Оливия свернулась калачиком в теплой, уютной палатке и разомлела. Она с детства никому не позволяла баловать себя. Приучилась думать, что, если она не позаботится о себе сама, лично не присмотрит за всеми деталями и не будет двигаться в заранее намеченном направлении, это будет означать, что ее жизнью управляет кто-то другой.
Как в свое время делала ее мать. И, возможно, отец, призналась она себе, закрыв глаза. Любовь была либо слабостью, либо оружием, а она убедила себя, что никогда не будет испытывать это чувство ни к кому, кроме своих родных.
Ной вернулся в палатку с двумя дымящимися чашками. Его выгоревшие на солнце волосы были мокрыми от дождя, ноги босыми, а наспех натянутые джинсы расстегнутыми. Оливию захлестнула волна любви.
– У меня хорошие новости, – проговорил Ной. – Погода улучшается. – Оливия подняла бровь и посмотрела на крышу палатки, по которой равномерно стучал дождь. – Максимум через час будет ясно, – стоял на своем Ной. – Если я прав, ты будешь готовить завтрак, греясь на солнышке. Если нет, то я приготовлю его под дождем.
– Идет.
– А как насчет свидания по возвращении?
– То есть?
– Ну, свидания. Поездка на моей машине, обед, кино и так далее…
– Я думала, ты спешишь вернуться в Лос-Анджелес.
– Я могу работать где угодно. А ты здесь. Как у него все просто…
– Мне приходится тянуться за тобой. А ты все время стремишься вперед.
Он пригладил ее растрепавшиеся волосы.
– Это так трудно?
– Да, но не так, как мне казалось. Не так, как должна было быть. – Она тяжело вздохнула, собираясь с силами. – Я забочусь о тебе. А это нелегко. Я не привыкла.
Он наклонился, поцеловал ее в лоб и сказал:
– Привыкай.
Тем временем Сэм Тэннер выглянул из окна снятого коттеджа и уставился в полумрак.
Он никогда не понимал, почему Джулию влекло сюда, в это дождливое и холодное место, затерявшееся в дремучих лесах.
Она была создана для света. Для огней рампы, сияния элегантных люстр, жарких лучей прожекторов…
Но какая-то невидимая нить то и дело тянула ее сюда. Теперь он понимал, что всеми силами пытался оборвать эту нить. Пользовался любым предлогом, чтобы не ездить с ней и не отпускать одну. После рождения Оливии они были здесь лишь дважды.
Он не обращал внимания на ее тягу к дому, не желая, чтобы кто-нибудь или что-нибудь было для Джулии дороже его.
Боясь забыть об этом, Сэм включил купленный диктофон и записал свои мысли. Он собирался еще раз повидаться с Ноем, но не был уверен, что успеет это сделать. Головные боли возвращались регулярно и накатывались на него, как грохочущий товарный поезд.
Похоже, врачи отпустили ему слишком большой срок. Если так, от него останется запись.
Так что книга выйдет в любом случае.
У него было все необходимое. На кухне хранился запас продуктов, купленных в курортном магазине. Иногда ему не хватало сил добраться до столовой. Кассет и батареек было достаточно, чтобы продолжать рассказ до тех пор, пока он не увидится с Ноем.
«Где его черти носят? – гневно подумал Сэм. – Время уходит!» Ему был нужен собеседник. Он изнывал от одиночества.
Череп снова раскалывался от боли. Тэннер вынул несколько пузырьков, купленных частично по рецепту, частично с рук – хотя последнее было немалым риском. Нужно унять боль. Он не сможет думать и делать свое дело, если позволит боли одержать верх.
А дел хватало. Причем с избытком.
«Оливия, – мрачно подумал Сэм. – Нужно заплатить долг».
Он поставил пузырьки на стол. Рядом со сверкающим длинным ножом и «смит-вессоном» тридцать восьмого калибра.
Ной мог радоваться: его предсказание сбылось. Но еще больше он обрадовался, когда наконец спустился на равнину и оказался в лесу. Можно было помечтать о горячем душе, тихом номере и возможности побыть несколько часов наедине с компьютером и телефоном.
– Ты проиграла мне два пари, – напомнил он Оливии. – Дождь кончился, и я не плакал по своему компьютеру.
– Нет, плакал. Только в уме.
– Это не считается. Так что плати. Впрочем, нет… Предлагаю сделку. Взамен ты найдешь мне место, где я смогу немного поработать.
– Постараюсь что-нибудь придумать.
– А как насчет горячего душа и возможности переодеться? – Увидев взгляд Оливии, Ной улыбнулся. – Если ты возражаешь, то я записался в очередь на номер. Пока же мне придется жить в лагере и пользоваться общественным душем. А я очень стеснительный.
Оливия фыркнула, и довольный Ной взял ее за руку.
– Но тебя я не стесняюсь. Ты можешь принять душ вместе со мной. В нашей семье очень серьезно относятся к охране здоровья.
Она нахмурилась, но только для виду.
– Мы можем зайти в дом, – сказала она, посмотрев на часы. – В это время бабушка обычно проводит экскурсию для детей, а потом отправляется на рынок. Брэди, у тебя есть час на то, чтобы помыться и уйти. Я не хочу ее расстраивать.
– Не проблема. – Ной пообещал себе, что не позволит этого. – Лив, но в конце концов ей придется встретиться со мной. В худшем случае, на нашей свадьбе.
– Ха-ха. – Она вырвала руку.
– Предлагаю еще одно пари. Я очарую ее за час.
– Не хочу.
– Я знаю, почему ты не соглашаешься. Боишься, что она перейдет на мою сторону и скажет тебе, что только слепая дура может не упасть к моим ногам.
– Что-то ты слишком разошелся. Держи себя в руках.
– Ты уже убедилась, что это я умею. Сама призналась.
Сначала Ной увидел вспышки, лишь блики, прорывавшиеся сквозь деревья. Мазки и пятна красного, голубого и желтого, а затем яркие солнечные зайчики, отражавшиеся от стекол.
Выйдя на поляну, он остановился как вкопанный и схватил Оливию за руку.
Когда прежде он подвозил ее, стояла кромешная тьма. Он не видел ничего, кроме огромного темного силуэта дома и полуосвещенного окна.
Сейчас перед ним стоял дом из сказки. Резная крыша, крепкое старое дерево, камень и цветы у цоколя.
Два кресла-качалки на крыльце, горшки с чудесными цветами и широкие окна, сквозь которые в дом заглядывал лес.
– Это само совершенство.
Удивленная и обрадованная, Оливия всмотрелась в его лицо и убедилась, что он говорит искренне.
– Тут выросло несколько поколений Макбрайдов, – промолвила она.
– Неудивительно.
– Что неудивительно?
– Что это твой дом. Он словно создан для тебя. Он, а не дом на Беверли-Хиллз. Тот никогда не стал бы твоим.
– Я никогда не узнаю этого.
Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
– Уже знаешь.
Будь на месте Ноя кто-нибудь другой, она бы поспорила. Если бы вообще стала говорить об этом.
– Да, знаю. Но откуда об этом знаешь ты?
– Потому что думаю о тебе двадцать лет.
– Этого не может быть.
– Не должно. Но когда я переношусь на двадцать лет назад, ты уже там.
У Оливии сжалось сердце. Ей пришлось отвернуться, чтобы справиться с волнением.
– О боже, что ты со мной делаешь… – Когда руки Ноя легли на ее плечи и привлекли к себе, она покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109