А он хотел писать по-своему.
Вот поэтому он здесь и оказался. Чтобы описать случай, который никак не мог забыть. И описать так, как не сделал бы никто другой.
Убийство Джулии Макбрайд.
Один из путей к этому лежал через второй этаж симпатичного четырехквартирного домика. Такие домики строили, чтобы разгрузить переполненный университетский городок. «Для тех, кто мог позволить себе жить отдельно, – подумал он. – Кто мог платить за возможность уединиться. И кто отчаянно этого желал, не искал общения с друзьями и сторонился бурной студенческой жизни».
Лично он любил годы, проведенные в студенческом городке ЮКЛА. Может быть, только первый семестр слился у него в одно туманное пятно из вечеринок, девочек и пьяных философских споров за полночь, которые под силу понять только очень немногим людям. Но он это перерос.
Он хотел получить диплом журналиста. Да и родители убили бы его, если бы он не оправдал их надежд.
И то и другое подхлестывало его одинаково.
«А что подхлестывает Оливию?» – подумал он.
После трех лет работы по специальности Ной понял, что у него нет репортерской жилки. Однако свое дело он знал и выяснил все заранее. Ему было известно, что Оливия Макбрайд изучает природоведение и что ее средний балл составляет четыре с половиной. Ему было известно, что первый год Оливия провела в общежитии. И переехала в собственную квартиру только нынешней осенью.
Ной знал, что она не принадлежала ни к одному студенческому клубу или женскому землячеству и посещала два факультатива помимо восемнадцати курсов, прослушанных ею за весенний семестр.
Это говорило о ее усидчивости и преданности науке, если не о мании.
Но было то, чего он не мог выяснить ни через компьютерные сети, ни с помощью письменных запросов. Он не знал, чего она хочет, на что надеется.
И какие чувства испытывает к своим родителям.
Чтобы узнать это, ему было нужно узнать ее самое. Чтобы написать книгу, которая зрела в глубине его души и ума, нужно было проникнуть в ее мозг.
В память Ноя врезались два образа Оливии: детское лицо, залитое слезами, и лицо девочки-подростка с серьезными глазами. Он вошел в дом, заметил коридор, разделявший пространство строго пополам, и подумал о том, что увидит сейчас.
Он поднялся по лестнице и стал искать взглядом табличку номером квартиры. 2-Б. «Никакого имени, – подумал он. – Только номер. Макбрайды все еще охраняли свое уединение, как последнюю золотую монету в пустом кошельке».
– Сюда никто не ходит, – пробормотал он и нажал на звонок.
Он заранее составил пару планов своего появления и решил действовать по обстановке, пока не выяснится, что к чему. Но когда она открыла, все планы и расчеты вытекли у него из головы, как вытекает вода из разбитой бутылки. Медленно, но упорно и неумолимо.
Она не была красавицей. Особенно если сравнивать ее с ослепительно красивой матерью. Но отказаться от этого сравнения было невозможно. У нее были такие же золотисто-карие глаза под угольно-черными бровями.
Оливия была высокой и стройной, но фигура у нее была очень женственная и, как с удивлением заметил Ной, поразительно сексуальная. По сравнению с прошлым разом ее волосы потемнели, но все еще оставались светлее глаз. Они были собраны в конский хвост и оставляли лицо неприкрытым. Лицо ребенка стало чистым и тонким лицом юной женщины. В таких лицах Ною всегда чудилось что-то кошачье.
На ней были джинсы и майка с эмблемой университета штата Вашингтон. Она была босиком, и на лице застыло выражение легкой досады.
Он стоял на месте, смотрел на нее и глупо улыбался.
Она подняла убийственно черную бровь, и удивленный Ной ощутил, что к чувству острой радости от новой встречи добавилось желание.
– Если вы ищете Линду, та она живет напротив по коридору. Номер 2-А.
Видимо, эти слова ей приходилось говорить не раз. Ее голос приобрел грудной оттенок, которого прежде не было.
– Я ищу не Линду, а тебя. – Тут Ноя осенило, что он делал это всю жизнь. Но поскольку мысль была абсурдной, он тут же отмел ее. – И ты пробьешь изрядную дыру в моем самолюбии, если не вспомнишь меня.
– Почему я должна помнить?.. – Она осеклась и подняла на него чарующие темные глаза, чего не сделала раньше, считая одним из надоедливых молодых людей, шастающих к ее соседке. Потом ее губы слегка раскрылись, а глаза потеплели. – Ты Ной. Ной Брэди. Сын Фрэнка. – Девушка заглянула ему за спину. – А он не…
– Нет, я один. У тебя есть свободная минутка?
– Да. Да, конечно. Входи. – Взволнованная Оливия сделала шаг назад. Она с головой ушла в подготовку доклада о корневом симбиозе грибов. А теперь ее отрывали от науки, заставляя совершить полет во времени и погрузиться в воспоминания.
В том числе и о мимолетной влюбленности в этого человека, которую она испытала в двенадцать лет.
– Сварить кофе? Или ты хочешь чего-нибудь холодного?
– Даже не знаю. Сгодится и то и другое. – Как делает каждый, оказавшийся в новом месте, он обвел глазами чисто прибранную комнату. Аккуратный письменный стол со включенным компьютером, кремовые стены и темно-синий диван. Все было небольшим, тщательно подобранным, простым и удобным. – У тебя очень мило.
– Да, мне здесь нравится. – Ох, это блаженное, волнующее чувство от возможности жить одной… Впервые за восемнадцать лет.
Она не суетилась, не сновала по квартире и не извинялась за беспорядок, как делает большинство женщин даже тогда, когда беспорядка нет и в помине. Просто стояла и смотрела на него с таким видом, словно не знала, с чего начать.
Он оглянулся и ощутил то же самое чувство.
– Я… я только на минутку.
– Не торопись.
Ной прошел за ней на кухню, заставив Оливию заволноваться. Здесь почти не было места; все пространство занимали плита, холодильник и мойка, стоявшие у стены в линию, тесно прижатые друг к другу.
Несмотря на ограниченное пространство, он сумел обойти кухню кругом. Когда Ной остановился у окна, они столкнулись плечами. Оливия редко позволяла мужчине оказываться так близко.
– Кофе или кока-колы? – спросила она, открывая холодильник и осматривая его содержимое.
– Кока подойдет. Спасибо.
Он взял бы у нее банку, но Оливия уже потянулась за стаканом.
«Ради бога, Оливия, – обругала она себя, – скажи хоть что-нибудь!»
– Какие дела привели тебя в наш штат?
– Я в отпуске. – Он улыбнулся, и барабанная дробь под сердцем, которую Оливия ощутила шесть лет назад, зазвучала так, словно никогда не прекращалась. – Работаю в «Лос-Анджелес тайме». – От нее пахло мылом, шампунем и чем-то еще… Ванилью, догадался он. Так пахли любимые свечи его матери.
– Так ты журналист?
– Я всегда хотел заниматься литературой. – Ной взял у нее стакан. – Но понял это только в колледже. – Почувствовав, что она насторожилась, Ной снова улыбнулся и решил до поры не говорить Оливии о цели своего приезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109