— Но скромность сейчас излишня. Мир должен узнать всё, что вы совершили сегодня ночью.
— Ничего особенного. — Молодой человек отчаянно глотнул воздуха.
— Что вы сделали — знаю я, — заявил ему Кинни строго. Подобная скромность могла зайти излишне далеко. — А завтра об этом будет знать вся Англия. Ваш портрет напечатают на первой странице «Трибюн». — Он повернулся к восхищенному Чантону. — Фотограф есть?
— Сейчас приедет.
— Отлично. Нет, мистер Хэббл, о бегстве забудьте. Я знаю, вы думаете, что только выполнили свой долг и не хотите никакого шума, но вам придется пройти всё до конца. Нельзя спасти от гибели целый город, — заявил он с высокопарной значительностью, — и остаться незамеченным. Вы выполнили свой долг. Теперь должен выполнить свой долг я. Он состоит в том, чтобы каждый читатель «Дейли трибюн» и «Санди курир» знал, что Англия еще рождает героев и что один из них — Чарли Хэббл из Аттертона.
К несчастью, доктор, который заканчивал свои дела, избрал эту паузу, чтобы вмешаться и сказать:
— Две перевязки с этой же мазью, молодой человек, и всё заживет. Старайтесь поменьше двигать рукой. Лучше всего — как можно скорее ложитесь в постель. Примите пару этих таблеток. — Он дал Чарли картонную коробочку: — Они помогут вам уснуть.
Когда доктор торопливо вышел, Кинни опять захватил инициативу, но говорил уже не так цветисто.
— Вот что, мистер Хэббл, я хочу подробно описать ваши действия редакции «Дейли трибюн» сегодня же, с тем, чтобы материал можно было поместить в завтрашней газете. Вы ранены, вы устали, вам хочется лечь в постель.
К Хэбблу вернулся дар речи.
— Я не знаю, можно ли мне уйти.
— Уйти?
— Да. Я эту неделю работаю в ночную смену, я кончаю в половине восьмого.
Это было хорошо. Это был материал. Кинни уже видел, как он пишет об этом крупный абзац. Человек спас завод, спас город, обожжен, но не решается уйти домой, потому что не получил официального разрешения.
— Конечно, вы можете уйти, — сказал Кинни, улыбаясь. — Но не в этом сейчас дело. Дело в том, что для того, чтобы мне написать о вас всё, вы должны мне немного помочь. Вы расскажете о себе, ну и так далее. Нам надо вас сфотографировать.
— К чему вся эта чепуха?
При звуке нового голоса герой вскочил. Кинни обернулся. В комнату только что вошли два человека — несомненно, начальство. Тот, кто задал этот вопрос, был молодой мужчина с резкими чертами лица. Как оказалось потом, он находился в отвратительном настроении. Второй был полный пухлый джентльмен с кавалерийскими усами. Весь его вид говорил, что он богат.
— Добрый вечер, мистер Оглсби, — смущенно поздоровался Чантон. — Это — мистер Хэл Кинни. Вы, очевидно, его знаете, он известный журналист из «Трибюн».
— И я намерен написать и, говоря откровенно, написать добросовестно о том, что произошло здесь сегодня. То есть, — добавил Кинни, глядя на Оглсби в упор, кто он, ему до этого нет дела, — написать о чепухе, о которой вы только что спрашивали.
— Мистер Оглсби — управляющий завода, — торопливо вставил Чантон.
— И мистер Оглсби, — сказал управляющий с неприятным ударением, — намерен заниматься своими делами и не видит причин, объясняющих, почему завод наводнен газетчиками. А теперь, Хэблл, я хочу поговорить с вами.
Весь этот день какие-то люди во главе с чудовищным Стоунли относились к нему, Кинни, свысока или, во всяком случае, не воздавали ему того уважения, которое, по его мнению, он заслуживал. Вот и сейчас то же самое, сейчас когда у него в руках великолепная новость и сам он в своей лучшей форме. Нет, никакому управляющему завода на земле сейчас не удастся оттереть его. Он тоже может быть резким.
— Минутку, мистер Оглсби.
— Это необходимо?
— Да, весьма необходимо. Как я уже сказал, я намерен дать сенсационный материал в газету обо всем этом только потому, что ваш рабочий мистер Хэббл, на мой взгляд, вел себя, как герой. Он совершил удивительный по своей храбрости поступок.
Оглсби посмотрел на него тяжелым взглядом.
— Как здравомыслящий человек он сделал необходимое в подобных обстоятельствах, и всё, что меня интересует, это только то, как возникли эти обстоятельства. Главное — это, а не пустая болтовня о героях.
— Мне это не кажется болтовней, уважаемый сэр, и людям Англии тоже.
— Мне наплевать на людей Англии, если это те ослы, которые верят тому, что рассказывает ваша братия.
— Для вас будет лучше, если вы перестанете говорить со мной таким тоном, — резко сказал Кинни. — Кое-кто в вашем положении пытался поступить так же, но безуспешно. Мне кажется, что это происшествие на вашем заводе может вызвать ряд довольно щекотливых вопросов. Право задавать их предоставлено нам, и мы будем спрашивать вас до тех пор, пока каждый человек не захочет знать всё до конца. Если вы намерены ставить мне палки в колеса, дело ваше. Но я вас предупреждаю, я здесь для того, чтобы знать, за спиной у меня две крупнейшие газеты, и я поставлю такие палки в колеса вам, вашему каолину, всей вашей фирме! Вы считаете, что выполняете свои обязанности. Хорошо, и я буду выполнять свои.
Оглсби рассвирепел.
— Оставьте нас в покое. Уходите и пишите всякую чушь о чем-нибудь другом. Если Хэббл станет нести вам всякий вздор, я предупреждаю его — он потеряет работу. Я не уверен, не потеряет ли он ее и так.
Кинни засмеялся.
— Его теперь ни на грош не волнует, потеряет он работу или не потеряет. — При этих словах пытался сказать что-то сам герой, но Кинни заставил его замолчать. — Я в состоянии сделать так, что даже если вы захотите, чтобы он работал у вас, он работать не будет. Да, я могу сделать так и — черт побери! — сделаю. Чантон, идите и вызовите по телефону Шаклворса. Расскажите ему, что здесь произошло и мое предложение о «гвоздевой статье», и скажите ему, что я буду говорить с ним через полчаса или около этого.
— Хорошо, мистер Кинни. — И Чантон торопливо ушел.
— Так вот, я занят, — сказал Оглсби. — И это предприятие считается частным достоянием…
— Да, но ваше предприятие, и вы сами, и еще многое другое скоро станут достоянием общественности, — отпарировал Кинни.
— Одну минутку, Оглсби, — заговорил пухлый джентльмен. — Я хорошо понимаю ваши чувства, но мы просто не можем позволить себе поступать так, как вы хотите. Моя фамилия Мерсон, — представился он, обращаясь к Кинни. — Я один из директоров АКП. Мне хорошо известно ваше имя, мистер Кинни, я часто читаю ваши статьи, и, уверяю вас, мы окажем вам необходимую помощь. Вы должны согласиться, что мистер Оглсби взвинчен до предела. Он несет ответственность. Я думаю, что мы с вами поймем друг друга. Я покажу вам всё, что вы хотите увидеть, и расскажу, что вы хотите знать.
— Спасибо. Это — самое разумное. Такой случай может послужить отличной рекламой для вашей фирмы в хорошем смысле и в равной мере отличной рекламой в плохом смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Ничего особенного. — Молодой человек отчаянно глотнул воздуха.
— Что вы сделали — знаю я, — заявил ему Кинни строго. Подобная скромность могла зайти излишне далеко. — А завтра об этом будет знать вся Англия. Ваш портрет напечатают на первой странице «Трибюн». — Он повернулся к восхищенному Чантону. — Фотограф есть?
— Сейчас приедет.
— Отлично. Нет, мистер Хэббл, о бегстве забудьте. Я знаю, вы думаете, что только выполнили свой долг и не хотите никакого шума, но вам придется пройти всё до конца. Нельзя спасти от гибели целый город, — заявил он с высокопарной значительностью, — и остаться незамеченным. Вы выполнили свой долг. Теперь должен выполнить свой долг я. Он состоит в том, чтобы каждый читатель «Дейли трибюн» и «Санди курир» знал, что Англия еще рождает героев и что один из них — Чарли Хэббл из Аттертона.
К несчастью, доктор, который заканчивал свои дела, избрал эту паузу, чтобы вмешаться и сказать:
— Две перевязки с этой же мазью, молодой человек, и всё заживет. Старайтесь поменьше двигать рукой. Лучше всего — как можно скорее ложитесь в постель. Примите пару этих таблеток. — Он дал Чарли картонную коробочку: — Они помогут вам уснуть.
Когда доктор торопливо вышел, Кинни опять захватил инициативу, но говорил уже не так цветисто.
— Вот что, мистер Хэббл, я хочу подробно описать ваши действия редакции «Дейли трибюн» сегодня же, с тем, чтобы материал можно было поместить в завтрашней газете. Вы ранены, вы устали, вам хочется лечь в постель.
К Хэбблу вернулся дар речи.
— Я не знаю, можно ли мне уйти.
— Уйти?
— Да. Я эту неделю работаю в ночную смену, я кончаю в половине восьмого.
Это было хорошо. Это был материал. Кинни уже видел, как он пишет об этом крупный абзац. Человек спас завод, спас город, обожжен, но не решается уйти домой, потому что не получил официального разрешения.
— Конечно, вы можете уйти, — сказал Кинни, улыбаясь. — Но не в этом сейчас дело. Дело в том, что для того, чтобы мне написать о вас всё, вы должны мне немного помочь. Вы расскажете о себе, ну и так далее. Нам надо вас сфотографировать.
— К чему вся эта чепуха?
При звуке нового голоса герой вскочил. Кинни обернулся. В комнату только что вошли два человека — несомненно, начальство. Тот, кто задал этот вопрос, был молодой мужчина с резкими чертами лица. Как оказалось потом, он находился в отвратительном настроении. Второй был полный пухлый джентльмен с кавалерийскими усами. Весь его вид говорил, что он богат.
— Добрый вечер, мистер Оглсби, — смущенно поздоровался Чантон. — Это — мистер Хэл Кинни. Вы, очевидно, его знаете, он известный журналист из «Трибюн».
— И я намерен написать и, говоря откровенно, написать добросовестно о том, что произошло здесь сегодня. То есть, — добавил Кинни, глядя на Оглсби в упор, кто он, ему до этого нет дела, — написать о чепухе, о которой вы только что спрашивали.
— Мистер Оглсби — управляющий завода, — торопливо вставил Чантон.
— И мистер Оглсби, — сказал управляющий с неприятным ударением, — намерен заниматься своими делами и не видит причин, объясняющих, почему завод наводнен газетчиками. А теперь, Хэблл, я хочу поговорить с вами.
Весь этот день какие-то люди во главе с чудовищным Стоунли относились к нему, Кинни, свысока или, во всяком случае, не воздавали ему того уважения, которое, по его мнению, он заслуживал. Вот и сейчас то же самое, сейчас когда у него в руках великолепная новость и сам он в своей лучшей форме. Нет, никакому управляющему завода на земле сейчас не удастся оттереть его. Он тоже может быть резким.
— Минутку, мистер Оглсби.
— Это необходимо?
— Да, весьма необходимо. Как я уже сказал, я намерен дать сенсационный материал в газету обо всем этом только потому, что ваш рабочий мистер Хэббл, на мой взгляд, вел себя, как герой. Он совершил удивительный по своей храбрости поступок.
Оглсби посмотрел на него тяжелым взглядом.
— Как здравомыслящий человек он сделал необходимое в подобных обстоятельствах, и всё, что меня интересует, это только то, как возникли эти обстоятельства. Главное — это, а не пустая болтовня о героях.
— Мне это не кажется болтовней, уважаемый сэр, и людям Англии тоже.
— Мне наплевать на людей Англии, если это те ослы, которые верят тому, что рассказывает ваша братия.
— Для вас будет лучше, если вы перестанете говорить со мной таким тоном, — резко сказал Кинни. — Кое-кто в вашем положении пытался поступить так же, но безуспешно. Мне кажется, что это происшествие на вашем заводе может вызвать ряд довольно щекотливых вопросов. Право задавать их предоставлено нам, и мы будем спрашивать вас до тех пор, пока каждый человек не захочет знать всё до конца. Если вы намерены ставить мне палки в колеса, дело ваше. Но я вас предупреждаю, я здесь для того, чтобы знать, за спиной у меня две крупнейшие газеты, и я поставлю такие палки в колеса вам, вашему каолину, всей вашей фирме! Вы считаете, что выполняете свои обязанности. Хорошо, и я буду выполнять свои.
Оглсби рассвирепел.
— Оставьте нас в покое. Уходите и пишите всякую чушь о чем-нибудь другом. Если Хэббл станет нести вам всякий вздор, я предупреждаю его — он потеряет работу. Я не уверен, не потеряет ли он ее и так.
Кинни засмеялся.
— Его теперь ни на грош не волнует, потеряет он работу или не потеряет. — При этих словах пытался сказать что-то сам герой, но Кинни заставил его замолчать. — Я в состоянии сделать так, что даже если вы захотите, чтобы он работал у вас, он работать не будет. Да, я могу сделать так и — черт побери! — сделаю. Чантон, идите и вызовите по телефону Шаклворса. Расскажите ему, что здесь произошло и мое предложение о «гвоздевой статье», и скажите ему, что я буду говорить с ним через полчаса или около этого.
— Хорошо, мистер Кинни. — И Чантон торопливо ушел.
— Так вот, я занят, — сказал Оглсби. — И это предприятие считается частным достоянием…
— Да, но ваше предприятие, и вы сами, и еще многое другое скоро станут достоянием общественности, — отпарировал Кинни.
— Одну минутку, Оглсби, — заговорил пухлый джентльмен. — Я хорошо понимаю ваши чувства, но мы просто не можем позволить себе поступать так, как вы хотите. Моя фамилия Мерсон, — представился он, обращаясь к Кинни. — Я один из директоров АКП. Мне хорошо известно ваше имя, мистер Кинни, я часто читаю ваши статьи, и, уверяю вас, мы окажем вам необходимую помощь. Вы должны согласиться, что мистер Оглсби взвинчен до предела. Он несет ответственность. Я думаю, что мы с вами поймем друг друга. Я покажу вам всё, что вы хотите увидеть, и расскажу, что вы хотите знать.
— Спасибо. Это — самое разумное. Такой случай может послужить отличной рекламой для вашей фирмы в хорошем смысле и в равной мере отличной рекламой в плохом смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69