.. Еще бы, черт возьми! Ох, уж эти военные! Где они появятся, туда порядочный человек лучше и не показывайся.
И Чарлей энергично сплюнул, как бы желая этим удостоверить свое презрение к цивилизованным жителям Америки.
Между тем Марк Мэггер снова навел свою трубу на приближавшихся всадников.
- Кто бы ни были эти люди, - заметил он спокойно, обращаясь через минуту к Чарлею, - мне кажется, что будет гораздо лучше оставить ваши ружья в стороне. Во-первых, если сопровождающие офицера индейцы из племени сиуксов, нам не следует с ними ссориться, так как мы хотим проникнуть в их лагерь. Ведь вы знаете, каковы наши условия.
- Я не забываю, что мы поступили к вам в услужение, господин Мигюр, почтительно ответил житель равнины, - но поистине, когда нас трое против четверых, и мы при этом отлично укрыты и защищены, не унизительно ли отказываться от сражения?
- Если бы, друг мой, в мои намерения входило вести с кем бы то ни было сражения, я не допустил бы, чтобы вы оставили ваши револьверы в крепости, где я оставил и свой. Я сказал вам, что дело надо вести тонко и осторожно... вы увидите, я добьюсь своего... Итак, положите ваши ружья на землю, прикройте их одеялом и отведите лошадей и мулов на траву, откуда вы их привели... как будто ничего не произошло.
Чарлей послушался, но был заметно огорчен. Что до Билля, то, не говоря ни слова, он помогал товарищу придать всему прежний вид.
Корреспондент не переставал наблюдать в трубу за всадниками, заметно приближавшимися, и, когда они были на расстоянии около мили от бивуака, он надел свой черный длиннополый сюртук и уселся у огня.
Между тем Франк Армстронг и проводники его подъезжали; лошади их, почуяв прекрасный корм на пастбище, без понукания неслись все быстрее и вскоре очутились у самого бивуака. Индейцы уже давно разглядели, что у огня было всего трое белых, мирно расположившихся как бы на отдыхе, а потому, считая всякую предосторожность излишнею, въехали прямо в лесную чащу.
Молодой подпоручик был ужасно изумлен, когда, подъехав ближе, увидел пастора в длинном сюртуке и белом галстуке, погруженного в чтение церковного требника.
- Здравствуйте, отче! - вежливо сказал он, пока индейцы почтительно разглядывали сидевшего у огня священника.
Тот быстро поднял голову, как бы удивившись тому, что кто-то с ним заговаривает, и, оставив книгу, произнес:
- Вот диво! Путешественники в этих местах! Добро пожаловать...
- Ваше преподобие, - сказал Франк, - не позволите ли вы нам остановиться в вашем бивуаке?
- Лицо земли принадлежит всем детям мира сего, - уклончиво ответил пастор. - Вода, пастбище, хворост и даже дичь, которая здесь обретается, принадлежат столько же вам, господин офицер, сколько и нам.
- Итак, с вашего позволения, мы остановимся и расположимся здесь, - сказал молодой человек и в ту же минуту слез с лошади и начал ее расседлывать. Почтенный отец, - продолжал он с изысканной вежливостью, - благоволите сказать мне, с кем я имею честь говорить? Мое имя Армстронг - подпоручик 12-го драгунского, к вашим услугам.
Пастор уже опять было углубился в свое чтение. Он снова, как бы удивленный, поднял голову и произнес:
- Извините, вы, кажется, о чем-то меня спрашивали, господин офицер?
- Да, да, - слегка нахмурившись, ответил Армстронг. - Я просил вас сказать мне ваше имя. Я офицер федеральной армии, достопочтенный отец, и не только мое право, но мой долг - осведомиться об имени и роде занятий всякого белого, которого я встречаю на индейской земле.
- О, вы, конечно, извините мое незнание военных обычаев, господин офицер! Очень рад объявить вам и мое имя, и род моих занятий. Я - пастор Смитфилд, бакалавр богословия из Кайенны, и направляюсь в лагерь сиуксов, где, быть может, мне удастся кого-нибудь обратить в христианскую веру.
- В самом деле! - воскликнул Франк. - Я тоже, почтенный отец, на дороге в лагерь сиуксов: мы можем идти вместе!
На этот раз пастор отложил в сторону молитвенник и с минуту молча смотрел в глаза молодому офицеру.
- Вы это серьезно говорите? - спросил он. - Понимаете ли вы, что я отправляюсь к вождю, который поклялся в непримиримой ненависти к американскому правительству, и что, если вы вздумаете там показаться, тысяча воинов, жаждущих крови, растерзает вас?
- Знаю, но отчего же не попробовать солдату того, на что решается пастор?
- Вы забываете одну деталь, одну особенность моего положения, а именно: самые дикие краснокожие уважают лиц духовного звания. Они знают, что я прихожу к ним не за землями, не за мехами, и что за убежище я им заплачу. Вот почему я без опасения могу пойти к сиуксам, тогда как вы рискуете жизнью, и можно спорить сто против одного, что вы поплатитесь ею.
- Ваши рассуждения не лишены справедливости, но тем не менее я решился или следовать за вами в лагерь сиуксов или отвести вас пленником в форт Лукут.
- Как то, так и другое будет недостаточно великодушно, - ответил мнимый Смитфилд. - Если я не ошибаюсь, вам хочется, чтобы я ввел вас к индейцам?
- Именно, вы как нельзя лучше поняли мою мысль.
- Но подумайте только: ведь я и по своему сану и по личному убеждению должен оставаться нейтральным. Выходит, что я, посланник мира, берусь ввести в лагерь Медведя-на-задних-лапах - великого вождя племени сиуксов - человека, мне совсем незнакомого, который в конце концов, может быть, не что иное как шпион, и у которого, конечно, готов какой-нибудь план для истребления племени...
Франк Армстронг живо почувствовал всю справедливость этого возражения и поник головой.
- Почем вы знаете, - заговорил он наконец, - может быть, наперекор вашему мнению, я несу предложение мира вождю сиуксов. Послушайте, почтенный отец, мне надо вам объяснить мои намерения, иначе они вам могут показаться просто фантазией. Уверяют, что там появился вождь... белый... то есть смешанной крови: наполовину индеец и наполовину американец, - что недоразумения, жертвою которых он сделался, отвратили его от белых и бросили на сторону индейцев... На основании того, что о нем рассказывают, о его гении, отваге, о военных познаниях, о возвышенности взглядов, мне кажется, что это один из моих друзей... самый дорогой товарищ молодости... и мне хочется спасти его от безумного предприятия, задуманного им, убедить его бросить дальнейшее восстание, которое может кончиться только бедой для краснокожих... Вот почему мне хочется проникнуть в лагерь сиуксов, а там - что Бог даст! Если вы, отче, откажетесь мне в этом помочь, мне останется одно: просить вас сопровождать меня в форт Лукут.
Мнимый священник пожал плечами.
- Нет, сударь мой, в Лукут вас провожать я не буду. Мне лучше исполнить ваше желание. Но помните, какой опасности и какому риску вы подвергаетесь... Индейцев ваших вести с нами немыслимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
И Чарлей энергично сплюнул, как бы желая этим удостоверить свое презрение к цивилизованным жителям Америки.
Между тем Марк Мэггер снова навел свою трубу на приближавшихся всадников.
- Кто бы ни были эти люди, - заметил он спокойно, обращаясь через минуту к Чарлею, - мне кажется, что будет гораздо лучше оставить ваши ружья в стороне. Во-первых, если сопровождающие офицера индейцы из племени сиуксов, нам не следует с ними ссориться, так как мы хотим проникнуть в их лагерь. Ведь вы знаете, каковы наши условия.
- Я не забываю, что мы поступили к вам в услужение, господин Мигюр, почтительно ответил житель равнины, - но поистине, когда нас трое против четверых, и мы при этом отлично укрыты и защищены, не унизительно ли отказываться от сражения?
- Если бы, друг мой, в мои намерения входило вести с кем бы то ни было сражения, я не допустил бы, чтобы вы оставили ваши револьверы в крепости, где я оставил и свой. Я сказал вам, что дело надо вести тонко и осторожно... вы увидите, я добьюсь своего... Итак, положите ваши ружья на землю, прикройте их одеялом и отведите лошадей и мулов на траву, откуда вы их привели... как будто ничего не произошло.
Чарлей послушался, но был заметно огорчен. Что до Билля, то, не говоря ни слова, он помогал товарищу придать всему прежний вид.
Корреспондент не переставал наблюдать в трубу за всадниками, заметно приближавшимися, и, когда они были на расстоянии около мили от бивуака, он надел свой черный длиннополый сюртук и уселся у огня.
Между тем Франк Армстронг и проводники его подъезжали; лошади их, почуяв прекрасный корм на пастбище, без понукания неслись все быстрее и вскоре очутились у самого бивуака. Индейцы уже давно разглядели, что у огня было всего трое белых, мирно расположившихся как бы на отдыхе, а потому, считая всякую предосторожность излишнею, въехали прямо в лесную чащу.
Молодой подпоручик был ужасно изумлен, когда, подъехав ближе, увидел пастора в длинном сюртуке и белом галстуке, погруженного в чтение церковного требника.
- Здравствуйте, отче! - вежливо сказал он, пока индейцы почтительно разглядывали сидевшего у огня священника.
Тот быстро поднял голову, как бы удивившись тому, что кто-то с ним заговаривает, и, оставив книгу, произнес:
- Вот диво! Путешественники в этих местах! Добро пожаловать...
- Ваше преподобие, - сказал Франк, - не позволите ли вы нам остановиться в вашем бивуаке?
- Лицо земли принадлежит всем детям мира сего, - уклончиво ответил пастор. - Вода, пастбище, хворост и даже дичь, которая здесь обретается, принадлежат столько же вам, господин офицер, сколько и нам.
- Итак, с вашего позволения, мы остановимся и расположимся здесь, - сказал молодой человек и в ту же минуту слез с лошади и начал ее расседлывать. Почтенный отец, - продолжал он с изысканной вежливостью, - благоволите сказать мне, с кем я имею честь говорить? Мое имя Армстронг - подпоручик 12-го драгунского, к вашим услугам.
Пастор уже опять было углубился в свое чтение. Он снова, как бы удивленный, поднял голову и произнес:
- Извините, вы, кажется, о чем-то меня спрашивали, господин офицер?
- Да, да, - слегка нахмурившись, ответил Армстронг. - Я просил вас сказать мне ваше имя. Я офицер федеральной армии, достопочтенный отец, и не только мое право, но мой долг - осведомиться об имени и роде занятий всякого белого, которого я встречаю на индейской земле.
- О, вы, конечно, извините мое незнание военных обычаев, господин офицер! Очень рад объявить вам и мое имя, и род моих занятий. Я - пастор Смитфилд, бакалавр богословия из Кайенны, и направляюсь в лагерь сиуксов, где, быть может, мне удастся кого-нибудь обратить в христианскую веру.
- В самом деле! - воскликнул Франк. - Я тоже, почтенный отец, на дороге в лагерь сиуксов: мы можем идти вместе!
На этот раз пастор отложил в сторону молитвенник и с минуту молча смотрел в глаза молодому офицеру.
- Вы это серьезно говорите? - спросил он. - Понимаете ли вы, что я отправляюсь к вождю, который поклялся в непримиримой ненависти к американскому правительству, и что, если вы вздумаете там показаться, тысяча воинов, жаждущих крови, растерзает вас?
- Знаю, но отчего же не попробовать солдату того, на что решается пастор?
- Вы забываете одну деталь, одну особенность моего положения, а именно: самые дикие краснокожие уважают лиц духовного звания. Они знают, что я прихожу к ним не за землями, не за мехами, и что за убежище я им заплачу. Вот почему я без опасения могу пойти к сиуксам, тогда как вы рискуете жизнью, и можно спорить сто против одного, что вы поплатитесь ею.
- Ваши рассуждения не лишены справедливости, но тем не менее я решился или следовать за вами в лагерь сиуксов или отвести вас пленником в форт Лукут.
- Как то, так и другое будет недостаточно великодушно, - ответил мнимый Смитфилд. - Если я не ошибаюсь, вам хочется, чтобы я ввел вас к индейцам?
- Именно, вы как нельзя лучше поняли мою мысль.
- Но подумайте только: ведь я и по своему сану и по личному убеждению должен оставаться нейтральным. Выходит, что я, посланник мира, берусь ввести в лагерь Медведя-на-задних-лапах - великого вождя племени сиуксов - человека, мне совсем незнакомого, который в конце концов, может быть, не что иное как шпион, и у которого, конечно, готов какой-нибудь план для истребления племени...
Франк Армстронг живо почувствовал всю справедливость этого возражения и поник головой.
- Почем вы знаете, - заговорил он наконец, - может быть, наперекор вашему мнению, я несу предложение мира вождю сиуксов. Послушайте, почтенный отец, мне надо вам объяснить мои намерения, иначе они вам могут показаться просто фантазией. Уверяют, что там появился вождь... белый... то есть смешанной крови: наполовину индеец и наполовину американец, - что недоразумения, жертвою которых он сделался, отвратили его от белых и бросили на сторону индейцев... На основании того, что о нем рассказывают, о его гении, отваге, о военных познаниях, о возвышенности взглядов, мне кажется, что это один из моих друзей... самый дорогой товарищ молодости... и мне хочется спасти его от безумного предприятия, задуманного им, убедить его бросить дальнейшее восстание, которое может кончиться только бедой для краснокожих... Вот почему мне хочется проникнуть в лагерь сиуксов, а там - что Бог даст! Если вы, отче, откажетесь мне в этом помочь, мне останется одно: просить вас сопровождать меня в форт Лукут.
Мнимый священник пожал плечами.
- Нет, сударь мой, в Лукут вас провожать я не буду. Мне лучше исполнить ваше желание. Но помните, какой опасности и какому риску вы подвергаетесь... Индейцев ваших вести с нами немыслимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43