Задумавшись, каким мог бы быть этот клип, он отправил в рот новую порцию
и огляделся по сторонам. Некоторые из предметов, украшавших комнату,
стали заметны ему только сейчас. Например, лист бумаги, висевший на
стене на самом видном месте, - на нем была извилистая буква, не то
санскритская, не то тибетская, похожая на дракона с изогнутым хвостом.
- Что это? - спросил он Гиреева.
Гиреев покосился на стену.
- Хум, - сказал он.
- А зачем тебе?
- Я таким образом путешествую.
- Куда? - спросил Татарский.
Гиреев пожал плечами.
- Трудно объяснить, - сказал он. - Хум. Когда не думаешь, многое
становится ясно.
Но Татарский уже забыл о своем вопросе. Его захлестнула волна
благодарности к Гирееву за то, что тот привез его сюда.
- Знаешь, - сказал он, - у меня сейчас тяжелый период. Общаюсь в
основном с банкирами и рекламодателями. Загружают просто свинцово. А у
тебя здесь... Прямо как домой вернулся.
Гиреев, видимо, понимал, что с ним происходит.
- Пустяки, - сказал он. - Не бери в голову. Ко мне зимой приезжала
пара таких рекламодателей. Хотели сознание расширить. А потом босиком по
снегу убежали. Пошли погуляем?
Татарский с радостью согласился. Выйдя за калитку, они пошли через
поле, перерытое свежими канавами. Тропинка дошла до леса и запетляла
между деревьев. Зудящая дрожь в руках Татарского становилась все
сильнее, но все равно никак не доходила до пальцев. Заметив, что среди
деревьев растет много мухоморов, он отстал от Гиреева и сорвал с земли
несколько штук. Они были не красными, а темно-коричневыми и очень
красивыми. Быстро съев их, он догнал Гиреева, который ничего не заметил.
Скоро лес кончился. Они вышли на большой открытый участок -
колхозное поле, обрывавшееся у реки. Татарский поглядел вверх: над полем
висели высокие неподвижные облака и догорал невыразимо грустный
оранжевый закат, какие бывают иногда осенью под Москвой. Пройдясь по
дорожке вдоль края поля, они сели на поваленное дерево. Говорить не
хотелось.
Татарскому вдруг пришла в голову возможная рекламная концепция для
мухоморов. Она основывалась на смелой догадке, что высшей формой
самореализации мухомора как гриба является атомный взрыв - нечто вроде
светящегося нематериального тела, которое обретают некоторые продвинутые
мистики. А люди - просто вспомогательная форма жизни, которую мухомор
использует для достижения своей высшей цели, подобно тому как люди
используют плесень для приготовления сыра. Татарский поднял глаза на
оранжевые стрелы заката, и поток его мыслей прервался.
- Слушай, - через несколько минут нарушил тишину Гиреев, - я о Леше
Чикунове опять вспомнил. Жалко его, правда?
- Правда, - отозвался Татарский.
- Как это странно - он умер, а мы живем... Только я подозреваю, что
каждый раз, когда мы ложимся спать, мы точно так же умираем. И солнце
уходит навсегда, и заканчивается вся история. А потом небытие надоедает
само себе, и мы просыпаемся. И мир возникает снова.
- Как это небытие может надоесть само себе?
- Когда ты просыпаешься, ты каждый раз заново появляешься из
ниоткуда. И все остальное точно так же. А смерть - это замена знакомого
утреннего пробуждения чем-то другим, о чем совершенно невозможно думать.
У нас нет для этого инструмента, потому что наш ум и мир - одно и то же.
Татарский попытался понять, что это значит, и заметил, что думать
стало сложно и даже опасно, потому что его мысли обрели такую свободу и
силу, что он больше не мог их контролировать. Ответ сразу же появился
перед ним в виде трехмерной геометрической фигуры. Татарский увидел свой
ум - это была ярко-белая сфера, похожая на солнце, но абсолютно
спокойная и неподвижная. Из центра сферы к ее границе тянулись темные
скрученные ниточки-волоконца. Татарский понял, что это и есть его пять
чувств. Волоконце чуть потолще было зрением, потоньше - слухом, а
остальные были почти невидимы. Вокруг этих неподвижных волокон плясала
извивающаяся спираль, похожая на нить электрической лампы, которая то
совпадала на миг с одним из них, то завивалась сама вокруг себя
светящимся клубком вроде того, что оставляет в темноте огонек быстро
вращаемой сигареты. Это была мысль, которой был занят его ум.
"Значит, никакой смерти нет, - с радостью подумал Татарский. -
Почему? Да потому, что ниточки исчезают, но шарик-то остается!"
То, что ему удалось сформулировать ответ на вопрос, терзавший
человечество последние несколько тысяч лет, в таких простых и всякому
понятных терминах, наполнило его счастьем. Ему захотелось поделиться
своим открытием с Гиреевым, и он, взяв его за плечо, попытался
произнести последнюю фразу вслух. Но его рот произнес что-то другое,
бессмысленное - все слоги, из которых состояли слова, сохранились, но
оказались хаотически перемешанными. Татарский подумал, что ему надо
выпить воды, и сказал испуганно глядящему на него Гирееву:
- Мне бы хопить вотелось поды!
Гиреев явно не понимал, что происходит. Но было ясно, что
происходящее ему не нравится.
- Мне бы похить дытелось вохо! - кротко повторил Татарский и
попытался улыбнуться.
Ему очень хотелось, чтобы Гиреев улыбнулся в ответ. Но Гиреев повел
себя странно - встав с места, он попятился от Татарского, и тот понял,
что означает выражение "проступивший на лице ужас". Этот самый ужас
явственно отпечатался на лице его друга. Сделав несколько неуверенных
шагов назад, Гиреев повернулся и побежал. Это оскорбило Татарского до
глубины души.
Между тем уже начинали сгущаться сумерки. Непальская жилетка
Гиреева, мелькавшая в синей мгле между деревьями, была похожа на большую
бабочку. Возможность погони показалась Татарскому волнующей. Он
припустился следом за Гиреевым, высоко подпрыгивая, чтобы не споткнуться
о какое-нибудь корневище или кочку. Скоро выяснилось, что он бегает
гораздо быстрее Гиреева - просто несопоставимо быстрее. Несколько раз
обогнав его и вернувшись назад, он заметил, что бегает не вокруг
Гиреева, а вокруг обломка сухого ствола в человеческий рост. Это
несколько привело его в чувство, и он побрел по тропинке туда, где, как
ему казалось, была станция.
По дороге он съел еще несколько мухоморов, которые показали ему
себя среди деревьев, и вскоре очутился на широкой грунтовке, с одной
стороны которой шел забор из крашеной проволочной сетки.
Впереди появился прохожий. Татарский подошел к нему и вежливо
спросил:
- Вы ска нежите стан пройти до акции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74