Начало этому положила жгучая ревность принца Уэльского. Разговоры, в которых сопрягались имена леди Эссекс и лорда Рочестера, достигли ушей его высочества и ранили его сердце и его гордыню. Он счел себя глубоко оскорбленным: интересно, что сталось с ее священным супружеским долгом, которым она объяснила ему свой отказ? И ради кого, ради чего она отринула его? Ради выскочки, которого он презирал и ненавидел всей душой? Тогда она и сама низка душою, решил принц, и любовь его превратилась в нечто, близкое к ненависти. Увидев на балу светящуюся счастьем пару, он загорелся дикой злобой. А случайно оброненная миледи перчатка – она и не заметила потери – дала ему шанс эту злобу удовлетворить.
Перчатку заметил сэр Артур Мейнваринг и, подхватив изящный и надушенный сувенир и желая услужить, предложил трофей принцу;
– Могу ли я вручить вам, ваше высочество, перчатку с руки леди Эссекс?!
Принц дернулся, словно перед ним предстало нечто мерзкое и нечистое:
– И что мне с нею делать? – спросил он тоном, озадачившим услужливого придворного. А затем, презрительно скривив губы, произнес намеренно громким голосом: – Эту перчатку уже разносила другая рука, – и удалился на негнущихся ногах.
Разгорался скандал. Мать миледи, легкомысленная и не очень-то благонравная графиня Саффолк, пробудилась от блаженного неведения и вынуждена была что-то предпринимать. С одной стороны, она отвечала за дочь перед отсутствовавшим графом Эссекс и потому обязана была положить конец опасной связи между дочерью и королевским фаворитом, но, с другой стороны, положение и власть, которыми обладал лорд Рочестер, делали невозможными те меры, которые она применила бы в любом ином случае.
Растерявшись, она бросилась за советом к мужу, а тот, оценив ситуацию и растерявшись не менее, обратился, в свою очередь, к своему дяде Нортгемптону.
Нортгемптон был невозмутим.
– И что в этом ужасного? Мы можем повернуть все к своей же пользе. Мы сумеем перетянуть Рочестера на свою сторону, а заполучив Рочестера, мы получим короля.
Лорд Саффолк взорвался:
– А я должен платить распутством собственной дочери? Боже правый! Хороший же совет вы даете отцу! – И смуглолицый маленький человечек принялся бегать по комнате, теребя черную бороду и исторгая проклятья" выученные им в былые флотские дни.
Старый граф принялся развенчивать его старомодные взгляды – все это, уверял он, принадлежит давно ушедшим временам. Вы, дорогой племянник, не поспеваете за веком, и, кроме того, чтобы заполучить на свою сторону короля, не грех принести маленькую жертву. В конце концов, связь с таким человеком, как Рочестер, повредит добродетели маленькой фэнни не более, чем добродетелям любой иной дамы при дворе Якова I.
Племянник отказался это выслушивать и в характерных для себя выражениях назвал дядюшку мерзким старым греховодником.
– Вы – скопище мерзостей, однако проницательность ваша оставляет желать большего, – объявил он, – потому что вы никогда не получите того, на что надеетесь. Сколько б мы ни старались и что бы ни делали, мы не получим Рочестера, потому что у Рочестера есть Овербери.
– Так вот в чем источник вашего пуританства! – захихикал старый граф.
– Хорошо, думайте так. Я ухожу, чтобы написать Эссексу: пора бы ему вернуться домой и предъявить права на супругу.
Птичья голова Нортгемптона медленно повернулась на морщинистой шее, и глазки-бусинки уставились на племянника.
– Вы дурак, Том, я всегда это подозревал.
В ответ лорд Саффолк только хлопнул дверью. Нортгемптон пожал плечами и ухмыльнулся. А затем задумался. Возможно, Том Говард и не такой уж осел. Возможно, он прав – пока у Рочестера есть Овербери, Рочестера заполучить не удастся. Лорд-хранитель печати погрузился в мрачные размышления. Да, если бы не Овербери, Рочестер давно бы уже стал марионеткой в его руках, а через Рочестера – и сам король. Конечно, это был бы прекрасный шанс – перетащить Рочестера к Говардам через Фрэнсис. Однако Саффолк прав: Овербери – препятствие, через которое не перепрыгнешь. И что Рочестера с ним связывает так крепко?
Он долго сидел так, подперев подбородок костлявой рукой. В голове его роились злобные мысли, и все же он не мог выудить из них ни одного практического решения. Ладно, Саффолк, возможно, и не дурак, однако решение призвать Эссекса домой все равно дурацкое.
Глава XIII
В ОДЛИ-ЭНДЕ
Скандал шествовал под звук боевых труб. Лорд Саффолк, дабы удалить свою дочь, изолировать ее от Рочестера, издал указ: она с матерью должна отправиться в семейное гнездо, в Одли-Энд.
Фрэнсис взбунтовалась против декрета, призванного разлучить ее с возлюбленным, и впервые в жизни продемонстрировала твердость характера, прежде скрытую под мягкостью и дружелюбием. Несмотря на то, что лорд Саффолк все чаще изъяснялся с ней на языке, более привычном для боцманов, нежели для джентльменов, она непоколебимо противостояла родительским желаниям.
Возмущенный до глубины души оскорблением, которое нанес ему принц Генри, виконт Рочестер отправился за консультацией к сэру Томасу. Овербери отнесся к событию по-философски.
– Вот теперь ты начинаешь понимать, какой разрушительной силой является любовь. Она способна превращать робких в героев и подвигать их на подвиги, она способна превратить мудрого мужа в последнего дурака, предать, унизить и растоптать прирожденного храбреца. Принц Генри страдает от той же болячки, что и ты. Но проявления ее иные, поскольку ход болезни отличается от твоего. Твоя болезнь дарит тебе сладкий бред, он же скрежещет зубами от муки. Сострадай ему. Это так человечно! К тому же разумно: он – королевский сын, и потому твое негодование его не достигнет.
Естественно, эти слова никак не могли смягчить праведный гнев его светлости. Он ясно выразил желание разорвать оскорбителя в клочья. Тогда сэр Томас попытался утихомирить его иными речами:
– Его высочество и так наказан своею собственной совестью. Ведь он – юноша самого благородного происхождения и воспитания, а в момент злобы, порожденной ревностью, он предал самого себя. Он предал себя тем, что пожелал словесно унизить предмет своего поклонения. Для ревности это дело обычное, но когда он придет в разум, то сам пожалеет. Сомневаюсь, чтобы впредь он мог взглянуть на леди Эссекс без мук стыда. Так что оставь его в покое: он сам себя покарает. Ты же не можешь послать принцу Уэльскому письмо с указанием длины твоей шпаги! Кроме того, вызов еще сильнее раздует уже тлеющий скандал. Но скандал ни за что бы не разгорелся, если б твоя любовь была честной.
Тут Рочестер снова впал в ярость: как так – его любовь нечестна?!
– Дама твоего сердца – чужая жена!
В ответ на это он тщетно пытался убедить сэра Томаса в нелепости брака, при котором жена остается девственной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Перчатку заметил сэр Артур Мейнваринг и, подхватив изящный и надушенный сувенир и желая услужить, предложил трофей принцу;
– Могу ли я вручить вам, ваше высочество, перчатку с руки леди Эссекс?!
Принц дернулся, словно перед ним предстало нечто мерзкое и нечистое:
– И что мне с нею делать? – спросил он тоном, озадачившим услужливого придворного. А затем, презрительно скривив губы, произнес намеренно громким голосом: – Эту перчатку уже разносила другая рука, – и удалился на негнущихся ногах.
Разгорался скандал. Мать миледи, легкомысленная и не очень-то благонравная графиня Саффолк, пробудилась от блаженного неведения и вынуждена была что-то предпринимать. С одной стороны, она отвечала за дочь перед отсутствовавшим графом Эссекс и потому обязана была положить конец опасной связи между дочерью и королевским фаворитом, но, с другой стороны, положение и власть, которыми обладал лорд Рочестер, делали невозможными те меры, которые она применила бы в любом ином случае.
Растерявшись, она бросилась за советом к мужу, а тот, оценив ситуацию и растерявшись не менее, обратился, в свою очередь, к своему дяде Нортгемптону.
Нортгемптон был невозмутим.
– И что в этом ужасного? Мы можем повернуть все к своей же пользе. Мы сумеем перетянуть Рочестера на свою сторону, а заполучив Рочестера, мы получим короля.
Лорд Саффолк взорвался:
– А я должен платить распутством собственной дочери? Боже правый! Хороший же совет вы даете отцу! – И смуглолицый маленький человечек принялся бегать по комнате, теребя черную бороду и исторгая проклятья" выученные им в былые флотские дни.
Старый граф принялся развенчивать его старомодные взгляды – все это, уверял он, принадлежит давно ушедшим временам. Вы, дорогой племянник, не поспеваете за веком, и, кроме того, чтобы заполучить на свою сторону короля, не грех принести маленькую жертву. В конце концов, связь с таким человеком, как Рочестер, повредит добродетели маленькой фэнни не более, чем добродетелям любой иной дамы при дворе Якова I.
Племянник отказался это выслушивать и в характерных для себя выражениях назвал дядюшку мерзким старым греховодником.
– Вы – скопище мерзостей, однако проницательность ваша оставляет желать большего, – объявил он, – потому что вы никогда не получите того, на что надеетесь. Сколько б мы ни старались и что бы ни делали, мы не получим Рочестера, потому что у Рочестера есть Овербери.
– Так вот в чем источник вашего пуританства! – захихикал старый граф.
– Хорошо, думайте так. Я ухожу, чтобы написать Эссексу: пора бы ему вернуться домой и предъявить права на супругу.
Птичья голова Нортгемптона медленно повернулась на морщинистой шее, и глазки-бусинки уставились на племянника.
– Вы дурак, Том, я всегда это подозревал.
В ответ лорд Саффолк только хлопнул дверью. Нортгемптон пожал плечами и ухмыльнулся. А затем задумался. Возможно, Том Говард и не такой уж осел. Возможно, он прав – пока у Рочестера есть Овербери, Рочестера заполучить не удастся. Лорд-хранитель печати погрузился в мрачные размышления. Да, если бы не Овербери, Рочестер давно бы уже стал марионеткой в его руках, а через Рочестера – и сам король. Конечно, это был бы прекрасный шанс – перетащить Рочестера к Говардам через Фрэнсис. Однако Саффолк прав: Овербери – препятствие, через которое не перепрыгнешь. И что Рочестера с ним связывает так крепко?
Он долго сидел так, подперев подбородок костлявой рукой. В голове его роились злобные мысли, и все же он не мог выудить из них ни одного практического решения. Ладно, Саффолк, возможно, и не дурак, однако решение призвать Эссекса домой все равно дурацкое.
Глава XIII
В ОДЛИ-ЭНДЕ
Скандал шествовал под звук боевых труб. Лорд Саффолк, дабы удалить свою дочь, изолировать ее от Рочестера, издал указ: она с матерью должна отправиться в семейное гнездо, в Одли-Энд.
Фрэнсис взбунтовалась против декрета, призванного разлучить ее с возлюбленным, и впервые в жизни продемонстрировала твердость характера, прежде скрытую под мягкостью и дружелюбием. Несмотря на то, что лорд Саффолк все чаще изъяснялся с ней на языке, более привычном для боцманов, нежели для джентльменов, она непоколебимо противостояла родительским желаниям.
Возмущенный до глубины души оскорблением, которое нанес ему принц Генри, виконт Рочестер отправился за консультацией к сэру Томасу. Овербери отнесся к событию по-философски.
– Вот теперь ты начинаешь понимать, какой разрушительной силой является любовь. Она способна превращать робких в героев и подвигать их на подвиги, она способна превратить мудрого мужа в последнего дурака, предать, унизить и растоптать прирожденного храбреца. Принц Генри страдает от той же болячки, что и ты. Но проявления ее иные, поскольку ход болезни отличается от твоего. Твоя болезнь дарит тебе сладкий бред, он же скрежещет зубами от муки. Сострадай ему. Это так человечно! К тому же разумно: он – королевский сын, и потому твое негодование его не достигнет.
Естественно, эти слова никак не могли смягчить праведный гнев его светлости. Он ясно выразил желание разорвать оскорбителя в клочья. Тогда сэр Томас попытался утихомирить его иными речами:
– Его высочество и так наказан своею собственной совестью. Ведь он – юноша самого благородного происхождения и воспитания, а в момент злобы, порожденной ревностью, он предал самого себя. Он предал себя тем, что пожелал словесно унизить предмет своего поклонения. Для ревности это дело обычное, но когда он придет в разум, то сам пожалеет. Сомневаюсь, чтобы впредь он мог взглянуть на леди Эссекс без мук стыда. Так что оставь его в покое: он сам себя покарает. Ты же не можешь послать принцу Уэльскому письмо с указанием длины твоей шпаги! Кроме того, вызов еще сильнее раздует уже тлеющий скандал. Но скандал ни за что бы не разгорелся, если б твоя любовь была честной.
Тут Рочестер снова впал в ярость: как так – его любовь нечестна?!
– Дама твоего сердца – чужая жена!
В ответ на это он тщетно пытался убедить сэра Томаса в нелепости брака, при котором жена остается девственной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92