Зорьян с самого же начала повествования рядом деталей, сравнений и характеристик дает почувствовать глубоко драматическую природу предстоящих событий. Писатель не случайно подчеркивает, что Мартын был человеком бескорыстным и никогда не думал о доходах, но зато с каким самозабвением выводил он новые сорта яблок, чувствуя себя при этом художником, постига'ющим тайны природы. И, напротив, дочери Мартына, особенно старшая — Ноэм, была лишена этой «радости художника», она нетерпеливо дожидалась дня, когда яблоневый сад достанется в наследство ей и ее мужу, виноторговцу Артушу. Вот почему разрыв между Мартыном и «близкими» начался задолго до того, как в доме садовника-вдовца появилась прелестная Нунуфар, кроткая беженка из турецкой Армении. Но с появлением Нунуфар, вскоре ставшей женой Мартына, конфликт достигает наивысшего напряжения. Впрочем, иначе и не могло быть. Нунуфар ждет ребенка — будущего единственного наследника яблоневого сада. Но даже не это главное. Нунуфар, характер которой во многом родствен характеру садовника, Нунуфар, с ее душевным благородством и нравственной чистотой, влюбленная в труд и способная чувствовать и понимать поэзию труда,— уже не просто жена, но еще и духовный соратник Мартына. Этого богатства души и не могла простить «бездомнице» надменная Ноэм... Мартын и Нунуфар гибнут. Вместе с ними страницы повести покидает поэтический образ яблоневого сада. «Но торжество психологических и нравственных уродов — новых хозяев взращенных садовником Мартыном яблонь — мнимое, призрачное, оно не может быть прочным и продолжительным, ибо зиждется на морали, враждебной народу-труженику. Таков проницательный вывод автора повести.
Первая мировая война в изображении Стефана Зорьяна — страшное бедствие, которое прежде всего обрушилось на трудовое крестьянство и городскую бедноту. Среди бесчисленных жертв войны и вдова техника, вынужденная, ради спасения голодающей семьи, стать любовницей спекулянта («На базаре»), и бывший студент-фронтовик,
погибший от тяжелого психического недуга («Болезнь Ваана»), и молодой певец, отказавшийся развлекать компанию пьяных офицеров («Певец»). Однако в упомянутых рассказах писатель ограничил свою згдачу «открытиями» чисто психологического порядка, социальное звучание этих произведений весьма приглушенно. (Кстати, замечание это кажется нам справедливым и в отношении таких рассказов, как «Огонь», «Любовь», «Кнарик» и др.)
Иное решение «военной темы» предлагает Зорьян, обращаясь к судьбам своих любимых героев — обездоленных, бедных крестьян. В один узел связывает он проблемы социальные и проблемы психологические, стремясь рассказать всю правду о народной трагедии, о зреющем в недрах народа протесте. Интересны в этом отношении рассказы «Война», «Невестка Захара», «Смерть Оана», «У колодца». Герой рассказа «Война» — молодой крестьянин Давид Мачкалянц, отбыв пятилетнюю воинскую повинность, вернулся в родную деревушку Кахнут. Прошло немного времени, грянула война, и Давида, вместе с другими парнями, снова призвали под ружье. «Война! Какая война! Где? Для чего?» — эти тяжелые мысли неотвязно преследовали Давида, они и вовсе лишили его покоя, когда староста Арсеи отказался дать отсрочку — хотя бы на день! — чтобы вывезти сено, лежащее далеко в горах. Горькая обида перемешалась в душе Давида с просыпающимся чувством мужицкого гнева. В рассказе ничего не сообщается о фронтовой жизни молодого кахнутца, в нем лишь скупо рассказано о том, что произошло в доме Мачкалянца: жена Давида вышла замуж за другого, дряхлый отец порешил снова взяться за соху. А мать? Она единственная не потеряла надежду, что сын вернется... И Давид вернулся, вернулся неожиданно для всех, спустя два года после начала войны. Прихрамывая, он подошел к родному дому. С трудом узнала его мать, да и он не сразу понял, что босая, в лохмотьях, похожая на нищенку женщина — самый дорогой человек на свете... Дальнейшее течение рассказа приобретает более динамичный характер. Социальная и психологическая линии как бы сходятся в один центр. И центр этот — разбушевавшаяся душа Давида, жаждущая отмщения за страдания на фронте, за обиды стариков-родителей, за поруганную семейную честь. К концу рассказа мы чувствуем, как трудно, почти невозможно жить молодому парню, покалеченному на войне, оставленному женой, ненужному, беспомощному в хозяйстве. И когда Давида вызывает к себе староста, чтобы проверить документы, решение, стихийно и незаметно сложившееся в сознании героя, становится неотвратимым и единственно возможным: Давид убивает Арсена, ибо видит в нем реальное воплощение зла, реального носителя несправедливости. Бунт Давида — новая ступень в становлении классового самосознания армянского крестьянства. Он родствен подвигу старика Оана, ценой собственной жизни спасшего турецкого солдата («Смерть Оана»), он перекликается с поистине героическим поведением простой крестьянки Естер, ставшей жертвой фанатического изуверства и предрассудков («Невестка Захара»), наконец, он как бы предворяет справедливую расправу солдат на фронте с ненавистным царским офицером («У колодца»).
Важно отметить также, что в рассказах Зорьяна о войне сильно прозвучала идея братства народов, тема интернационализма, противопоставленные шовинистическому бреду дашнакских националистов.
Мы подошли к новому рубежу в творчестве Стефана Зорьяна, ставшего после победы социалистической революции в Армении в ноябре 1920 года одним из активных строителей армянской советской литературы.
Лучшие представители армянской художественной интеллигенции горячо приветствовали установление Советской власти на древней Наирской земле. Писатели Ованес Туманян, Александр Ширванзаде, Нар-Дос, архитектор Александр Таманян, художник Мартирос Сарьян, композитор Александр Спендиарян, артист Ованес Абелян глубоко проникли в великий смысл исторических событий и безоговорочно стали на сторону революционной Армении. «Твою новую жизнь,— писал Ованес Туманян, обращаясь к возрожденной родине,— поэты будут славить новыми песнями, новым словом...»
Пророчество Туманяна сбылось. В двадцатые годы армянская литература обогатилась произведениями большой жизненной правды и впечатляющей силы. Это стихи и поэмы Аветика Исаакяна и Акопа Акопяна, Егише Чаренца и Наири Зарьяна, Гегама Саряна и Гургена Маари, повести, рассказы, пьесы Александра Ширванзаде, Дереника Демирчяна, Акселя Бакунца, Мовсеса Арази, Анушавана Варданяна. Всех их, писателей разного «склада» и разного дарования, объединяла пламенная любовь к трудовому народу, неистребимая вера в его созидательные силы и возможности. Это и определило главный пафос их творчества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Первая мировая война в изображении Стефана Зорьяна — страшное бедствие, которое прежде всего обрушилось на трудовое крестьянство и городскую бедноту. Среди бесчисленных жертв войны и вдова техника, вынужденная, ради спасения голодающей семьи, стать любовницей спекулянта («На базаре»), и бывший студент-фронтовик,
погибший от тяжелого психического недуга («Болезнь Ваана»), и молодой певец, отказавшийся развлекать компанию пьяных офицеров («Певец»). Однако в упомянутых рассказах писатель ограничил свою згдачу «открытиями» чисто психологического порядка, социальное звучание этих произведений весьма приглушенно. (Кстати, замечание это кажется нам справедливым и в отношении таких рассказов, как «Огонь», «Любовь», «Кнарик» и др.)
Иное решение «военной темы» предлагает Зорьян, обращаясь к судьбам своих любимых героев — обездоленных, бедных крестьян. В один узел связывает он проблемы социальные и проблемы психологические, стремясь рассказать всю правду о народной трагедии, о зреющем в недрах народа протесте. Интересны в этом отношении рассказы «Война», «Невестка Захара», «Смерть Оана», «У колодца». Герой рассказа «Война» — молодой крестьянин Давид Мачкалянц, отбыв пятилетнюю воинскую повинность, вернулся в родную деревушку Кахнут. Прошло немного времени, грянула война, и Давида, вместе с другими парнями, снова призвали под ружье. «Война! Какая война! Где? Для чего?» — эти тяжелые мысли неотвязно преследовали Давида, они и вовсе лишили его покоя, когда староста Арсеи отказался дать отсрочку — хотя бы на день! — чтобы вывезти сено, лежащее далеко в горах. Горькая обида перемешалась в душе Давида с просыпающимся чувством мужицкого гнева. В рассказе ничего не сообщается о фронтовой жизни молодого кахнутца, в нем лишь скупо рассказано о том, что произошло в доме Мачкалянца: жена Давида вышла замуж за другого, дряхлый отец порешил снова взяться за соху. А мать? Она единственная не потеряла надежду, что сын вернется... И Давид вернулся, вернулся неожиданно для всех, спустя два года после начала войны. Прихрамывая, он подошел к родному дому. С трудом узнала его мать, да и он не сразу понял, что босая, в лохмотьях, похожая на нищенку женщина — самый дорогой человек на свете... Дальнейшее течение рассказа приобретает более динамичный характер. Социальная и психологическая линии как бы сходятся в один центр. И центр этот — разбушевавшаяся душа Давида, жаждущая отмщения за страдания на фронте, за обиды стариков-родителей, за поруганную семейную честь. К концу рассказа мы чувствуем, как трудно, почти невозможно жить молодому парню, покалеченному на войне, оставленному женой, ненужному, беспомощному в хозяйстве. И когда Давида вызывает к себе староста, чтобы проверить документы, решение, стихийно и незаметно сложившееся в сознании героя, становится неотвратимым и единственно возможным: Давид убивает Арсена, ибо видит в нем реальное воплощение зла, реального носителя несправедливости. Бунт Давида — новая ступень в становлении классового самосознания армянского крестьянства. Он родствен подвигу старика Оана, ценой собственной жизни спасшего турецкого солдата («Смерть Оана»), он перекликается с поистине героическим поведением простой крестьянки Естер, ставшей жертвой фанатического изуверства и предрассудков («Невестка Захара»), наконец, он как бы предворяет справедливую расправу солдат на фронте с ненавистным царским офицером («У колодца»).
Важно отметить также, что в рассказах Зорьяна о войне сильно прозвучала идея братства народов, тема интернационализма, противопоставленные шовинистическому бреду дашнакских националистов.
Мы подошли к новому рубежу в творчестве Стефана Зорьяна, ставшего после победы социалистической революции в Армении в ноябре 1920 года одним из активных строителей армянской советской литературы.
Лучшие представители армянской художественной интеллигенции горячо приветствовали установление Советской власти на древней Наирской земле. Писатели Ованес Туманян, Александр Ширванзаде, Нар-Дос, архитектор Александр Таманян, художник Мартирос Сарьян, композитор Александр Спендиарян, артист Ованес Абелян глубоко проникли в великий смысл исторических событий и безоговорочно стали на сторону революционной Армении. «Твою новую жизнь,— писал Ованес Туманян, обращаясь к возрожденной родине,— поэты будут славить новыми песнями, новым словом...»
Пророчество Туманяна сбылось. В двадцатые годы армянская литература обогатилась произведениями большой жизненной правды и впечатляющей силы. Это стихи и поэмы Аветика Исаакяна и Акопа Акопяна, Егише Чаренца и Наири Зарьяна, Гегама Саряна и Гургена Маари, повести, рассказы, пьесы Александра Ширванзаде, Дереника Демирчяна, Акселя Бакунца, Мовсеса Арази, Анушавана Варданяна. Всех их, писателей разного «склада» и разного дарования, объединяла пламенная любовь к трудовому народу, неистребимая вера в его созидательные силы и возможности. Это и определило главный пафос их творчества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23