Ну разве не комично, что тиран Николай I, который уходил страну до полной потери обороноспособности, в частности самолично утверждал проекты всех строений на Руси, за исключением только крестьянских изб? Разве не смешно, что русскую революцию делали агенты Охранного отделения? И какая пошлость, что вековую мечту христианина о Царствии Божьем на земле обещал воплотить неуч и хулиган!
Впрочем, до Герцена у меня руки так сегодня и не дошли. Сегодня я устроила генеральную уборку в избе, провозилась до самого вечера и часу в шестом свалилась без задних ног. Именно, я вымыла полы и потом еще отдраила их такой теркой из жесткой проволоки, потом вытерла везде пыль, переменила скатерть, поставила в вазы свежие цветы, поправила книги на полках и в этажерке, заново постелила половики и свалилась без задних ног. Я лежала на постели и думала о том, какое удовольствие может доставлять человеку простой порядок простых вещей. Главное, он дает ощущение покоя, собранности и уверенности в себе.
А на сон грядущий я ходила гулять к реке. Наша Урча еще издали дает о себе знать, ее чувствуешь, что ли, - уж не знаю, как и сказать, - еще ничего не слыша и не видя за дико разросшимися травами и кустами. Вдруг пахнет холодком и чем-то новым в воздухе, точно ты попал в другую климатическую зону, да еще пряно запахнут перестоявшие лопухи. Урча на ночь глядя всегда течет медленнее, точно и она притомилась за день, и всегда в это время наводит мысли. Представь себе, сегодня я думала о том, что субъективно все: и река, и солнце, и леса, и Россия, - и поэтому я представляю собой как бы высшую драгоценность, поскольку не будет меня ничего не будет. Только вечная тишина.
Кстати, о тишине. Как оказалось, у нее есть не только свои плюсы, но и свои минусы, например, слышимость у нас такая, что это даже странно. Проедет грузовик по шоссе за три километра от нашей деревни - слышно, бензопилу заведут в Лесках - тоже слышно, мужики где-то ругаются - мужиков не видно, а матюги их слышно. Или вот, пожалуйста: вчера ночью была гроза, но без дождя, только вдруг вспыхнет как будто электричество ослепительного серебра, и через секунду-другую раздастся гром. Так вот сижу я в избе и вдруг слышу оглушительный треск, точно у меня на задах бомба разорвалась или свалился с неба новый тунгусский метеорит. Выйти я побоялась, но решила, что молния ударила в мою баньку, и каково же было мое удивление, когда потом оказалось, что в грозу свалило одинокий дуб по дороге в Лески, а это от нас километрах в трех...
Нет, я лучше сейчас расскажу, почему Надежда Михайловна не пришла ко мне на уху, только начать придется издалека.
Так вот Надежде Михайловне, моей соседке слева (написала и вспомнила Марселя Пруста, точнее его книгу "В сторону Свана", подумав при этом, что занятно было бы сочинить роман "В сторону Надежды Михайловны"), лет, наверное, под восемьдесят, во всяком случае своих девочек-двойняшек она родила еще до войны. Происхождением она не из нашей деревни, а из Погорелова, а к нам вышла замуж за скотника Матюхина, с которым, по выражению Надежды Михайловны, они "жили, как две картинки". В особенную заслугу своему благоверному она почему-то ставила то, что он ни разу не поднял на нее руку, хотя будучи под мухой, ходил за ней по усадьбе с черенком от грабель и строил нечеловеческие гримасы.
Ну так вот... Забрали его в армию на второй неделе войны, но уже в августе красноармеец Матюхин вернулся домой в ободранной шинели, немецкой пилотке, надвинутой на уши, и с немецким же ранцем из телячьей кожи, в котором была банка бобов с салом и запас болгарских сигарет "Солнце", сигареты были тогда в диковинку, и на них ходила смотреть вся деревня. Вероятно, Матюхин дезертировал или попал в плен и бежал, но, как бы там ни было, она сочла его преждевременное возвращение предосудительным и не разговаривала с ним до самой его смерти, которая последовала, впрочем, в сорок втором году. Этот день преждевременного возвращения Матюхина для нее - черный день календаря, и всякий раз 20 августа она в знак траура сидит дома.
Силы Небесные, уже август на исходе, скоро настанет осень..."
5
Когда Вася Злоткин проснулся, голландское солнце стояло уже высоко и озаряло гостиничный номер бледно-апельсиновыми лучами. Вася поднялся с постели, посмотрел на себя в зеркало, выпил мерзавчик "Кампари" и принялся одеваться.
Спустившись в холл, он беспокойно огляделся по сторонам: у лифта торчал бой в смешной красной шапочке, прогуливались туда-сюда двое господ в роскошных серых костюмах, о чем-то прилично споря, в креслах сидела пожилая чета, оба седенькие, какие-то воздушные, верно, американцы... ах, вот оно что, - у стойки портье стоял, оперевшись на трость, сомнительный тип в галстуке бабочкой, с тонкими усиками и выпученными глазами. "Точно это Асхат Токаев, - подумал Злоткин, - а в палке у него, скорее всего, клинок."
С этой тревожной думой он вышел из гостиницы и пустился наугад в поисках телефонной будки, одновременно рассчитывая проверить, следит ли за ним сомнительный господин с тростью, или же не следит. День стоял светлый, сухой и, по русским понятиям, совсем теплый; добродушные прохожие прогуливались по панели, сплошь застекленные кафе были полны публики, напротив табачного магазина гигантская шарманка на колесах производила механическую музыку, негры в вязаных шапочках скучали по проулкам, шумели трамваи, впрочем, деликатно, по-европейски, и даже не шумели, а давали о себе знать. Вася Злоткин поворотил направо, потом еще раз направо и притаился за углом порнографической лавки; сомнительного господина с тростью было не видать; едва слышно плескалась вода в канале, обшитом брусом лаково-коричневого оттенка, баржа стояла на приколе, отделанная под жилье, на противоположной стороне теснились чистенькие домики какой-то кукольной, по крайней мере, сильно театрализованной архитектуры, и умытые их окна смотрели выразительно, как глаза.
Как раз напротив порнографической лавки оказалась будка телефона-автомата; плотно прикрыв за собою дверь, он набрал заветный номер, сказал пароль и услышал в трубке:
- Что-нибудь случилось?
- Да нет, вроде бы ничего... Если, конечно, не считать, что в Стокгольме этого неуловимого Орхана Туркула и след простыл. Швед мне сказал, что он улетел в Амстердам, откуда я, собственно, и звоню.
- Подождите минуту... Так... Найдете улицу Дамрак, это опять же в центре. Спуститесь по ней в сторону площади Дам до первого поворота налево. Увидите автомобильную стоянку, минуете ее и на правой стороне улицы найдете китайский ресторан. Примерно через час там вас будет ожидать человек из восточноевропейского департамента министерства иностранных дел.
- А что этот гад Токаев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Впрочем, до Герцена у меня руки так сегодня и не дошли. Сегодня я устроила генеральную уборку в избе, провозилась до самого вечера и часу в шестом свалилась без задних ног. Именно, я вымыла полы и потом еще отдраила их такой теркой из жесткой проволоки, потом вытерла везде пыль, переменила скатерть, поставила в вазы свежие цветы, поправила книги на полках и в этажерке, заново постелила половики и свалилась без задних ног. Я лежала на постели и думала о том, какое удовольствие может доставлять человеку простой порядок простых вещей. Главное, он дает ощущение покоя, собранности и уверенности в себе.
А на сон грядущий я ходила гулять к реке. Наша Урча еще издали дает о себе знать, ее чувствуешь, что ли, - уж не знаю, как и сказать, - еще ничего не слыша и не видя за дико разросшимися травами и кустами. Вдруг пахнет холодком и чем-то новым в воздухе, точно ты попал в другую климатическую зону, да еще пряно запахнут перестоявшие лопухи. Урча на ночь глядя всегда течет медленнее, точно и она притомилась за день, и всегда в это время наводит мысли. Представь себе, сегодня я думала о том, что субъективно все: и река, и солнце, и леса, и Россия, - и поэтому я представляю собой как бы высшую драгоценность, поскольку не будет меня ничего не будет. Только вечная тишина.
Кстати, о тишине. Как оказалось, у нее есть не только свои плюсы, но и свои минусы, например, слышимость у нас такая, что это даже странно. Проедет грузовик по шоссе за три километра от нашей деревни - слышно, бензопилу заведут в Лесках - тоже слышно, мужики где-то ругаются - мужиков не видно, а матюги их слышно. Или вот, пожалуйста: вчера ночью была гроза, но без дождя, только вдруг вспыхнет как будто электричество ослепительного серебра, и через секунду-другую раздастся гром. Так вот сижу я в избе и вдруг слышу оглушительный треск, точно у меня на задах бомба разорвалась или свалился с неба новый тунгусский метеорит. Выйти я побоялась, но решила, что молния ударила в мою баньку, и каково же было мое удивление, когда потом оказалось, что в грозу свалило одинокий дуб по дороге в Лески, а это от нас километрах в трех...
Нет, я лучше сейчас расскажу, почему Надежда Михайловна не пришла ко мне на уху, только начать придется издалека.
Так вот Надежде Михайловне, моей соседке слева (написала и вспомнила Марселя Пруста, точнее его книгу "В сторону Свана", подумав при этом, что занятно было бы сочинить роман "В сторону Надежды Михайловны"), лет, наверное, под восемьдесят, во всяком случае своих девочек-двойняшек она родила еще до войны. Происхождением она не из нашей деревни, а из Погорелова, а к нам вышла замуж за скотника Матюхина, с которым, по выражению Надежды Михайловны, они "жили, как две картинки". В особенную заслугу своему благоверному она почему-то ставила то, что он ни разу не поднял на нее руку, хотя будучи под мухой, ходил за ней по усадьбе с черенком от грабель и строил нечеловеческие гримасы.
Ну так вот... Забрали его в армию на второй неделе войны, но уже в августе красноармеец Матюхин вернулся домой в ободранной шинели, немецкой пилотке, надвинутой на уши, и с немецким же ранцем из телячьей кожи, в котором была банка бобов с салом и запас болгарских сигарет "Солнце", сигареты были тогда в диковинку, и на них ходила смотреть вся деревня. Вероятно, Матюхин дезертировал или попал в плен и бежал, но, как бы там ни было, она сочла его преждевременное возвращение предосудительным и не разговаривала с ним до самой его смерти, которая последовала, впрочем, в сорок втором году. Этот день преждевременного возвращения Матюхина для нее - черный день календаря, и всякий раз 20 августа она в знак траура сидит дома.
Силы Небесные, уже август на исходе, скоро настанет осень..."
5
Когда Вася Злоткин проснулся, голландское солнце стояло уже высоко и озаряло гостиничный номер бледно-апельсиновыми лучами. Вася поднялся с постели, посмотрел на себя в зеркало, выпил мерзавчик "Кампари" и принялся одеваться.
Спустившись в холл, он беспокойно огляделся по сторонам: у лифта торчал бой в смешной красной шапочке, прогуливались туда-сюда двое господ в роскошных серых костюмах, о чем-то прилично споря, в креслах сидела пожилая чета, оба седенькие, какие-то воздушные, верно, американцы... ах, вот оно что, - у стойки портье стоял, оперевшись на трость, сомнительный тип в галстуке бабочкой, с тонкими усиками и выпученными глазами. "Точно это Асхат Токаев, - подумал Злоткин, - а в палке у него, скорее всего, клинок."
С этой тревожной думой он вышел из гостиницы и пустился наугад в поисках телефонной будки, одновременно рассчитывая проверить, следит ли за ним сомнительный господин с тростью, или же не следит. День стоял светлый, сухой и, по русским понятиям, совсем теплый; добродушные прохожие прогуливались по панели, сплошь застекленные кафе были полны публики, напротив табачного магазина гигантская шарманка на колесах производила механическую музыку, негры в вязаных шапочках скучали по проулкам, шумели трамваи, впрочем, деликатно, по-европейски, и даже не шумели, а давали о себе знать. Вася Злоткин поворотил направо, потом еще раз направо и притаился за углом порнографической лавки; сомнительного господина с тростью было не видать; едва слышно плескалась вода в канале, обшитом брусом лаково-коричневого оттенка, баржа стояла на приколе, отделанная под жилье, на противоположной стороне теснились чистенькие домики какой-то кукольной, по крайней мере, сильно театрализованной архитектуры, и умытые их окна смотрели выразительно, как глаза.
Как раз напротив порнографической лавки оказалась будка телефона-автомата; плотно прикрыв за собою дверь, он набрал заветный номер, сказал пароль и услышал в трубке:
- Что-нибудь случилось?
- Да нет, вроде бы ничего... Если, конечно, не считать, что в Стокгольме этого неуловимого Орхана Туркула и след простыл. Швед мне сказал, что он улетел в Амстердам, откуда я, собственно, и звоню.
- Подождите минуту... Так... Найдете улицу Дамрак, это опять же в центре. Спуститесь по ней в сторону площади Дам до первого поворота налево. Увидите автомобильную стоянку, минуете ее и на правой стороне улицы найдете китайский ресторан. Примерно через час там вас будет ожидать человек из восточноевропейского департамента министерства иностранных дел.
- А что этот гад Токаев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24