Говорил дедушка тихо, но жестко, как будто выталкивал из себя колючие слова. От этого Оливии захотелось съежиться и стать меньше ростом.
– Почему он сделал это, не имеет значения. Он сошел с ума. Взбесился от ревности и от наркотиков. Имеет значение только то, что он убил ее. Отнял у нас. Он заплатит за это и будет платить до конца жизни. Но даже этого недостаточно.
– Мы должны были уговорить ее вернуться домой. – По щекам бабушки все время текли слезы. – Когда она сказала, что у них с Сэмом возникли трудности, нужно было убедить ее забрать Ливи и на время уехать к нам. Чтобы успокоиться.
– Мы с мамой не знали, что он бил ее. – Руки дедушки сжались в кулаки. – Если бы я знал, то приехал сюда и поговорил с этим сукиным сыном как мужчина с мужчиной!
– Папа, нельзя вернуться назад, – устало сказала Джейми. Она чувствовала себя виноватой, ведь она знала, но молчала – Джулия просила ее никому ничего не говорить. – Если бы было возможно, я бы сделала все, чтобы предотвратить это. Но уже ничего не изменишь. Нам придется жить в настоящем и смотреть в лицо действительности. Пресса…
– В задницу прессу!
Оливия, подсматривавшая в щелку, широко раскрыла глаза. Дедушка никогда не говорил плохих слов. А когда тетя спокойно кивнула в ответ, глаза девочки округлились от удивления.
– Папа, до тех пор они успеют вымазать дерьмом всех нас. Сейчас как раз такой случай. Они объявят Джулию либо святой, либо шлюхой. Или сделают то и другое сразу. Ради Ливи мы должны взять это под контроль. Появятся сплетни и домыслы о ее семейной жизни, отношениях с Сэмом… и другими мужчинами. В первую очередь с Лукасом Мэннингом.
– Джулия не была обманщицей! – резко сказала бабушка.
– Мама, я знаю. Но таковы правила здешней игры.
– Она мертва, – бесстрастно сказал дедушка. – Джулия мертва. Хуже уже не будет.
Оливия медленно попятилась от двери. Она знала, что значит «мертва». Когда умирали цветы, они становились бурыми, вялыми, и их выбрасывали. Когда умер старый пес Тиффи по кличке Кейси, во дворе вырыли яму, положили его туда, забросали землей и посадили сверху траву.
Если ты мертв, то не можешь вернуться назад.
Она продолжала пятиться от двери, пока в груди не стало тесно и горячо, а перед глазами не замелькали кровь, битое стекло, чудовище и щелкающие ножницы.
А потом воздух вырвался из ее легких, обжег сердце, и она бросилась бежать, крича:
– Мама не умерла! Мама не умерла! Она не в яме! Она вернется! Скоро вернется!
Оливия бегом спустилась по лестнице и помчалась по коридору, не слыша криков позади. А потом начала дергать ручку входной двери, ничего не видя от слез. Ей было нужно выйти наружу. Найти дерево высотой до неба, на которое можно было бы залезть и позвать маму.
Она сумела открыть дверь и выскочить во двор. Там была толпа народу, и она не знала, куда бежать. Все кричали так громко, что болели уши. Она отталкивала людей, плакала и звала маму.
Защелкали камеры. Ловя момент и питаясь ее горем и страхом.
Кто-то крикнул всем им, чтобы они оставили ее в покое, что это всего лишь ребенок. Но репортеры рванулись вперед как безумные. Объективы вспыхивали и слепили ее. Оливия видела лишь яркие вспышки, тени и незнакомые лица. Голоса громко спрашивали и командовали:
– Посмотри сюда, Оливия! Сюда!
– Твой отец пытался причинить тебе вред?
– Ты слышала, как они дрались?
– Посмотри на меня, Оливия! Посмотри в камеру!
Ошеломленная девочка замерла, как попавший в сеть олененок, и широко открыла глаза. Кто-то подхватил ее сзади, и она зарылась лицом в знакомое плечо и знакомый запах.
– Я хочу к маме, я хочу к маме, – без остановки шептала она. Тетя Джейми крепко прижимала ее к себе.
– Это ребенок! – не в силах сдержаться, крикнула Джейми. – Будьте вы прокляты! Господь накажет вас, всех до единого! Как вам не стыдно?
Она повернулась к двери и яростно замотала головой, не давая мужу и родителям выйти на крыльцо.
– Нет, оставайтесь внутри! Хватит с них! Пусть подавятся!
– Я отнесу ее наверх. – Это был голос бабушки. – Ты права, Джейми. Нам придется иметь с ними дело. – Она прижалась губами к головке внучки и пошла к лестнице.
На этот раз девочка, измученная горем и страхом, крепко уснула. Бабушка не сводила с нее глаз. Отныне это будет ее делом, сказала себе Вэл Макбрайд.
Фрэнк, находившийся в куда менее мирной обстановке, тоже думал об Оливии, которую видел сегодня утром. Пока Брэди делал свое дело, перед его мысленным взором стояли ее большие, доверчивые карие глаза.
Для Фрэнка главным делом был Сэм Тэннер.
Несмотря на часы, проведенные в камере, и взвинченное состояние, внешне Сэм почти не изменился. Казалось, он играл роль опечаленного любовника, потрясенного, невинного, страдающего, но все еще достаточно красивого, чтобы заставить зрительниц желать его спасения.
Его густые черные волосы были растрепаны. Сверкающие голубые глаза викинга потемнели. Пристрастие к кокаину лишило Сэма лишнего веса, но это делало его внешность еще более романтической.
Его губы дрожали. А руки ни на секунду не находили покоя.
С Тэннера сняли окровавленную одежду и дали застиранную серую робу, висевшую на нем мешком. У него забрали ремень и шнурки от ботинок. За ним непрерывно следили. Но Сэм только недавно начал замечать это. Ситуация, в которой он оказался, все еще ускользала от его потрясенного сознания, одурманенного остатками привычного зелья.
Комната для допросов представляла собой двухсветное помещение с тусклыми грязно-бежевыми стенами. Здесь стояли стол и три стула. Если бы Сэму вздумалось откинуться на спинку своего стула, он непременно упал бы. В углу находился фонтанчик с тепловатой питьевой водой. В комнате было душно.
Фрэнк сидел напротив Сэма и молчал. Трейси подпирал спиной стену и изучал свои ногти. От этого молчания и духоты по спине Сэма текли струйки пота.
– Я не помню ничего, кроме того, что уже рассказал вам, – снова повторил Сэм. После окончания первого допроса он был уверен, что его скоро отпустят. Отпустят, и он наконец узнает, что случилось с Джулией и Оливией.
О боже, Джулия… Думая о ней, он каждый раз видел кровь. Море крови.
Фрэнк терпеливо кивнул.
– Может быть, расскажете все еще раз? С самого начала.
– Я уже говорил вам. Я вернулся домой…
– Вы ведь там больше не жили, мистер Тэннер? – спросил Трейси, на этот раз довольно агрессивно.
– Это все еще был мой дом. Мы разъехались только на время, пока не решим наши проблемы.
– Верно. – Трейси продолжал изучать ногти. – Именно поэтому ваша жена подала на развод с требованием передать ей опеку над ребенком. Поэтому же вы почти перестали приходить туда и купили этот дворец на берегу.
– Это была всего лишь формальность. – Сэм то краснел, то бледнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Почему он сделал это, не имеет значения. Он сошел с ума. Взбесился от ревности и от наркотиков. Имеет значение только то, что он убил ее. Отнял у нас. Он заплатит за это и будет платить до конца жизни. Но даже этого недостаточно.
– Мы должны были уговорить ее вернуться домой. – По щекам бабушки все время текли слезы. – Когда она сказала, что у них с Сэмом возникли трудности, нужно было убедить ее забрать Ливи и на время уехать к нам. Чтобы успокоиться.
– Мы с мамой не знали, что он бил ее. – Руки дедушки сжались в кулаки. – Если бы я знал, то приехал сюда и поговорил с этим сукиным сыном как мужчина с мужчиной!
– Папа, нельзя вернуться назад, – устало сказала Джейми. Она чувствовала себя виноватой, ведь она знала, но молчала – Джулия просила ее никому ничего не говорить. – Если бы было возможно, я бы сделала все, чтобы предотвратить это. Но уже ничего не изменишь. Нам придется жить в настоящем и смотреть в лицо действительности. Пресса…
– В задницу прессу!
Оливия, подсматривавшая в щелку, широко раскрыла глаза. Дедушка никогда не говорил плохих слов. А когда тетя спокойно кивнула в ответ, глаза девочки округлились от удивления.
– Папа, до тех пор они успеют вымазать дерьмом всех нас. Сейчас как раз такой случай. Они объявят Джулию либо святой, либо шлюхой. Или сделают то и другое сразу. Ради Ливи мы должны взять это под контроль. Появятся сплетни и домыслы о ее семейной жизни, отношениях с Сэмом… и другими мужчинами. В первую очередь с Лукасом Мэннингом.
– Джулия не была обманщицей! – резко сказала бабушка.
– Мама, я знаю. Но таковы правила здешней игры.
– Она мертва, – бесстрастно сказал дедушка. – Джулия мертва. Хуже уже не будет.
Оливия медленно попятилась от двери. Она знала, что значит «мертва». Когда умирали цветы, они становились бурыми, вялыми, и их выбрасывали. Когда умер старый пес Тиффи по кличке Кейси, во дворе вырыли яму, положили его туда, забросали землей и посадили сверху траву.
Если ты мертв, то не можешь вернуться назад.
Она продолжала пятиться от двери, пока в груди не стало тесно и горячо, а перед глазами не замелькали кровь, битое стекло, чудовище и щелкающие ножницы.
А потом воздух вырвался из ее легких, обжег сердце, и она бросилась бежать, крича:
– Мама не умерла! Мама не умерла! Она не в яме! Она вернется! Скоро вернется!
Оливия бегом спустилась по лестнице и помчалась по коридору, не слыша криков позади. А потом начала дергать ручку входной двери, ничего не видя от слез. Ей было нужно выйти наружу. Найти дерево высотой до неба, на которое можно было бы залезть и позвать маму.
Она сумела открыть дверь и выскочить во двор. Там была толпа народу, и она не знала, куда бежать. Все кричали так громко, что болели уши. Она отталкивала людей, плакала и звала маму.
Защелкали камеры. Ловя момент и питаясь ее горем и страхом.
Кто-то крикнул всем им, чтобы они оставили ее в покое, что это всего лишь ребенок. Но репортеры рванулись вперед как безумные. Объективы вспыхивали и слепили ее. Оливия видела лишь яркие вспышки, тени и незнакомые лица. Голоса громко спрашивали и командовали:
– Посмотри сюда, Оливия! Сюда!
– Твой отец пытался причинить тебе вред?
– Ты слышала, как они дрались?
– Посмотри на меня, Оливия! Посмотри в камеру!
Ошеломленная девочка замерла, как попавший в сеть олененок, и широко открыла глаза. Кто-то подхватил ее сзади, и она зарылась лицом в знакомое плечо и знакомый запах.
– Я хочу к маме, я хочу к маме, – без остановки шептала она. Тетя Джейми крепко прижимала ее к себе.
– Это ребенок! – не в силах сдержаться, крикнула Джейми. – Будьте вы прокляты! Господь накажет вас, всех до единого! Как вам не стыдно?
Она повернулась к двери и яростно замотала головой, не давая мужу и родителям выйти на крыльцо.
– Нет, оставайтесь внутри! Хватит с них! Пусть подавятся!
– Я отнесу ее наверх. – Это был голос бабушки. – Ты права, Джейми. Нам придется иметь с ними дело. – Она прижалась губами к головке внучки и пошла к лестнице.
На этот раз девочка, измученная горем и страхом, крепко уснула. Бабушка не сводила с нее глаз. Отныне это будет ее делом, сказала себе Вэл Макбрайд.
Фрэнк, находившийся в куда менее мирной обстановке, тоже думал об Оливии, которую видел сегодня утром. Пока Брэди делал свое дело, перед его мысленным взором стояли ее большие, доверчивые карие глаза.
Для Фрэнка главным делом был Сэм Тэннер.
Несмотря на часы, проведенные в камере, и взвинченное состояние, внешне Сэм почти не изменился. Казалось, он играл роль опечаленного любовника, потрясенного, невинного, страдающего, но все еще достаточно красивого, чтобы заставить зрительниц желать его спасения.
Его густые черные волосы были растрепаны. Сверкающие голубые глаза викинга потемнели. Пристрастие к кокаину лишило Сэма лишнего веса, но это делало его внешность еще более романтической.
Его губы дрожали. А руки ни на секунду не находили покоя.
С Тэннера сняли окровавленную одежду и дали застиранную серую робу, висевшую на нем мешком. У него забрали ремень и шнурки от ботинок. За ним непрерывно следили. Но Сэм только недавно начал замечать это. Ситуация, в которой он оказался, все еще ускользала от его потрясенного сознания, одурманенного остатками привычного зелья.
Комната для допросов представляла собой двухсветное помещение с тусклыми грязно-бежевыми стенами. Здесь стояли стол и три стула. Если бы Сэму вздумалось откинуться на спинку своего стула, он непременно упал бы. В углу находился фонтанчик с тепловатой питьевой водой. В комнате было душно.
Фрэнк сидел напротив Сэма и молчал. Трейси подпирал спиной стену и изучал свои ногти. От этого молчания и духоты по спине Сэма текли струйки пота.
– Я не помню ничего, кроме того, что уже рассказал вам, – снова повторил Сэм. После окончания первого допроса он был уверен, что его скоро отпустят. Отпустят, и он наконец узнает, что случилось с Джулией и Оливией.
О боже, Джулия… Думая о ней, он каждый раз видел кровь. Море крови.
Фрэнк терпеливо кивнул.
– Может быть, расскажете все еще раз? С самого начала.
– Я уже говорил вам. Я вернулся домой…
– Вы ведь там больше не жили, мистер Тэннер? – спросил Трейси, на этот раз довольно агрессивно.
– Это все еще был мой дом. Мы разъехались только на время, пока не решим наши проблемы.
– Верно. – Трейси продолжал изучать ногти. – Именно поэтому ваша жена подала на развод с требованием передать ей опеку над ребенком. Поэтому же вы почти перестали приходить туда и купили этот дворец на берегу.
– Это была всего лишь формальность. – Сэм то краснел, то бледнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109