Опять раздался неприятный звук, и
эта его конечность как-то неестественно вывернулась "коленкой назад".
Майор перестал нашаривать и выпучил глаза, как будто уже находился на
своем смертном одре. Тело его наклонилось вперед, а рот широко раскрылся.
Однако продиктовать свою последнюю волю он так и не успел, поскольку его
нижняя челюсть вновь была потревожена - это было верхнее "си" в партии
моей левой ноги. Голова его откинулась назад, и страж закона рухнул
мешком.
На шум никто не прибежал - спасибо Валере с его самонадеянным
"справимся сами". Убедившись, что представители государственных органов
больше не хотят неприятностей со стороны прессы и не шевелятся, я
быстренько сгреб со стола все свои вещи и распихал их по карманам. Моей
зажигалки среди них почему-то не оказалось, и я забрал чью-то лежавшую
рядом.
После этого я разрезал обнаруженным в кармане у опера складным ножом
джинсы - между ног - и сделал несколько растяжек. Теперь я был готов к
бою.
Рывком распахнув дверь, я узрел стоящего прямо напротив нее сержанта
с короткоствольным автоматом. Менее всего на свете он ожидал увидеть меня
и еще меньше этого - мою любимую левую ногу, бьющую его прямо в живот.
После этого раздумывать было уже некогда - я сразу же рванул по
коридору в сторону сарая. Как только я завернул за угол, позади меня
раздалась автоматная очередь. Я тут же услышал шум, произведенный
осыпавшейся штукатуркой.
Через мгновение я был уже на складе. Там копошились какие-то люди в
штатском и стоял вооруженный омоновец. Единственным источником света в
помещении являлась настольная лампа, подключенная к удлинительному шнуру.
Я с ходу ударил ее ногой и она погасла.
Решив, что теперь внутри помещения стрелять не будут, боясь попасть в
своих, я, не таясь, бросился к открытому окну - дальнему от меня. Открытые
проемы слегка выделялись на фоне пока что еще абсолютно черных для моих
"не переключившихся" глаз стен.
Окно располагалось высоко над полом, и даже мне со всем своим
стадевяностосантиметровым ростом потребовался очень мощный разбег, чтобы
зацепиться за нижнюю раму. При этом в ладонь мне вонзился гвоздь и я с
трудом сдержался, чтобы не закричать.
Мой выбор дальнего окна оказался верным - в тот момент, когда я начал
переваливаться на другую сторону, застучал автомат, и очередь просвистела
как раз сквозь другую глазницу.
Упав на траву, я перекатился подальше от окна, через которое выбрался
и вскочил на ноги. Единственный путь, которым я мог выскользнуть со
стадиона - через стену. Все выходы наверняка охранялись.
До стены было метров сорок, но бежать прямо к ней было бы
самоубийственно - отслеживать наиболее тщательно будут именно здесь, и я
помчался влево от себя, по ходу продвижения постепенно забирая вбок.
Метров через сто я приблизился к стене, точнее - трехметровому
решетчатому забору с угрожающе торчащими наверху пиками. Я полез. С той
стороны, откуда я прибежал, доносились голоса и беспорядочные выстрелы.
Что же, если они все там друг друга перестреляют, то это будет
достойным завершением сегодняшнего вечера, - решил я.
В этот момент я как раз добрался до верха, и одна из пик попала прямо
в дырку, которую я самолично проделал в своих штанах. От полученных
неожиданных ощущений я заорал благим матом и полетел вниз. Пика задержала
мое падение, распоров штанину и больно расцарапав ногу. Но благодаря ей,
я, по крайней мере, не расшибся, падая с трехметровой высоты, а только еще
раз пребольно ударился своей многострадальной головой.
Поднявшись с земли, я поморщился от боли, положил правую руку себе на
черепок, чтобы гудящие мозги не выпрыгнули из него, и побежал через дорогу
- в сторону темного городского парка. Далеко убежать, однако, мне не
удалось, - когда я уже добрался до тротуара на противоположной стороне
улицы, кто-то выскочил из подъехавшей с выключенными огнями машины и сбил
меня с ног.
Единственное, что я успел сделать - это заехать этому типу левой
рукой в лицо, за каковой поступок и был наказан еще одним малоприятным
соприкосновением своей головы с каким-то твердым предметом.
Если вам в лицо дышит субъект с гнилыми зубами и хроническим тиком
левой щеки, вы вряд ли сочтете это за удовольствие. Даже если вы не
знаете, что субъект этот - Гоша Длинный.
Город наш поделен на две части - западную и восточную - рекой
Сторожкой и двумя мафиозно-рэкетирскими группировками. Восточной
группировкой командовал Леня Башль, а западной - Гоша Длинный. Если первый
был достаточно цивилизованным для своего круга человеком и никаких диких
выходок себе обычно не позволял, то второй был законченным убийцей и
садистом.
Трупы его жертв никогда не находили, а у него самого всегда было
железное алиби - вплоть до пребывания в момент пропажи какого-либо
человека в другом городе. Однако слухи о его извращенной жестокости до
меня доходили.
Имевших несчастье чем-то досадить ему Гоша всегда мучил сам и такими
методами, что и в дурном сне не могли привидеться ни инквизиторам средних
веков, ни палачам гестапо, ни мордоворотам НКВД. Кроме того, в отличие от
всех вышеперечисленных, Гоша в живых не оставлял абсолютно никого.
Я думаю, что теперь вы понимаете, почему настроение в тот момент у
меня было совсем не такое, как при простановке автографа для нашей
симпатичной бухгалтерши Лидочки - на бланке ведомости на зарплату.
- Значит, говоришь, тебе мокруху шьют, - оскалился Гоша. - И двух
мусоров ты уделал, да, фрайер?
- Да, - согласился я. Я рассказал Гоше все, что произошло со мной до
нашей с ним встречи. Запираться было бесполезно.
- Похоже на то, - он посмотрел на типа с распухшим носом, стоявшего
рядом с ним. - А вот Червь не любит, когда с ним так обращаются - правда,
Червь?
Червь больше походил на слона, но я решил не надоедать Гоше со своими
соображениями по поводу логических принципов образования кличек.
- Не люблю, - согласился тот.
- Ну расплатись, - криво усмехнулся его шеф.
Я напряг брюшной пресс, но это не помогло, так как Червь ударил в
область сердца. Мне показалось, что оно остановилось, так вдруг стало
плохо. Лежа на земле я сквозь какой-то туман, обволакивающий все мое тело,
чувствовал, что меня обыскивают.
- Нет, больше пока не надо, - вдруг неожиданно услышал я гошин голос.
Я понял, что Червь собирался продолжить, но почему-то отнесся к этой мысли
очень равнодушно.
- Посади его, - приказал Гоша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
эта его конечность как-то неестественно вывернулась "коленкой назад".
Майор перестал нашаривать и выпучил глаза, как будто уже находился на
своем смертном одре. Тело его наклонилось вперед, а рот широко раскрылся.
Однако продиктовать свою последнюю волю он так и не успел, поскольку его
нижняя челюсть вновь была потревожена - это было верхнее "си" в партии
моей левой ноги. Голова его откинулась назад, и страж закона рухнул
мешком.
На шум никто не прибежал - спасибо Валере с его самонадеянным
"справимся сами". Убедившись, что представители государственных органов
больше не хотят неприятностей со стороны прессы и не шевелятся, я
быстренько сгреб со стола все свои вещи и распихал их по карманам. Моей
зажигалки среди них почему-то не оказалось, и я забрал чью-то лежавшую
рядом.
После этого я разрезал обнаруженным в кармане у опера складным ножом
джинсы - между ног - и сделал несколько растяжек. Теперь я был готов к
бою.
Рывком распахнув дверь, я узрел стоящего прямо напротив нее сержанта
с короткоствольным автоматом. Менее всего на свете он ожидал увидеть меня
и еще меньше этого - мою любимую левую ногу, бьющую его прямо в живот.
После этого раздумывать было уже некогда - я сразу же рванул по
коридору в сторону сарая. Как только я завернул за угол, позади меня
раздалась автоматная очередь. Я тут же услышал шум, произведенный
осыпавшейся штукатуркой.
Через мгновение я был уже на складе. Там копошились какие-то люди в
штатском и стоял вооруженный омоновец. Единственным источником света в
помещении являлась настольная лампа, подключенная к удлинительному шнуру.
Я с ходу ударил ее ногой и она погасла.
Решив, что теперь внутри помещения стрелять не будут, боясь попасть в
своих, я, не таясь, бросился к открытому окну - дальнему от меня. Открытые
проемы слегка выделялись на фоне пока что еще абсолютно черных для моих
"не переключившихся" глаз стен.
Окно располагалось высоко над полом, и даже мне со всем своим
стадевяностосантиметровым ростом потребовался очень мощный разбег, чтобы
зацепиться за нижнюю раму. При этом в ладонь мне вонзился гвоздь и я с
трудом сдержался, чтобы не закричать.
Мой выбор дальнего окна оказался верным - в тот момент, когда я начал
переваливаться на другую сторону, застучал автомат, и очередь просвистела
как раз сквозь другую глазницу.
Упав на траву, я перекатился подальше от окна, через которое выбрался
и вскочил на ноги. Единственный путь, которым я мог выскользнуть со
стадиона - через стену. Все выходы наверняка охранялись.
До стены было метров сорок, но бежать прямо к ней было бы
самоубийственно - отслеживать наиболее тщательно будут именно здесь, и я
помчался влево от себя, по ходу продвижения постепенно забирая вбок.
Метров через сто я приблизился к стене, точнее - трехметровому
решетчатому забору с угрожающе торчащими наверху пиками. Я полез. С той
стороны, откуда я прибежал, доносились голоса и беспорядочные выстрелы.
Что же, если они все там друг друга перестреляют, то это будет
достойным завершением сегодняшнего вечера, - решил я.
В этот момент я как раз добрался до верха, и одна из пик попала прямо
в дырку, которую я самолично проделал в своих штанах. От полученных
неожиданных ощущений я заорал благим матом и полетел вниз. Пика задержала
мое падение, распоров штанину и больно расцарапав ногу. Но благодаря ей,
я, по крайней мере, не расшибся, падая с трехметровой высоты, а только еще
раз пребольно ударился своей многострадальной головой.
Поднявшись с земли, я поморщился от боли, положил правую руку себе на
черепок, чтобы гудящие мозги не выпрыгнули из него, и побежал через дорогу
- в сторону темного городского парка. Далеко убежать, однако, мне не
удалось, - когда я уже добрался до тротуара на противоположной стороне
улицы, кто-то выскочил из подъехавшей с выключенными огнями машины и сбил
меня с ног.
Единственное, что я успел сделать - это заехать этому типу левой
рукой в лицо, за каковой поступок и был наказан еще одним малоприятным
соприкосновением своей головы с каким-то твердым предметом.
Если вам в лицо дышит субъект с гнилыми зубами и хроническим тиком
левой щеки, вы вряд ли сочтете это за удовольствие. Даже если вы не
знаете, что субъект этот - Гоша Длинный.
Город наш поделен на две части - западную и восточную - рекой
Сторожкой и двумя мафиозно-рэкетирскими группировками. Восточной
группировкой командовал Леня Башль, а западной - Гоша Длинный. Если первый
был достаточно цивилизованным для своего круга человеком и никаких диких
выходок себе обычно не позволял, то второй был законченным убийцей и
садистом.
Трупы его жертв никогда не находили, а у него самого всегда было
железное алиби - вплоть до пребывания в момент пропажи какого-либо
человека в другом городе. Однако слухи о его извращенной жестокости до
меня доходили.
Имевших несчастье чем-то досадить ему Гоша всегда мучил сам и такими
методами, что и в дурном сне не могли привидеться ни инквизиторам средних
веков, ни палачам гестапо, ни мордоворотам НКВД. Кроме того, в отличие от
всех вышеперечисленных, Гоша в живых не оставлял абсолютно никого.
Я думаю, что теперь вы понимаете, почему настроение в тот момент у
меня было совсем не такое, как при простановке автографа для нашей
симпатичной бухгалтерши Лидочки - на бланке ведомости на зарплату.
- Значит, говоришь, тебе мокруху шьют, - оскалился Гоша. - И двух
мусоров ты уделал, да, фрайер?
- Да, - согласился я. Я рассказал Гоше все, что произошло со мной до
нашей с ним встречи. Запираться было бесполезно.
- Похоже на то, - он посмотрел на типа с распухшим носом, стоявшего
рядом с ним. - А вот Червь не любит, когда с ним так обращаются - правда,
Червь?
Червь больше походил на слона, но я решил не надоедать Гоше со своими
соображениями по поводу логических принципов образования кличек.
- Не люблю, - согласился тот.
- Ну расплатись, - криво усмехнулся его шеф.
Я напряг брюшной пресс, но это не помогло, так как Червь ударил в
область сердца. Мне показалось, что оно остановилось, так вдруг стало
плохо. Лежа на земле я сквозь какой-то туман, обволакивающий все мое тело,
чувствовал, что меня обыскивают.
- Нет, больше пока не надо, - вдруг неожиданно услышал я гошин голос.
Я понял, что Червь собирался продолжить, но почему-то отнесся к этой мысли
очень равнодушно.
- Посади его, - приказал Гоша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49