень далеко и...
Парсонс издал гортанный рык, призывая всех к столу. Я же, вздохнув,
поплелся в палатку и приготовил крайне безвкусную клейкую массу. Я утешал
себя тем, что такую гадость только в одиночестве и есть - достаточно одной
шутки и меня стошнит.
На деревянной клетке для животных, которую я приспособил в качестве
стола, лежала тонкая стопка листов с рабочими записями. Проталкивать
внутрь себя отраву легче, занимаясь интересным делом. Поэтому за едой я
успел просмотреть все записи. Они делались отрывочно, кое-где листы были
запачканы кровью куставров и еще какой-то липкой пахучей жидкостью. Однако
за время работы с Оливером и Вебером мне приходилось разбирать и не такие
каракули.
Конечно, записи не могли дать полной картины происходящего, но
кое-что проясняли. Например, разноцветные пятна, придававшие созданиям
столь несуразный вид, четко соответствовали сортам мяса, располагавшимся
под ними. Неужели каждое пятно некогда являлось самостоятельным
организмом?
Орган яйцекладки описывался подробно, но свидетельств в пользу его
необходимости, судя по всему, не существовало. Так же, как не имелось
свидетельств и в пользу закономерности такого биологического процесса, как
лактация. Молодняка нет - кому в таком случае предназначается молоко?
Писанину Оливера я разбирал дольше обычного, но все же получил
представление о пяти видах фруктов и трех видах овощей. После обеда я
прилег на кровать, переваривая и прочитанное, и съеденное.
Итак, наши существа представляют собой сельскохозяйственную фирму,
дающую чистую прибыль, без каких-либо расходов. Да и о каких расходах
может идти речь? Ходячее мясо, косяки рыбы, птицефабрика, молочное
хозяйство, сад, огород - все это скомпоновано в теле одного животного -
полнокровная ферма!
Я еще раз торопливо перелистал записи, остановившись на моменте,
наиболее меня заинтересовавшем: съедобные части составляют основную массу
тела куставров, а отходы мизерны. Да о таком животном специалисту по
сельскому хозяйству приходится только мечтать!
Лишь одна мысль волновала меня. А что, если продукты из куставров
окажутся несъедобными для человека? И еще. Возможно, куставры
приспособились к окружающим условиям настолько сильно, что покинув родную
планету могут погибнуть.
Тут же, словно дурной сон, предстало перед глазами видение - куставр
подходит к нам и падает замертво. Неожиданно яркая и реальная картина
вызвала головную боль, беспокойство. Вопросы начали всплывать сами собой:
приживется ли на другой планете трава? Смогут ли куставры приспособиться к
новым условиям? С какой скоростью они воспроизводят себе подобных? Можно
ли ускорить этот процесс?
Я поднялся и вышел на свежий воздух. Легкий ветерок стих. Солнце уже
клонилось к закату, тишина стояла неправдоподобная. Я задрал голову.
Быстро темнело, звезды проявлялись на небе, как на фотографической бумаге.
Они сверкали непривычно ярко и было их так много, что они поражали
воображение, будили странные мысли. Взошла луна, но звезды продолжали
светить с той же яркостью. С большим трудом я оторвался от непривычного
зрелища и неторопливо отправился к товарищам.
- Все идет к тому, что мы задержимся, - спокойно произнес я, - а
потому завтра начинаем разгрузку корабля.
Никто не произнес ни слова, но тишина говорила сама за себя - все
удовлетворены тем, что вот, наконец, повезло и нам. Представляю, как
вытянутся лица у конкурентов, когда мы вернемся домой с таким уловом.
Полный триумф, всеобщая известность, безбедное существование!
Нарушил наше ликующее молчание Оливер:
- Некоторые лабораторные животные не в лучшей форме. Сегодня я
внимательно наблюдал за ними, морские свинки и крысы выглядят больными, -
и он посмотрел на меня так, будто это я заразил их. Пришлось возмутиться:
- Нечего смотреть на меня обиженными глазами. Я не смотритель, и
ухаживаю за ними лишь во время полета.
Кемпер попытался прервать спор:
- Прежде чем говорить о корме, новом корме, его нужно иметь. Завтра
надо добыть еще одного куставра.
- Бьюсь об заклад, что... - начал Вебер, но Кемпер молча отмахнулся
от его предложения, даже не дослушав.
И оказался прав, так как сразу после завтрака в лагере объявился
очередной куставр и, как по команде, упал замертво. Ребята набросились на
него, а Парсонс и я занялись выгрузкой съестных припасов и оборудования.
Работы хватило на целый день; мы выгрузили большую часть приборов, даже
холодильник для хранения мяса куставра и все продукты, за исключением
аварийных пайков. Оборудования оказалось так много, что пришлось ставить
дополнительные палатки. К вечеру мы валились с ног от усталости.
Утром все, как заведенные, принялись за работу. Кемпер продолжал
экспериментировать с бактериями, Вебер не отходил от туши куставра, Оливер
выкопал несколько пучков травы и возился с ней. Парсонс отправился на
полевые работы. Он что-то бубнил себе под нос и готов был рвать и метать;
его бесила любая мелочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11