.
Он не успел окончить фразу, и она навеки осталась неоконченной. Пуля Сегэна попала ему в лоб и мгновенно свалила его с ног. Только красная, круглая дырочка, окруженная легкой синевой от пороха, блеснула на лбу падающего вниз лицом трупа.
XXIX. Схватка в плавильне
Вмиг и охотники, и индейцы вскочили, как один человек. Двойной клич к нападению прозвучал, словно вырвался из одной груди. С быстротою молнии выхвачены были из-за курток и поясов под плащами ножи, пистолеты и томагавки, - в одно мгновение вспыхнула общая свалка.
Затрещали выстрелы, засвистели в воздухе томагавки, засверкали остро отточенные лезвия ножей - ужасающая, адская картина!..
Пространство было так тесно, так неудержима была ярость противников, что надо было думать, что в первой же стычке обе стороны уничтожат друг друга. На деле же было не то. В первые моменты боя нападение бывает обыкновенно нерешительно, защита энергичнее.
К тому же бой шел почти впотьмах, так как в первые же мгновения двое вцепившихся друг в друга противников повалились на пол, захлопнув при падении дверь и продолжая кататься по полу в борьбе. Время от времени слышен был удар, глухой стук падающего тела. Комната наполнилась дымом, пылью, серными парами, так что дерущиеся, полузадохшиеся, наносили удары, почти не видя и не сознавая, кому и куда.
Галлер почувствовал, что ему делается дурно. В первый миг, тотчас вслед за выстрелом Сегэна, он выхватил свой револьвер и выстрелил в лицо вскочившего с места врага; затем, почти не останавливаясь, выпустил один за другим все шесть зарядов и, борясь усилиями воли с подступавшим чувством удушья, метался по комнате, стараясь найти дверь.
Едва держась на ногах и ощупывая вершок за вершком тонкую глиняную стену, пробираясь к двери, он вдруг услышал где-то близко около себя исступленный голос Билла Гарея. Великан держал в своем могучем кулаке зажатой шею индейца и, за недостатком ножа, потряс его несколько раз, все не выпуская шею, и тотчас же швырнул, не сомневаясь в его смерти, изо всей силы на пол с возгласом: "Вот тебе на дорогу!"
Этот возглас еле слышал явственно Галлер, но что было потом, он сознавал смутно, как сквозь сон. Он чувствовал, как об него стукнулось чье-то тело, чувствовал, что стена, о которую он опирался, начала подаваться... Каким-то образом голова его очутилась среди ослепительного света... Он смутно услышал какой-то треск, точно от рухнувшего потолка, а потом все завертелось и минут на десять все вокруг пропало, исчезло, он ничего не сознавал, ничего не мог припомнить. Он потерял сознание.
Десять минут! Какой короткий промежуток времени, но какой богатый тяжкими событиями и последствиями! Этих десяти минут оказалось достаточно, чтобы пламя объяло домик плавильни и выгнало бойцов из пылающих развалин.
Из навахо не уцелел ни один, но и среди охотников немногие вышли не ранеными: уцелевшие, среди которых оказались Сегэн, Рубэ, Гарей и Эль Соль, едва выползли из-под горящих обломков домика и поспешно бросились, чтоб спрятаться в укромном месте, известном лишь Сегэну, в одной из заброшенных шахт.
Начинавший понемногу приходить в себя Галлер как раз успел заметить своих четырех спутников, когда они украдкой спустились в углубление шахты. Еще не будучи в силах подняться и предпринять что-нибудь, он обводил глазами все вокруг себя - и вот, почти в одну и ту же минуту, увидел три картины, одна другой печальнее и тревожнее.
Три женщины карабкались по крутой тропинке, пролегавшей по левой отвесной стене оврага, за ними шли, подталкивая их, три индейца. Нельзя было не узнать их - это была жена и обе дочери Сегэна. Толпа индейских всадников, человек в пятьдесят, оставив далеко за собой маленькую группу, спускалась вниз по оврагу и, наверное, через несколько минут должна была достигнуть рудника.
Сцена на правой стороне обрыва была еще ужасней. Там неслись галопом охотники на своих лошадях, и за ними гналась огромная толпа диких всадников без всякого сомнения, подоспевший отряд Дакомы. Охотники не остановились и не уменьшили бег и тогда, когда достигли построек, а мчались через все еще пылавшее пламя пожара вперед, в долину.
Отряд индейцев продолжал преследовать их, а подскакавший всего через две-три минуты отряд из пятидесяти всадников остановился перед пылающей грудой развалин, и все начали шарить между стен.
XXX. Галлер в плену
Галлер все еще лежал среди кактусов в том месте, где очутился при падении; но он понимал, что его не добровольно выбранное убежище ненадолго ускользнет от пронырливых глаз дикарей, - и потому он предпочел сам выйти и показаться.
Действительно, в ту же минуту, как он приподнялся и поднял руки над головой в знак того, что сдается, индейцы тоже увидели его; раздался торжествующий возглас врагов - и в ту же минуту его повалили на землю и связали по рукам и ногам.
Ободренные первой находкой, индейцы еще усерднее продолжали свои поиски и, по-видимому, не без успеха, как можно было судить по послышавшимся еще несколько раз злорадным крикам торжества.
Одного за другим притащили навахо сначала Санчеса, потом рыжеволосого ирландца Бернея и еще трех охотников-мексиканцев, которые были ранены более или менее тяжело и потому не могли своевременно укрыться в убежище шахты; все были крепко связаны ремнями из оленьей кожи.
Связанные пленные были оставлены пока на открытом месте перед рухнувшим домиком плавильни и могли видеть все, что происходило вокруг.
Индейцы рылись в пожарище, расчищая его от обуглившихся и нагроможденных в кучу бревен, чтобы разыскать тела своих воинов, - и не было предела их ярости, когда они убедились по обуглившимся трупам, как мало белых пало в схватке, тогда как с их стороны семнадцать лучших воинов обрели смерть.
Рассвирепев до последней степени, они набросились было на пленных охотников, решив тут же упиться зверской расправой над ними, чтоб сколько-нибудь утолить жажду мести. Но в ту же минуту к месту, где лежали пленные, подъехал вернувшийся с преследования Дакома и удержал их, выразив желание, чтобы белые были принесены на родине в жертву богу Солнца.
Как узнал впоследствии Галлер, прежний вождь навахо был убит пулей охотников, и роль эта перешла к Дакоме, которого вырвали у охотников в первые же моменты преследования.
Присмирев после распоряжения Дакомы, они собрали валявшиеся в пепле ножи, пистолеты, томагавки, затем отнесли останки своих погибших соплеменников в сторону и, уложив их там на земле, громким голосом запели гимн мести.
По окончании этой церемонии и последовавшего за ней торжественного обряда погребения воинов были приведены шесть мулов, и каждого пленного усадили на мула верхом так, что они были обращены лицом к хвосту животного, затем ноги каждого привязали к шее раздраженно мотавшего головой мула, а ступни связали одну с другой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он не успел окончить фразу, и она навеки осталась неоконченной. Пуля Сегэна попала ему в лоб и мгновенно свалила его с ног. Только красная, круглая дырочка, окруженная легкой синевой от пороха, блеснула на лбу падающего вниз лицом трупа.
XXIX. Схватка в плавильне
Вмиг и охотники, и индейцы вскочили, как один человек. Двойной клич к нападению прозвучал, словно вырвался из одной груди. С быстротою молнии выхвачены были из-за курток и поясов под плащами ножи, пистолеты и томагавки, - в одно мгновение вспыхнула общая свалка.
Затрещали выстрелы, засвистели в воздухе томагавки, засверкали остро отточенные лезвия ножей - ужасающая, адская картина!..
Пространство было так тесно, так неудержима была ярость противников, что надо было думать, что в первой же стычке обе стороны уничтожат друг друга. На деле же было не то. В первые моменты боя нападение бывает обыкновенно нерешительно, защита энергичнее.
К тому же бой шел почти впотьмах, так как в первые же мгновения двое вцепившихся друг в друга противников повалились на пол, захлопнув при падении дверь и продолжая кататься по полу в борьбе. Время от времени слышен был удар, глухой стук падающего тела. Комната наполнилась дымом, пылью, серными парами, так что дерущиеся, полузадохшиеся, наносили удары, почти не видя и не сознавая, кому и куда.
Галлер почувствовал, что ему делается дурно. В первый миг, тотчас вслед за выстрелом Сегэна, он выхватил свой револьвер и выстрелил в лицо вскочившего с места врага; затем, почти не останавливаясь, выпустил один за другим все шесть зарядов и, борясь усилиями воли с подступавшим чувством удушья, метался по комнате, стараясь найти дверь.
Едва держась на ногах и ощупывая вершок за вершком тонкую глиняную стену, пробираясь к двери, он вдруг услышал где-то близко около себя исступленный голос Билла Гарея. Великан держал в своем могучем кулаке зажатой шею индейца и, за недостатком ножа, потряс его несколько раз, все не выпуская шею, и тотчас же швырнул, не сомневаясь в его смерти, изо всей силы на пол с возгласом: "Вот тебе на дорогу!"
Этот возглас еле слышал явственно Галлер, но что было потом, он сознавал смутно, как сквозь сон. Он чувствовал, как об него стукнулось чье-то тело, чувствовал, что стена, о которую он опирался, начала подаваться... Каким-то образом голова его очутилась среди ослепительного света... Он смутно услышал какой-то треск, точно от рухнувшего потолка, а потом все завертелось и минут на десять все вокруг пропало, исчезло, он ничего не сознавал, ничего не мог припомнить. Он потерял сознание.
Десять минут! Какой короткий промежуток времени, но какой богатый тяжкими событиями и последствиями! Этих десяти минут оказалось достаточно, чтобы пламя объяло домик плавильни и выгнало бойцов из пылающих развалин.
Из навахо не уцелел ни один, но и среди охотников немногие вышли не ранеными: уцелевшие, среди которых оказались Сегэн, Рубэ, Гарей и Эль Соль, едва выползли из-под горящих обломков домика и поспешно бросились, чтоб спрятаться в укромном месте, известном лишь Сегэну, в одной из заброшенных шахт.
Начинавший понемногу приходить в себя Галлер как раз успел заметить своих четырех спутников, когда они украдкой спустились в углубление шахты. Еще не будучи в силах подняться и предпринять что-нибудь, он обводил глазами все вокруг себя - и вот, почти в одну и ту же минуту, увидел три картины, одна другой печальнее и тревожнее.
Три женщины карабкались по крутой тропинке, пролегавшей по левой отвесной стене оврага, за ними шли, подталкивая их, три индейца. Нельзя было не узнать их - это была жена и обе дочери Сегэна. Толпа индейских всадников, человек в пятьдесят, оставив далеко за собой маленькую группу, спускалась вниз по оврагу и, наверное, через несколько минут должна была достигнуть рудника.
Сцена на правой стороне обрыва была еще ужасней. Там неслись галопом охотники на своих лошадях, и за ними гналась огромная толпа диких всадников без всякого сомнения, подоспевший отряд Дакомы. Охотники не остановились и не уменьшили бег и тогда, когда достигли построек, а мчались через все еще пылавшее пламя пожара вперед, в долину.
Отряд индейцев продолжал преследовать их, а подскакавший всего через две-три минуты отряд из пятидесяти всадников остановился перед пылающей грудой развалин, и все начали шарить между стен.
XXX. Галлер в плену
Галлер все еще лежал среди кактусов в том месте, где очутился при падении; но он понимал, что его не добровольно выбранное убежище ненадолго ускользнет от пронырливых глаз дикарей, - и потому он предпочел сам выйти и показаться.
Действительно, в ту же минуту, как он приподнялся и поднял руки над головой в знак того, что сдается, индейцы тоже увидели его; раздался торжествующий возглас врагов - и в ту же минуту его повалили на землю и связали по рукам и ногам.
Ободренные первой находкой, индейцы еще усерднее продолжали свои поиски и, по-видимому, не без успеха, как можно было судить по послышавшимся еще несколько раз злорадным крикам торжества.
Одного за другим притащили навахо сначала Санчеса, потом рыжеволосого ирландца Бернея и еще трех охотников-мексиканцев, которые были ранены более или менее тяжело и потому не могли своевременно укрыться в убежище шахты; все были крепко связаны ремнями из оленьей кожи.
Связанные пленные были оставлены пока на открытом месте перед рухнувшим домиком плавильни и могли видеть все, что происходило вокруг.
Индейцы рылись в пожарище, расчищая его от обуглившихся и нагроможденных в кучу бревен, чтобы разыскать тела своих воинов, - и не было предела их ярости, когда они убедились по обуглившимся трупам, как мало белых пало в схватке, тогда как с их стороны семнадцать лучших воинов обрели смерть.
Рассвирепев до последней степени, они набросились было на пленных охотников, решив тут же упиться зверской расправой над ними, чтоб сколько-нибудь утолить жажду мести. Но в ту же минуту к месту, где лежали пленные, подъехал вернувшийся с преследования Дакома и удержал их, выразив желание, чтобы белые были принесены на родине в жертву богу Солнца.
Как узнал впоследствии Галлер, прежний вождь навахо был убит пулей охотников, и роль эта перешла к Дакоме, которого вырвали у охотников в первые же моменты преследования.
Присмирев после распоряжения Дакомы, они собрали валявшиеся в пепле ножи, пистолеты, томагавки, затем отнесли останки своих погибших соплеменников в сторону и, уложив их там на земле, громким голосом запели гимн мести.
По окончании этой церемонии и последовавшего за ней торжественного обряда погребения воинов были приведены шесть мулов, и каждого пленного усадили на мула верхом так, что они были обращены лицом к хвосту животного, затем ноги каждого привязали к шее раздраженно мотавшего головой мула, а ступни связали одну с другой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50