Я наглотался дыма, и вообще я был похож черт знает на кого. Они подумали, что всё сделал я, и так и сказали корреспонденту. Только, поймите, дядя, тогда не было никаких разговоров о геройстве и тому подобное. Я не выставлял себя за героя ни тогда, ни потом. Но я делал всё, чтобы меня не уволили. Я только об этом и думал. Потом приехал мистер Кинни.
— Кто такой Кинни?
— Знаменитый корреспондент из «Дейли трибюн» и «Санди курир». Пишет специальные статьи и вроде этого. Он сразу же объявил, что я — герой, который спас завод и, может быть, и город, что рисковал жизнью и тому подобное…
— Я думаю, что всё-таки ты рисковал, а Чарли? Так или иначе, но ты ведь побежал туда, где был огонь, где стоял этот бак.
— Да, это так. Но вообще-то я ничего такого не сделал. А он и слышать об этом не хотел. Я был великий герой, и он, мистер Кинни, собирался написать обо всем этом, а когда управляющий захотел вмешаться, он послал его подальше. И с этого времени я и впутался. Идти на попятную было никак нельзя. Вот так всё и началось. Я не просил мистера Кинни поднимать шумиху. Но тогда я никак не мог выпутаться.
— Так, — сказал дядя. — А потом ты получил пятьсот фунтов за то, чего не делал.
— Получается как будто так, — сознался Чарли. Потом добавил не без хитрости: — Но если уже говорить прямо, я получил эти пятьсот фунтов не за то, что в Аттертоне был пожар, а потому что согласился поехать в Лондон и разрешил показывать себя, как быка на выставке, ради газеты. Они в кино снимали всю эту затею — как я получал их пятьсот фунтов.
— Реклама?
— Вся поездка в Лондон была сплошная реклама.
— Теперь и мне более-менее понятно, — медленно проговорил дядя. — Но факты говорят, что дело сделал тот парень, а не ты, а славу заработал ты, а не он.
— Сейчас они его сцапали, — возбужденно сказал Чарли. — Вот в чем дело.
— Поэтому тебе остается сделать одно, паренек. И ты сам знаешь, что тебе надо сделать, да?
— Ехать в Лондон?..
— Ехать в Лондон, пойти в редакцию или в редакции, я не знаю, сколько там их было замешано в этом деле, и выложить им прямо, что ничего подобного ты не делал, а что сделал всё другой человек, и если они подняли шумиху вокруг тебя, то пусть теперь они поднимут ее о нем.
— Ему бы это сейчас пригодилось, раз полиция сцапала его, черт ее побери. Это же несправедливо!
— Несправедливо, Чарли. Ты должен сделать всё, чтобы было справедливо, и чем скорее, тем лучше. Ты должен поехать, найти этого Кибворса и рассказать ему обо всем. Не думаю, что все эти деньги его, судя по тому, что ты рассказал мне, но часть — да, и я не уверен, что мы можем взять хоть сколько-нибудь.
— Почему? Сколько-то из этих пятисот фунтов мои. Могу поспорить, что Кибворс согласится с этим. Разве я не делал всё, что они заставляли делать меня в Лондоне?
— Это вы должны решить сами, паренек. Но газеты, которые подняли шум вокруг тебя, должны поднять его вокруг него, когда узнают, что именно он сделал всё. И ты должен заставить их сделать это. Пусть они, сделав из него героя, выпустят его из тюрьмы. Уже если ты заслужил такое внимание, он тем более.
— Я поеду завтра, дядя.
— Лучше поздно, чем никогда. И ты почувствуешь себя лучше, когда сделаешь то, что должен сделать. Я несколько раз замечал, что у тебя что-то на душе. Как с работой в Аттертоне?
Чарли не очень весело рассмеялся.
— Работы нет.
— Хотя во всех газетах ты герой? А скоро у тебя не будет ни геройства, ни работы.
— Похоже на то.
— Зато ты будешь честным человеком, Чарли. Это что-то да значит. Говорят, что честность встречается так же часто, как мусор, но это не так. Трое из любых пятерых всегда готовы схитрить. Значит, ты едешь завтра?
— Завтра утром, дядя. Поставлю всё на свои места. Больше героя из меня они не сделают, пока этот парень в тюрьме. У них теперь будет другая «сенсация», как они называют такие вещи, и уж они выжмут из нее всё, что возможно. — Он засмеялся. — Знаете, дядя, я уже сейчас чувствую себя лучше, потому что история становится ясной. Вот что, тетя уехала, а тут такое с Мэдж — думаю, что вам не мешает слегка подкрепиться. Давайте заглянем в какое-нибудь местечко. Кто знает, когда я опять попаду в Слейкби.
7. Еще один Лондон
Когда Чарли вернулся в Лондон, он поймал себя на том, что думает не о Кибворсе или Кинни, а о той девушке, об Иде Чэтвик, что с его стороны — он знал это — было просто глупостью, напрасной тратой времени. Но так уж получалось. Он сказал себе: «Здесь Ида Чэтвик», и от этого, казалось, посветлела вся мрачная громада Кинг-Кросс стейшн. На этот раз глупостей вроде «Нью-Сесил» уже не будет. Он подыщет жилье по себе, и оно будет недорогим. Он не был слишком гордым человеком и поговорил с носильщиком. Носильщик порекомендовал ему остановиться в «Бумеранг-Хаузе», всего в пяти минутах ходьбы от вокзала.
«Бумеранг-Хауз» представлял собой высокое, узкое, словно сдавленное с боков, здание, очень темное внутри. В нем стоял запах сырого шерстяного носка. Разовый ночлег с завтраком стоил здесь пять шиллингов, в неделю — тридцать шиллингов. Чарли очень искусно, как считал он, оставил открытым вопрос о том, будет ли он платить каждый раз по пять шиллингов за ночлег и завтрак или заплатит соответствующие тридцать шиллингов в конце недели.
Хозяйка пансиона оказалась очень странной женщиной. Она носила очки и жеманничала во время разговора. У нее были влажные глаза, длинный красный нос и вся она, казалось, пропиталась виски. Сначала и до конца она называла Чарли «мистер Иббл».
— Я уверена, мистер Иббл, вы найдете комнату очень удобной. У нас живут одни и те же джентльмены. Ис года в год. — Она негромко, как это принято среди леди, засмеялась, но смех ее, к сожалению, напоминал взрывы на виноперегонном заводе. — Вот почему пансион насывается «Пьюмеранг-Хаус» — добавила она.
Чарли не сумел догадаться.
— Почему, вы сказали?
— Потому, что все восвращаются обратно. Как восвращается пьюмеранг. Понимаете, мистер Иббл? Снаете, что такое пьюмеранг?
— Понял, понял! — воскликнул Чарли, считая бумеранг предметом куда приятнее пансиона.
Хозяйка вдруг стала серьезной и положила руку на рукав Чарли.
— Я вас должна предупредить, мистер Иббл, ваша соседка, миссис Баррагада, считается нашим постоянным жильцом. Да, миссис Баррагада. Фамилия, конечно, иностранная. Она была самужем за джентльменом ис Южной Америки. О, он был очень, очень богат. Я думаю, он был очень, очень, очень богат, мистер Иббл. Но миссис Баррагаде пришлось пережить очень много сабот.
— Сабот?
— Да, сабот. У всех есть саботы, не так ли, мистер Иббл? Но у бедняжки миссис Баррагады сабот было больше, чем она могла перенести, и — но это только между нами, мистер Иббл, только между нами — она не совсем сдорова, не совсем сдорова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Кто такой Кинни?
— Знаменитый корреспондент из «Дейли трибюн» и «Санди курир». Пишет специальные статьи и вроде этого. Он сразу же объявил, что я — герой, который спас завод и, может быть, и город, что рисковал жизнью и тому подобное…
— Я думаю, что всё-таки ты рисковал, а Чарли? Так или иначе, но ты ведь побежал туда, где был огонь, где стоял этот бак.
— Да, это так. Но вообще-то я ничего такого не сделал. А он и слышать об этом не хотел. Я был великий герой, и он, мистер Кинни, собирался написать обо всем этом, а когда управляющий захотел вмешаться, он послал его подальше. И с этого времени я и впутался. Идти на попятную было никак нельзя. Вот так всё и началось. Я не просил мистера Кинни поднимать шумиху. Но тогда я никак не мог выпутаться.
— Так, — сказал дядя. — А потом ты получил пятьсот фунтов за то, чего не делал.
— Получается как будто так, — сознался Чарли. Потом добавил не без хитрости: — Но если уже говорить прямо, я получил эти пятьсот фунтов не за то, что в Аттертоне был пожар, а потому что согласился поехать в Лондон и разрешил показывать себя, как быка на выставке, ради газеты. Они в кино снимали всю эту затею — как я получал их пятьсот фунтов.
— Реклама?
— Вся поездка в Лондон была сплошная реклама.
— Теперь и мне более-менее понятно, — медленно проговорил дядя. — Но факты говорят, что дело сделал тот парень, а не ты, а славу заработал ты, а не он.
— Сейчас они его сцапали, — возбужденно сказал Чарли. — Вот в чем дело.
— Поэтому тебе остается сделать одно, паренек. И ты сам знаешь, что тебе надо сделать, да?
— Ехать в Лондон?..
— Ехать в Лондон, пойти в редакцию или в редакции, я не знаю, сколько там их было замешано в этом деле, и выложить им прямо, что ничего подобного ты не делал, а что сделал всё другой человек, и если они подняли шумиху вокруг тебя, то пусть теперь они поднимут ее о нем.
— Ему бы это сейчас пригодилось, раз полиция сцапала его, черт ее побери. Это же несправедливо!
— Несправедливо, Чарли. Ты должен сделать всё, чтобы было справедливо, и чем скорее, тем лучше. Ты должен поехать, найти этого Кибворса и рассказать ему обо всем. Не думаю, что все эти деньги его, судя по тому, что ты рассказал мне, но часть — да, и я не уверен, что мы можем взять хоть сколько-нибудь.
— Почему? Сколько-то из этих пятисот фунтов мои. Могу поспорить, что Кибворс согласится с этим. Разве я не делал всё, что они заставляли делать меня в Лондоне?
— Это вы должны решить сами, паренек. Но газеты, которые подняли шум вокруг тебя, должны поднять его вокруг него, когда узнают, что именно он сделал всё. И ты должен заставить их сделать это. Пусть они, сделав из него героя, выпустят его из тюрьмы. Уже если ты заслужил такое внимание, он тем более.
— Я поеду завтра, дядя.
— Лучше поздно, чем никогда. И ты почувствуешь себя лучше, когда сделаешь то, что должен сделать. Я несколько раз замечал, что у тебя что-то на душе. Как с работой в Аттертоне?
Чарли не очень весело рассмеялся.
— Работы нет.
— Хотя во всех газетах ты герой? А скоро у тебя не будет ни геройства, ни работы.
— Похоже на то.
— Зато ты будешь честным человеком, Чарли. Это что-то да значит. Говорят, что честность встречается так же часто, как мусор, но это не так. Трое из любых пятерых всегда готовы схитрить. Значит, ты едешь завтра?
— Завтра утром, дядя. Поставлю всё на свои места. Больше героя из меня они не сделают, пока этот парень в тюрьме. У них теперь будет другая «сенсация», как они называют такие вещи, и уж они выжмут из нее всё, что возможно. — Он засмеялся. — Знаете, дядя, я уже сейчас чувствую себя лучше, потому что история становится ясной. Вот что, тетя уехала, а тут такое с Мэдж — думаю, что вам не мешает слегка подкрепиться. Давайте заглянем в какое-нибудь местечко. Кто знает, когда я опять попаду в Слейкби.
7. Еще один Лондон
Когда Чарли вернулся в Лондон, он поймал себя на том, что думает не о Кибворсе или Кинни, а о той девушке, об Иде Чэтвик, что с его стороны — он знал это — было просто глупостью, напрасной тратой времени. Но так уж получалось. Он сказал себе: «Здесь Ида Чэтвик», и от этого, казалось, посветлела вся мрачная громада Кинг-Кросс стейшн. На этот раз глупостей вроде «Нью-Сесил» уже не будет. Он подыщет жилье по себе, и оно будет недорогим. Он не был слишком гордым человеком и поговорил с носильщиком. Носильщик порекомендовал ему остановиться в «Бумеранг-Хаузе», всего в пяти минутах ходьбы от вокзала.
«Бумеранг-Хауз» представлял собой высокое, узкое, словно сдавленное с боков, здание, очень темное внутри. В нем стоял запах сырого шерстяного носка. Разовый ночлег с завтраком стоил здесь пять шиллингов, в неделю — тридцать шиллингов. Чарли очень искусно, как считал он, оставил открытым вопрос о том, будет ли он платить каждый раз по пять шиллингов за ночлег и завтрак или заплатит соответствующие тридцать шиллингов в конце недели.
Хозяйка пансиона оказалась очень странной женщиной. Она носила очки и жеманничала во время разговора. У нее были влажные глаза, длинный красный нос и вся она, казалось, пропиталась виски. Сначала и до конца она называла Чарли «мистер Иббл».
— Я уверена, мистер Иббл, вы найдете комнату очень удобной. У нас живут одни и те же джентльмены. Ис года в год. — Она негромко, как это принято среди леди, засмеялась, но смех ее, к сожалению, напоминал взрывы на виноперегонном заводе. — Вот почему пансион насывается «Пьюмеранг-Хаус» — добавила она.
Чарли не сумел догадаться.
— Почему, вы сказали?
— Потому, что все восвращаются обратно. Как восвращается пьюмеранг. Понимаете, мистер Иббл? Снаете, что такое пьюмеранг?
— Понял, понял! — воскликнул Чарли, считая бумеранг предметом куда приятнее пансиона.
Хозяйка вдруг стала серьезной и положила руку на рукав Чарли.
— Я вас должна предупредить, мистер Иббл, ваша соседка, миссис Баррагада, считается нашим постоянным жильцом. Да, миссис Баррагада. Фамилия, конечно, иностранная. Она была самужем за джентльменом ис Южной Америки. О, он был очень, очень богат. Я думаю, он был очень, очень, очень богат, мистер Иббл. Но миссис Баррагаде пришлось пережить очень много сабот.
— Сабот?
— Да, сабот. У всех есть саботы, не так ли, мистер Иббл? Но у бедняжки миссис Баррагады сабот было больше, чем она могла перенести, и — но это только между нами, мистер Иббл, только между нами — она не совсем сдорова, не совсем сдорова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69