Этого было, во всяком случае, более чем достаточно для Галлера, у которого не было ничего, кроме похищенного томагавка, и которым он, вдобавок, не особенно хорошо владел.
Галлер помнил по своей первой поездке по этим местам, что узкая тропинка, извивающаяся над зияющей пропастью, переходит дальше в широкую, ровную поляну и потом снова суживается книзу, если переехать на другую сторону Сиерры. Эта поляна была почти единственным местом, на котором возможно было повернуть лошадь; над ней высилась самая высокая вершина Сиерры - утес футов в двести высоты.
Стража должна была помещаться именно здесь, думал уверенно Галлер, так как с этого пункта видна была вся местность, окружающая долину, на юг и на запад.
Дорога шла зигзагами по извилинам каньона, и когда Галлер взобрался почти на самый верх и обогнул выступ скалы, скрывшей от него утес, он убедился, что не ошибся: стража была действительно на утесе, в неполных трехстах шагах от него, и состояла, к удивлению и радости Галлера, всего из одного часового.
Он сидел на верхней скале, спиной к Галлеру, и внимательно смотрел на запад. Рядом лежали прислоненные к скале его копье, щит, лук и колчан со стрелами, а за поясом поблескивал томагавк.
Для долгого размышления над тем, как надо поступить, времени не оставалось: преследователи гнались по пятам. Он решился на смелую попытку объехать по краю утеса - быть может, часовой его не заметит. Подвигаться приходилось, конечно, крайне медленно по головокружительной узкой тропинке, словно в воздухе висевшей над пропастью. К счастью, шумевший под ним поток заглушал топот копыт.
В такой надежде двигался Галлер, крадучись вперед, перебегая глазами с индейца на край утеса, по которому ступал, весь дрожа от страха, Моро. Альпа не видно было нигде; вероятно, он отстал, не угнавшись за Моро или же напав где-нибудь на след дичи.
XXXIII. Над пропастью
Отъехав шагов двадцать по скалистому обрыву, он увидел внизу поляну и на ней чьи-то силуэты... Быстро подавшись вперед, он дернул Моро за челку - за отсутствием узды он таким способом останавливал лошадь; Моро вмиг остановился, и Галлер с отчаянием вгляделся в грозную группу.
Там было две лошади - мустанги - и при них индейцы. Оседланные лошади стояли спокойно на поляне; продетый сквозь кольцо одной из них аркан был обмотан вокруг кисти индейца свободным концом. Индеец - очевидно, второй часовой - сидел на земле, прислонившись спиной к утесу, и по позе его было видно, что он спит. Оружие лежало около него, тоже прислоненное к утесу.
Что делать? Убить спящего?.. Моро не допустил этого. Обеспокоенный нерешительной остановкою всадника на таком опасном месте, он фыркнул и ударил копытом о скалу. Этого звука было довольно для тонкого слуха индейских лошадей: они тотчас заржали, индеец проснулся - и крик его, а затем и крик его товарища на верхней площадке утеса доказали Галлеру, что оба одновременно заметили его.
Галлер увидел, что верхний часовой схватил свою пику и начал быстро спускаться, но внимание его больше привлек другой часовой, схвативший лук и вскочивший с быстротою молнии на спину мустанга, помчавшись с диким криком по поляне вверх, по узкой тропинке навстречу бледнолицему врагу. На бегу он выпустил стрелу, но второпях плохо прицелился, и она просвистела мимо головы Галлера.
Через секунду лошади наскочили друг на друга и остановились головой к голове, обе с налитыми кровью глазами; у обеих валил пар из раздувавшихся ноздрей; обе бешено фыркали, как будто сознавая, что и им, как и их всадникам, предстояла борьба не на жизнь, а на смерть - и что одной из двух придется полететь вниз головой с тысячефутовой высоты на каменистое дно ручья, потому что ни разъехаться, ни повернуть назад было некуда.
Момент был трагический. В этом положении Галлер не мог воспользоваться своим томагавком, между тем индеец мог пускать в него стрелу за стрелой. Но Галлер не растерялся, а, наоборот, обострившейся при крайней опасности мыслью тотчас решил, как надо действовать, и принялся за осуществление плана.
Быстро соскользнув со спины Моро и избегнув этим внезапным движением второй стрелы индейца, Галлер прошел по узкому, как нитка, краю обрыва, тесно прижимаясь к боку коня, и перескочил на выступ скалы, где сидел на мустанге индеец. Мустанг, как будто почувствовав злой умысел, фыркнул в ужасе и хотел подняться на дыбы, но лезвие топора Галлера уже вонзилось в его череп, и через секунду конь полетел в пропасть, увлекая за собой отчаянно пытавшегося отмотать аркан и соскочить индейца.
Настала жуткая, зловещая тишина.
Галлер мысленно следил за падением, с содроганием рисуя себе каждый фут воздушного пути человека и животного... Вот донесся громкий всплеск... шум падения двух тел в воду...
Но предаваться чувствам содрогания или сожаления было некогда: другой часовой вскочил на площадку и, не останавливаясь ни на секунду, побежал на Галлера с протянутой пикой.
Уклониться от удара пики здесь не было надежды; оставалось попытаться отпарировать ее или быть пронзенным ею. Галлер начал отбивать ее взмахами томагавка и ему удалось не только отпарировать удар, но и выбить копье из рук индейца. Тогда и индеец выхватил свой томагавк, и в течение нескольких минут оба сражались ими, то промахиваясь, то нанося друг другу легкие раны, причем Галлер старался все больше и больше отодвигаться от края утеса, оттесняя и противника, пока оба не очутились на площадке.
Здесь было больше простора для битвы томагавками, и оба противника, словно спеша воспользоваться удобными условиями боя, одновременно взмахнули топорами и с такой силой, что они, звякнув друг о друга, вылетели у обоих из рук. Тогда противники схватились и через несколько минут повалили друг друга на землю.
Галлер не мог отдать себе отчета, сколько времени длилась эта борьба с почти равным для обоих противников успехом или неуспехом, но вдруг почувствовал превосходство мускульной силы индейца; совершенно обессилевший, он лежал на спине, не в силах не только возобновить нападение, но даже защищаться; тяжелое колено индейца давило ему на грудь, и сильная, железная рука сжимала ему горло так, что Галлер начинал терять сознание.
Но Галлеру суждено было находить спасение в своих четвероногих друзьях. В самую критическую минуту, серьезно грозившую стать для него роковой, откуда-то выскочил Альп, одним бешеным прыжком бросился на индейца - и через мгновение Галлер почувствовал себя свободным: зубы Альпа обезвредили его противника, метавшегося по земле, изловчившегося на миг стать на ноги, но тотчас снова свалившегося от яростного нападения сенбернара.
Вид искусанного, окровавленного и изнемогавшего противника был так ужасен, что Галлер, собравшись с силами, готов был сам спасать его от ярости обезумевшего Альпа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Галлер помнил по своей первой поездке по этим местам, что узкая тропинка, извивающаяся над зияющей пропастью, переходит дальше в широкую, ровную поляну и потом снова суживается книзу, если переехать на другую сторону Сиерры. Эта поляна была почти единственным местом, на котором возможно было повернуть лошадь; над ней высилась самая высокая вершина Сиерры - утес футов в двести высоты.
Стража должна была помещаться именно здесь, думал уверенно Галлер, так как с этого пункта видна была вся местность, окружающая долину, на юг и на запад.
Дорога шла зигзагами по извилинам каньона, и когда Галлер взобрался почти на самый верх и обогнул выступ скалы, скрывшей от него утес, он убедился, что не ошибся: стража была действительно на утесе, в неполных трехстах шагах от него, и состояла, к удивлению и радости Галлера, всего из одного часового.
Он сидел на верхней скале, спиной к Галлеру, и внимательно смотрел на запад. Рядом лежали прислоненные к скале его копье, щит, лук и колчан со стрелами, а за поясом поблескивал томагавк.
Для долгого размышления над тем, как надо поступить, времени не оставалось: преследователи гнались по пятам. Он решился на смелую попытку объехать по краю утеса - быть может, часовой его не заметит. Подвигаться приходилось, конечно, крайне медленно по головокружительной узкой тропинке, словно в воздухе висевшей над пропастью. К счастью, шумевший под ним поток заглушал топот копыт.
В такой надежде двигался Галлер, крадучись вперед, перебегая глазами с индейца на край утеса, по которому ступал, весь дрожа от страха, Моро. Альпа не видно было нигде; вероятно, он отстал, не угнавшись за Моро или же напав где-нибудь на след дичи.
XXXIII. Над пропастью
Отъехав шагов двадцать по скалистому обрыву, он увидел внизу поляну и на ней чьи-то силуэты... Быстро подавшись вперед, он дернул Моро за челку - за отсутствием узды он таким способом останавливал лошадь; Моро вмиг остановился, и Галлер с отчаянием вгляделся в грозную группу.
Там было две лошади - мустанги - и при них индейцы. Оседланные лошади стояли спокойно на поляне; продетый сквозь кольцо одной из них аркан был обмотан вокруг кисти индейца свободным концом. Индеец - очевидно, второй часовой - сидел на земле, прислонившись спиной к утесу, и по позе его было видно, что он спит. Оружие лежало около него, тоже прислоненное к утесу.
Что делать? Убить спящего?.. Моро не допустил этого. Обеспокоенный нерешительной остановкою всадника на таком опасном месте, он фыркнул и ударил копытом о скалу. Этого звука было довольно для тонкого слуха индейских лошадей: они тотчас заржали, индеец проснулся - и крик его, а затем и крик его товарища на верхней площадке утеса доказали Галлеру, что оба одновременно заметили его.
Галлер увидел, что верхний часовой схватил свою пику и начал быстро спускаться, но внимание его больше привлек другой часовой, схвативший лук и вскочивший с быстротою молнии на спину мустанга, помчавшись с диким криком по поляне вверх, по узкой тропинке навстречу бледнолицему врагу. На бегу он выпустил стрелу, но второпях плохо прицелился, и она просвистела мимо головы Галлера.
Через секунду лошади наскочили друг на друга и остановились головой к голове, обе с налитыми кровью глазами; у обеих валил пар из раздувавшихся ноздрей; обе бешено фыркали, как будто сознавая, что и им, как и их всадникам, предстояла борьба не на жизнь, а на смерть - и что одной из двух придется полететь вниз головой с тысячефутовой высоты на каменистое дно ручья, потому что ни разъехаться, ни повернуть назад было некуда.
Момент был трагический. В этом положении Галлер не мог воспользоваться своим томагавком, между тем индеец мог пускать в него стрелу за стрелой. Но Галлер не растерялся, а, наоборот, обострившейся при крайней опасности мыслью тотчас решил, как надо действовать, и принялся за осуществление плана.
Быстро соскользнув со спины Моро и избегнув этим внезапным движением второй стрелы индейца, Галлер прошел по узкому, как нитка, краю обрыва, тесно прижимаясь к боку коня, и перескочил на выступ скалы, где сидел на мустанге индеец. Мустанг, как будто почувствовав злой умысел, фыркнул в ужасе и хотел подняться на дыбы, но лезвие топора Галлера уже вонзилось в его череп, и через секунду конь полетел в пропасть, увлекая за собой отчаянно пытавшегося отмотать аркан и соскочить индейца.
Настала жуткая, зловещая тишина.
Галлер мысленно следил за падением, с содроганием рисуя себе каждый фут воздушного пути человека и животного... Вот донесся громкий всплеск... шум падения двух тел в воду...
Но предаваться чувствам содрогания или сожаления было некогда: другой часовой вскочил на площадку и, не останавливаясь ни на секунду, побежал на Галлера с протянутой пикой.
Уклониться от удара пики здесь не было надежды; оставалось попытаться отпарировать ее или быть пронзенным ею. Галлер начал отбивать ее взмахами томагавка и ему удалось не только отпарировать удар, но и выбить копье из рук индейца. Тогда и индеец выхватил свой томагавк, и в течение нескольких минут оба сражались ими, то промахиваясь, то нанося друг другу легкие раны, причем Галлер старался все больше и больше отодвигаться от края утеса, оттесняя и противника, пока оба не очутились на площадке.
Здесь было больше простора для битвы томагавками, и оба противника, словно спеша воспользоваться удобными условиями боя, одновременно взмахнули топорами и с такой силой, что они, звякнув друг о друга, вылетели у обоих из рук. Тогда противники схватились и через несколько минут повалили друг друга на землю.
Галлер не мог отдать себе отчета, сколько времени длилась эта борьба с почти равным для обоих противников успехом или неуспехом, но вдруг почувствовал превосходство мускульной силы индейца; совершенно обессилевший, он лежал на спине, не в силах не только возобновить нападение, но даже защищаться; тяжелое колено индейца давило ему на грудь, и сильная, железная рука сжимала ему горло так, что Галлер начинал терять сознание.
Но Галлеру суждено было находить спасение в своих четвероногих друзьях. В самую критическую минуту, серьезно грозившую стать для него роковой, откуда-то выскочил Альп, одним бешеным прыжком бросился на индейца - и через мгновение Галлер почувствовал себя свободным: зубы Альпа обезвредили его противника, метавшегося по земле, изловчившегося на миг стать на ноги, но тотчас снова свалившегося от яростного нападения сенбернара.
Вид искусанного, окровавленного и изнемогавшего противника был так ужасен, что Галлер, собравшись с силами, готов был сам спасать его от ярости обезумевшего Альпа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50