Он да-
же решил было спуститься на лед и пойти за бульдозером, но удержал себя. Теперь это выглядело бы совсем смешно.Бульдозер, с глухим урчанием переваливаясь через торосы, приближался к буровым станкам. И Николай снова встревожился. Там лед ослаблен цепочкой скважины. Надо было предупредить Федора Васильевича, чтобы держался подальше от них.
И только он успел подумать об этой новой опасности, как бульдозер, поднявшийся на ледяную глыбу, перевалился через нее и скрылся из глаз.
Николай рванулся с места и уже на бегу услышал испуганный женский крик. Оглянулся, за ним бежала девушка. Непонятно, откуда она появилась, до этого Николай не замечал ее.
Николай схватил ее за руку.
— Туда нельзя!
— Пустите! — вскрикнула девушка, вырываясь, и тут он увидел, что это Наташа.
Они рядом пробежали несколько шагов. Из-за края ледяной глыбы показался нож бульдозера, выползающего из расщелины.
— Туда нельзя! — крикнул Николай, останавливаясь.— Вернитесь!
Наташа тоже остановилась и оглянулась на него с сердитым недоумением.
— Вернитесь! — повторил Николай и пошел обратно. Тут же остановился, подождал, пока Наташа поравняется с ним, и помог ей подняться по каменной осыпи.
Они стояли рядом, не спуская глаз с темневшего на середине реки бульдозера.
Когда машина остановилась возле буровых станков и все, кто работал на льду, обступили ее, Наташа сказала с укором:
— Там вон сколько людей, а мне не разрешили пойти!
— Это ваш брат? — спросил Николай.
— Нет.
Ему показалось, что вопрос ей неприятен. Неужели это жена Федора Васильевича? Такая
молоденькая, совсем девчонка.,. И Федор Васильевич говорил ему, что живет вдвоем с отцом...
Очень хотелось прямо спросить ее. И было стыдно за свое откровенное любопытство.
Бульдозер сделал несколько широких заездов вокруг буровых станков и возвращался обратно. И Николай, наконец, решился:
— Вы очень волновались?
Она посмотрела на Николая каким-то особенным,лучистым взглядом.
— Конечно! Вы не знаете, какой он! — Знаю,— сказал Николай невесело.
В эту минуту достоинства Федора Васильевича его нисколько не радовали.
Проскрежетав по каменистой осыпи гусеницами, бульдозер поднялся на дорогу.
Федор Васильевич спрыгнул с сиденья, на ходу весело улыбнулся Николаю и, подойдя к Бирюкову, отрапортовал:
— Лед надежный. Можно выводить машины.
Начальник управления механизации выслушал сообщение с самым невозмутимым видом (Николай готов был растерзать его в эту минуту) и сказал самым будничным тоном:
— Отведите машину в гараж, пусть механик тщательно осмотрит ее. Завтра приступаем к работе. Вы едете, Звягин?
Николай отказался, сказав, что ему надо еще сходить к буровикам. Он не мог уйти, не узнав, почему Наташа так тревожилась за Федора Васильевича. Что их связывает?..
Но когда он обернулся, то увидел одного Перетолчина. Наташи нигде не было.
Федор Васильевич тщательно осмотрел гусеницы, запустил мотор, прослушал его и на малых и на полных оборотах, сказал:
— В порядке. Работает как часы. Мировая машина.
И предложил Николаю:
— Подвезти на горку?
На этот раз Николай не стал отказываться. Хорошо, что Федор Васильевич не слышал, как он собирался к буровикам.
— Обиделись, наверно, на меня? — спросил Федор Васильевич, пригибаясь к самому уху Николая.
Поднимались в гору, и мотор работал на пределе.
— Я? — удивился Николай.
— Что не взял вас с собой. Никак нельзя было. Николай отмахнулся.
— Да что вы? Неужели я не понимаю? Я ведь хотел с вами, чтобы помочь, если понадобится. А чем бы я мог помочь? — Он помолчал и добавил: — Зато и поволновался я за вас!
— Вот это зря,—улыбнулся Федор Васильевич.— На поверку все тревоги обернулись напраслиной. Зимушка сибирская вперед нас позаботилась.
Николай не сразу решился заговорить о том, что его так заинтересовало.
— А знаете, Федор Васильевич, я ведь не один за вас волновался.
— Неужто Бирюков? — усомнился Федор Васильевич.
— Как Бирюков, не знаю, а вот девушка одна очень волновалась. Даже на лед порывалась за вами бежать.
— Девушка? — Федор Васильевич пристально посмотрел на Николая: не разыгрывает ли?
— Девушка. И очень славная девушка.
— Не знаю,— покачал головой Федор Васильевич.— Давно я отстал от славных девушек.
На развилке дорог Николай слез. Бульдозер, отшвыривая гусеницами слежавшийся снег, медленно скатывался в лощину. Николай долго смотрел ему вслед.
Перетолчин не стал бы его обманывать...Если бы тот строгий молодой человек (Николай Звягин показался Наташе очень строгим, даже сердитым) не спросил ее о Федоре Васильевиче, Ната-
ша, конечно бы, не ушла. Она очень тревожилась за бывшего своего бригадира и очень обрадовалась, что все кончилось благополучно, и нисколько не постыдилась бы высказать ему свою тревогу и свою радость.
В этом не было ничего удивительного. Просто иначе и быть не могло. Когда с нею стряслась беда, Федор Васильевич не только сочувствовал, но и заботился о ней. Он был добрый, хороший, душевный человек. Она и относилась к нему как к доброму, хорошему, душевному человеку.
Так думала Наташа, и думала вполне искренне.Но когда Николай спросил ее: «Это ваш брат?»— она смутилась. И ее как будто бы прямой ответ, по сути дела, был уклончивым.
Спрашивали: кто она ему? Ответить ей было нечего. Она даже самой себе не могла бы ответить на этот вопрос.И допустить, чтобы кто-то посторонний, наблюдая их встречу, по их лицам, по тону их разговора определял то, что для нее самой еще было незнаемым, она не могла.
Чтобы ее не нагнали по дороге, Наташа пошла в поселок распадком. Узенькая, промятая в снегу тропка вилась по ложу застывшего ручья, огибая загромоздившие русло обломки скалы. От крутого склона горы на тропку падала густая тень. Ни один звук не залетал в лощину. Только чуть слышно поскрипывал под ногами сухой снег, нанесенный вчерашней метелью. Казалось, далеко-далеко, на сотни километров вокруг, нет никого и только она, Наташа, одна со своими думами.
Почему она сбежала? Разве было что плохое, стыдное в ее чувствах? Испугалась того, что о ней подумают... А если бы то, что могли о ней подумать, было правдой? Тогда бы не испугалась, не стала прятаться от людей... А может быть, это правда? Кто скажет «да» или «нет», если сама не можешь разобраться?.. Как все это странно! У других проще. Надя заглядывается на Федора Васильевича и не скрывает этого ни от себя, ни от других. И даже сердится.
Глупая, как будто в этом кто может помешать или помочь... Люба сказала: «Без спросу в чужую душу не стану заглядывать». Правильно, незачем, она настоящая подруга... А вот Николай стал допытываться: «Это ваш брат? Вы очень волновались за него?..» Й когда она сказала, какой Федор Васильевич замечательный человек, нет, она не сказала, но он понял, это его огорчило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
же решил было спуститься на лед и пойти за бульдозером, но удержал себя. Теперь это выглядело бы совсем смешно.Бульдозер, с глухим урчанием переваливаясь через торосы, приближался к буровым станкам. И Николай снова встревожился. Там лед ослаблен цепочкой скважины. Надо было предупредить Федора Васильевича, чтобы держался подальше от них.
И только он успел подумать об этой новой опасности, как бульдозер, поднявшийся на ледяную глыбу, перевалился через нее и скрылся из глаз.
Николай рванулся с места и уже на бегу услышал испуганный женский крик. Оглянулся, за ним бежала девушка. Непонятно, откуда она появилась, до этого Николай не замечал ее.
Николай схватил ее за руку.
— Туда нельзя!
— Пустите! — вскрикнула девушка, вырываясь, и тут он увидел, что это Наташа.
Они рядом пробежали несколько шагов. Из-за края ледяной глыбы показался нож бульдозера, выползающего из расщелины.
— Туда нельзя! — крикнул Николай, останавливаясь.— Вернитесь!
Наташа тоже остановилась и оглянулась на него с сердитым недоумением.
— Вернитесь! — повторил Николай и пошел обратно. Тут же остановился, подождал, пока Наташа поравняется с ним, и помог ей подняться по каменной осыпи.
Они стояли рядом, не спуская глаз с темневшего на середине реки бульдозера.
Когда машина остановилась возле буровых станков и все, кто работал на льду, обступили ее, Наташа сказала с укором:
— Там вон сколько людей, а мне не разрешили пойти!
— Это ваш брат? — спросил Николай.
— Нет.
Ему показалось, что вопрос ей неприятен. Неужели это жена Федора Васильевича? Такая
молоденькая, совсем девчонка.,. И Федор Васильевич говорил ему, что живет вдвоем с отцом...
Очень хотелось прямо спросить ее. И было стыдно за свое откровенное любопытство.
Бульдозер сделал несколько широких заездов вокруг буровых станков и возвращался обратно. И Николай, наконец, решился:
— Вы очень волновались?
Она посмотрела на Николая каким-то особенным,лучистым взглядом.
— Конечно! Вы не знаете, какой он! — Знаю,— сказал Николай невесело.
В эту минуту достоинства Федора Васильевича его нисколько не радовали.
Проскрежетав по каменистой осыпи гусеницами, бульдозер поднялся на дорогу.
Федор Васильевич спрыгнул с сиденья, на ходу весело улыбнулся Николаю и, подойдя к Бирюкову, отрапортовал:
— Лед надежный. Можно выводить машины.
Начальник управления механизации выслушал сообщение с самым невозмутимым видом (Николай готов был растерзать его в эту минуту) и сказал самым будничным тоном:
— Отведите машину в гараж, пусть механик тщательно осмотрит ее. Завтра приступаем к работе. Вы едете, Звягин?
Николай отказался, сказав, что ему надо еще сходить к буровикам. Он не мог уйти, не узнав, почему Наташа так тревожилась за Федора Васильевича. Что их связывает?..
Но когда он обернулся, то увидел одного Перетолчина. Наташи нигде не было.
Федор Васильевич тщательно осмотрел гусеницы, запустил мотор, прослушал его и на малых и на полных оборотах, сказал:
— В порядке. Работает как часы. Мировая машина.
И предложил Николаю:
— Подвезти на горку?
На этот раз Николай не стал отказываться. Хорошо, что Федор Васильевич не слышал, как он собирался к буровикам.
— Обиделись, наверно, на меня? — спросил Федор Васильевич, пригибаясь к самому уху Николая.
Поднимались в гору, и мотор работал на пределе.
— Я? — удивился Николай.
— Что не взял вас с собой. Никак нельзя было. Николай отмахнулся.
— Да что вы? Неужели я не понимаю? Я ведь хотел с вами, чтобы помочь, если понадобится. А чем бы я мог помочь? — Он помолчал и добавил: — Зато и поволновался я за вас!
— Вот это зря,—улыбнулся Федор Васильевич.— На поверку все тревоги обернулись напраслиной. Зимушка сибирская вперед нас позаботилась.
Николай не сразу решился заговорить о том, что его так заинтересовало.
— А знаете, Федор Васильевич, я ведь не один за вас волновался.
— Неужто Бирюков? — усомнился Федор Васильевич.
— Как Бирюков, не знаю, а вот девушка одна очень волновалась. Даже на лед порывалась за вами бежать.
— Девушка? — Федор Васильевич пристально посмотрел на Николая: не разыгрывает ли?
— Девушка. И очень славная девушка.
— Не знаю,— покачал головой Федор Васильевич.— Давно я отстал от славных девушек.
На развилке дорог Николай слез. Бульдозер, отшвыривая гусеницами слежавшийся снег, медленно скатывался в лощину. Николай долго смотрел ему вслед.
Перетолчин не стал бы его обманывать...Если бы тот строгий молодой человек (Николай Звягин показался Наташе очень строгим, даже сердитым) не спросил ее о Федоре Васильевиче, Ната-
ша, конечно бы, не ушла. Она очень тревожилась за бывшего своего бригадира и очень обрадовалась, что все кончилось благополучно, и нисколько не постыдилась бы высказать ему свою тревогу и свою радость.
В этом не было ничего удивительного. Просто иначе и быть не могло. Когда с нею стряслась беда, Федор Васильевич не только сочувствовал, но и заботился о ней. Он был добрый, хороший, душевный человек. Она и относилась к нему как к доброму, хорошему, душевному человеку.
Так думала Наташа, и думала вполне искренне.Но когда Николай спросил ее: «Это ваш брат?»— она смутилась. И ее как будто бы прямой ответ, по сути дела, был уклончивым.
Спрашивали: кто она ему? Ответить ей было нечего. Она даже самой себе не могла бы ответить на этот вопрос.И допустить, чтобы кто-то посторонний, наблюдая их встречу, по их лицам, по тону их разговора определял то, что для нее самой еще было незнаемым, она не могла.
Чтобы ее не нагнали по дороге, Наташа пошла в поселок распадком. Узенькая, промятая в снегу тропка вилась по ложу застывшего ручья, огибая загромоздившие русло обломки скалы. От крутого склона горы на тропку падала густая тень. Ни один звук не залетал в лощину. Только чуть слышно поскрипывал под ногами сухой снег, нанесенный вчерашней метелью. Казалось, далеко-далеко, на сотни километров вокруг, нет никого и только она, Наташа, одна со своими думами.
Почему она сбежала? Разве было что плохое, стыдное в ее чувствах? Испугалась того, что о ней подумают... А если бы то, что могли о ней подумать, было правдой? Тогда бы не испугалась, не стала прятаться от людей... А может быть, это правда? Кто скажет «да» или «нет», если сама не можешь разобраться?.. Как все это странно! У других проще. Надя заглядывается на Федора Васильевича и не скрывает этого ни от себя, ни от других. И даже сердится.
Глупая, как будто в этом кто может помешать или помочь... Люба сказала: «Без спросу в чужую душу не стану заглядывать». Правильно, незачем, она настоящая подруга... А вот Николай стал допытываться: «Это ваш брат? Вы очень волновались за него?..» Й когда она сказала, какой Федор Васильевич замечательный человек, нет, она не сказала, но он понял, это его огорчило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85