— Нет, — сказал Айсберг. — Я не знал этого.
— Котята шипят, а щенки прячутся, — продолжала она. — Птицы улетают прочь. Даже пресмыкающиеся в моем саду уползают, скрываясь в норах, когда я появляюсь.
— У меня нет лучшего ответа, — сказал Айсберг, испытывая неловкость. До его ушей доносился звук двигателя работавшего где-то неподалеку трактора. — У тебя есть еще вопросы?
— Ты ненавидел меня с первой минуты нашей встречи, — сказала она. — Почему? Что такого я тебе сделала?
— Пенелопа, я вовсе не ненавижу тебя, — ответил он. — Невозможно ненавидеть всплеск радиации, угрожающий твоему кораблю, или метеоритный поток, падающий на твою планету. Если ты один в джунглях, то не ненавидишь хищников, подкрадывающихся к тебе среди ночи. Ничто из вышеперечисленного не является ни хорошим, ни плохим. Они всего лишь сила природы, и если хочешь выжить, ее надо преодолеть. — Помолчав, он добавил: — У меня к тебе нет ни капли ненависти. Я не таю на тебя зла. Я обвиняю тебя только в одном — в смерти Мышки.
— Она не оправдала мое доверие.
— Ты была ребенком, — ответил он. — Ты не понимала тонкостей. Ты не могла до конца понять, что происходит. — Он вновь на какое-то время замолчал, но потом продолжил: — Она любила тебя так, как если бы ты была ее дочерью. Единственная причина, приведшая к ее смерти, — непонимание твоей сущности. Она считала, что спасает тебя, словно тебя можно было убить, как простого человека.
Пенелопа молчала.
— Я очень давно не вспоминала о Мышке, — наконец сказала она.
— А я вспоминал о ней каждый день.
— Ее смерть доставила тебе столько страданий?
— Да.
— В таком случае я частично отплатила тебе за боль, которую ты доставил мне.
Он смотрел на нее и ничего не отвечал.
— Она правда любила меня? — спросила Пенелопа, тоже помолчав.
— Да.
— Хотелось бы знать, полюбит ли кто-нибудь когда-нибудь меня опять? — задумчиво выговорила она:
Айсберг покачал головой.
— Нет.
— Наверное, ты прав, — ответила она. — Знаешь, каково смотреть в будущее, в котором нет ни одного любящего тебя человека? Будущее, в котором каждый представитель твоего вида относится к тебе с опаской, как будто ты зверь и тебя надо сторониться?
— Нет, — ответил Айсберг. — И не завидую никому, кто испытает подобное.
— Айсберг, я никогда не просила этого дара, — сказала она. — Все, что я хотела, это быть нормальной девчонкой, играть с другими девочками, любить свою семью. — Она задумалась, вспоминая прошлое. — Свою мать я приводила в ужас. Люди Тридцать Два забрали меня, когда мне было шесть, и они убили моего отца, когда он пытался помешать им. Айсберг, тебе известно, сколько раз с тех пор я играла с детьми своего возраста?
— Нет.
— Один-единственный раз, когда мы с Мышкой скрывались от тебя, — с горечью сказала она. — Один раз за всю жизнь! — Неожиданно она вздохнула и добавила: — И через двадцать минут они убежали от меня. — Пенелопа посмотрела на него. — Они всегда будут убегать от меня?
— Маленькие девочки? — спросил он смущенно.
— Все.
— Да, полагаю, будут.
Она посмотрела на него, и неожиданно маска безразличия и отчужденности исчезла с ее лица.
— Я думала, что сбежала с Вестерли и Каллиопы, с Гавани Смерти и Ада, — сказала она, — но куда бежать отсюда? Моцарт — всего лишь камера большего размера по сравнению с той, что у меня была на Аде, а Галактика — камера размера большего, чем Моцарт.
— Невозможно убежать от себя, — ответил он. Она помолчала.
— Айсберг, знаешь, что интересно?
— Что?
— Из всех людей, которых я повидала с тех пор, как взрослой женщиной покинула Ад, ты единственный посмотрел на меня без антипатии. Со страхом — да, как и должен, и с тревогой, но без отвращения.
— У меня нет к тебе чувства отвращения, — ответил Айсберг. — Другие чувства — да, но не отвращение.
— А все другие мужчины и женщины испытывают его. Я видела отвращение даже на лице Черной Смерти и в глазах твоего молодого шпиона. — Она опять вздохнула. — Я видела его каждый день на протяжении всей моей жизни, даже в глазах своей матери.
— Мне очень жаль, — искренне сказал Айсберг.
— Ты считаешь меня монстром, — продолжила она. — Но ты смотришь на все со стороны. Поверь мне, Айсберг, неизмеримо хуже быть Пенелопой Бейли, чем бояться ее. Я вызываю страх и ненависть при каждом своем появлении. Я такая же узница, как и раньше, попавшая в ловушку своего тела, а это тело попало в ловушку крошечной камеры на Аде. — Она задумчиво прошептала: — Единственным утешением был План.
— План?
— Я разрабатывала его несколько лет, — ответила она. — Он возник в моей голове, когда я сидела в камере на Аде, и, с тех пор как обрела свободу, я пыталась воплотить его в жизнь.
— В чем он заключается? — спросил Айсберг. — Добиться контроля над Республикой? Уничтожить ее?
— Даже сейчас, в этот последний день нашей жизни, после того как мы о стольком переговорили с тобой, ты так и не начал понимать меня, — с горечью сказала Пенелопа. — У меня нет желания управлять кем-либо. У меня нет армии, я не контролирую политиков, у меня нет сокровищниц с несметными богатствами.
— Тогда в чем же заключался этот План? — упорствовал Айсберг.
Пенелопа пристально посмотрела на него.
— Все гораздо проще, — ответила она. — Сделать так, чтобы больше никогда не родился ни один ребенок с этим проклятым даром. Существовало примерно три сотни мужчин и женщин, состав генов которых позволял им произвести другую Прорицательницу, другую Пифию, другую меня. Я управляла событиями, создавала и разрушала экономику целых планет, меняла целые политические системы — и все это с одной только целью: добиться того, чтобы ни один из этих трехсот человек никогда не встретился с другим, себе подобным. — Помолчав, она сдавленно прошептала: — Айсберг, это мой подарок вашей проклятой Галактике. Самое важное, что человека с даром, подобным моему, больше не родится. У этих людей не отберут ребенка, как это случилось со мной.
Теперь он пристально посмотрел на нее.
— Ты готова умереть, не так ли?
— Скоро, — ответила она. — Осталось еще кое-что, что я должна сделать. — Она на секунду прикрыла глаза и вновь открыла. — Я позволила Моисею Мухаммеду Христосу выжить и бороться дальше. После поражения, которое он потерпел сегодня утром, он больше не сможет повлиять на осуществление Плана. — Пенелопа пожала плечами. — Пусть ваша хваленая Республика покажет, способна ли она господствовать или уже прогнила настолько, что ее время прошло.
— Ты не знаешь ответа?
— Меня больше не интересуют ответы.
Она прошла мимо него, обогнула пруд и вошла в дом, минуту спустя появившись вновь с чем-то маленьким и мягким, что убаюкивала одной рукой.
— Кажется, я припоминаю эту куклу, — сказал Айсберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68