— Если бы этот негодник получил в свое время хорошее воспитание, сегодня его дядя не должен был бы тратить на него свое здоровье.
— В чем же моя вина, скажите?—На глазах тетушки Шарофат показались слезы.— За эти двадцать три года и так бывало, что сама недоедала, но он был сыт, сама не одевалась, но он был одет...
— Кормить и одевать мало,— поучающе произнес Аскаров,— совесть нужно воспитывать в человеке. А этот,— он кивком указал на Фируза,— в хлеву, что ли, воспитывался?
— Что же он сделал плохого, почему говорите про совесть?
— Хорошее дело — бегать за чужой женой, сбивать с истинного пути?
— Это не так, я знаю. Я верю каждому его слову,— тетушка Шарофат вытирала глаза кончиком платка.
«— Вы верите, да я не верю!
— Конечно, куда вам! Я ведь за все это время ни разу не слышала, чтобы вы сказали ему ласковое слово. А ведь он вам родня...
— Эх! Может, вы еще скажете, что больше меня заботитесь о племяннике?— усмехнулся Аскаров.
— Нет, что вы, куда мне до вас? Разве могу сравняться с вами, заслужить? Вы ему родня...— Слезы потекли из ее глаз, она закрыла лицо руками.
Фируз подошел к матери, обнял за плечи.
— Уходите, дядя,—сказал тихо, будто для самого себя.
— Что?! Ты, щенок... Мне — приказывать?!
— Уходите отсюда!—вне себя закричал Фируз. Мать, вздрогнув, испуганно вцепилась в его рукав.— Не тревожьтесь, мама. Пойдемте в дом.
Они вместе вошли во двор, и Фируз запер за собой ворота на задвижку.
Выехали под вечер. Хотя зимнее солнце и просвечивало сквозь легкую пелену облаков, мороз набирал силу. По всей заснеженной равнине, простиравшейся до горных кряжей ущелья Охувон, носился в сумасшедшем
танце ледяной ветер, словно искал и не мог найти пристанища.
Фируз опирался о мягкую спинку сиденья, обветренные, потемневшие от машинного масла руки его уверенно держали баранку. Полушубок он расстегнул— в кабине было тепло. Впереди шла машина Насира, а перед нею головным ехал Сафар. Фируз размышлял, почему Наймов заставил своего брата отправиться с ними в дальний тяжелый рейс к железнодорожному полустанку —- буквально заставил... Видно, боялся, что водители откажутся ехать — рабочий день кончился, и сегодня они уже сделали по такому же дальнему рейсу.
...Все это происходило час назад возле совхозного склада. Пять человек водителей — Фируз, Насир, Сафар и еще двое с ними с автобазы — уже третий день возили в совхоз жмых и только-только вернулись с полустанка Хайрабад. Тут-то и появился вдруг Наймов, очень дружески со всеми поздоровался и, пока рабочие склада разгружали машину, взял у заведующего тетрадку с подсчетами и переписал оттуда несколько цифр в свою записную книжку.
Фируз тогда еще подумал, с чего это вдруг директор сделался таким обходительным. Обычно в последнее время глядел он хмуро, ходил сам не свой. Неспроста это...
Так оно и оказалось. Когда собрались уже возвращаться в гараж, Наймов остановил их и стал упрашивать, чтобы сделали еще один рейс до Хайрабада. Он понимает, что все они устали, но ведь положение на ферме трудное, кормов не хватает, не завезли вовремя, начался падеж скота... Обращаясь к шоферам за помощью, Наймов с особой надеждой многозначительно поглядывал на своего брата. Однако тот притворялся непонимающим. Пробурчал угрюмо:
— Дорога дальняя, без отдыха нельзя...— и сел на подножку кабины, закурил.
Наймов понял, что брат не собирается поддержать его, и, не глядя больше в его сторону, объявил:
— Насир, например, едет. А вы как?
Все молчали. Наймов просительно посмотрел на Фируза.
— Раз положение тяжелое — я еду,
Сафар, молча стоявший в стороне, услышав Фируза, подошел к нему,
— И я с тобой.
Два других водителя с автобазы, как Наймов ни уговаривал их, еще на один рейс не согласились. Директор обещал им даже написать в путевых листах, что, мол, ездили с грузом туда и обратно, однако шоферы все же, видно, очень устали.
— Спасибо, брат, этого нам не нужно. Уже поздно, а дорога дальняя... Холод такой, плюнешь — на лету замерзает. Тут и один рейс сделать трудно, куда там второй...
С этим они и уехали.
Наймов стоял молча, явно обескураженный. Курил. Потом бросил сигарету, ругнул упрямых шоферов.
— Ладно, отправляйтесь втроем.
Разозленный Насир, поднявшись с подножки своей машины, подошел к брату и, прокашлявшись, хотел было что-то сказать, однако Наймов опередил — спросил неприязненно:
— Чего тебе?
— Но я...
— Что ты?., Что ты?
— Так... Если поедем, кто будет грузить?
— Не знаешь, что ли?— обозлился Наймов.— Кто будет грузить, не знаешь?
— Да ведь пока доберемся туда, уже ночь... Все давно спать лягут.
— Успокойся, не лягут,— перебил его Наймов,— дождутся вас.— И добавил:— Я звонил туда...
Насир, опустив голову и бурча себе под нос что-то злое, пошел к своей машине.
Сафар кивнул Фирузу.
— Ну, отправляемся? Я пойду первым...
И, поднявшись в кабину, вырулил на дорогу.
Так и получилось, что холодным зимним вечером они второй раз за день ехали тяжелой дорогой в сторону полустанка Хайрабад.
Фируз достал из ящичка на панели замусоленную пачку «Памира» и, несколько раз затянувшись, почувствовал, что голоден. Жаль, не сообразил по дороге забежать в магазин, взять хлеба. Теперь жди до Хай- рабада — дорога пустынная, перекусить негде.
Насир, ехавший впереди, несколько раз протяжно сигналил, похоже, хотел обойти Сафара и держаться первым. Но Сафар Дороги не уступил.
Фируз улыбнулся, представив себе разозленную рожу Насира. «Правильно... Нечего давать ему так гонять — потом сам спасибо скажет». Дорога становилась все уже, они приближались к ущелью Охувон.
До Хайрабада они добрались уже в темноте. Ветер к ночи усилился: стало еще холоднее. Совхоз имел на полустанке небольшой склад, а проще говоря, обнесенный оградой полуразвалившийся амбар, где временно хранились грузы, прибывшие по железной дороге или подготовленные к отправке.
Ворота в ограде были приоткрыты, над ними качалась на ветру одинокая электрическая лампочка под тарелкой.
Сафар просигналил, из хибарки рядом с воротами появился старик сторож. Все трое въехали на территорию склада и оставили свои машины у навеса, под которым лежали кучи жмыха и несколько штабелей досок. Шесть рабочих склада дожидались их приезда в сторожке. Молчаливые, недовольные, они вышли из тепла на холод и принялись грузить жмых в машины. Работали большими совковыми лопатами. Наконец один из них, обращаясь к Фирузу, рассерженно пробурчал:
— Что-то уж очень рано вы пожаловали. Нам ведь больше нечего делать — день и ночь сидим, вас ждем. Могли бы и не торопиться так, до полуночи еще есть время.
Фируз сделал вид, что не расслышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— В чем же моя вина, скажите?—На глазах тетушки Шарофат показались слезы.— За эти двадцать три года и так бывало, что сама недоедала, но он был сыт, сама не одевалась, но он был одет...
— Кормить и одевать мало,— поучающе произнес Аскаров,— совесть нужно воспитывать в человеке. А этот,— он кивком указал на Фируза,— в хлеву, что ли, воспитывался?
— Что же он сделал плохого, почему говорите про совесть?
— Хорошее дело — бегать за чужой женой, сбивать с истинного пути?
— Это не так, я знаю. Я верю каждому его слову,— тетушка Шарофат вытирала глаза кончиком платка.
«— Вы верите, да я не верю!
— Конечно, куда вам! Я ведь за все это время ни разу не слышала, чтобы вы сказали ему ласковое слово. А ведь он вам родня...
— Эх! Может, вы еще скажете, что больше меня заботитесь о племяннике?— усмехнулся Аскаров.
— Нет, что вы, куда мне до вас? Разве могу сравняться с вами, заслужить? Вы ему родня...— Слезы потекли из ее глаз, она закрыла лицо руками.
Фируз подошел к матери, обнял за плечи.
— Уходите, дядя,—сказал тихо, будто для самого себя.
— Что?! Ты, щенок... Мне — приказывать?!
— Уходите отсюда!—вне себя закричал Фируз. Мать, вздрогнув, испуганно вцепилась в его рукав.— Не тревожьтесь, мама. Пойдемте в дом.
Они вместе вошли во двор, и Фируз запер за собой ворота на задвижку.
Выехали под вечер. Хотя зимнее солнце и просвечивало сквозь легкую пелену облаков, мороз набирал силу. По всей заснеженной равнине, простиравшейся до горных кряжей ущелья Охувон, носился в сумасшедшем
танце ледяной ветер, словно искал и не мог найти пристанища.
Фируз опирался о мягкую спинку сиденья, обветренные, потемневшие от машинного масла руки его уверенно держали баранку. Полушубок он расстегнул— в кабине было тепло. Впереди шла машина Насира, а перед нею головным ехал Сафар. Фируз размышлял, почему Наймов заставил своего брата отправиться с ними в дальний тяжелый рейс к железнодорожному полустанку —- буквально заставил... Видно, боялся, что водители откажутся ехать — рабочий день кончился, и сегодня они уже сделали по такому же дальнему рейсу.
...Все это происходило час назад возле совхозного склада. Пять человек водителей — Фируз, Насир, Сафар и еще двое с ними с автобазы — уже третий день возили в совхоз жмых и только-только вернулись с полустанка Хайрабад. Тут-то и появился вдруг Наймов, очень дружески со всеми поздоровался и, пока рабочие склада разгружали машину, взял у заведующего тетрадку с подсчетами и переписал оттуда несколько цифр в свою записную книжку.
Фируз тогда еще подумал, с чего это вдруг директор сделался таким обходительным. Обычно в последнее время глядел он хмуро, ходил сам не свой. Неспроста это...
Так оно и оказалось. Когда собрались уже возвращаться в гараж, Наймов остановил их и стал упрашивать, чтобы сделали еще один рейс до Хайрабада. Он понимает, что все они устали, но ведь положение на ферме трудное, кормов не хватает, не завезли вовремя, начался падеж скота... Обращаясь к шоферам за помощью, Наймов с особой надеждой многозначительно поглядывал на своего брата. Однако тот притворялся непонимающим. Пробурчал угрюмо:
— Дорога дальняя, без отдыха нельзя...— и сел на подножку кабины, закурил.
Наймов понял, что брат не собирается поддержать его, и, не глядя больше в его сторону, объявил:
— Насир, например, едет. А вы как?
Все молчали. Наймов просительно посмотрел на Фируза.
— Раз положение тяжелое — я еду,
Сафар, молча стоявший в стороне, услышав Фируза, подошел к нему,
— И я с тобой.
Два других водителя с автобазы, как Наймов ни уговаривал их, еще на один рейс не согласились. Директор обещал им даже написать в путевых листах, что, мол, ездили с грузом туда и обратно, однако шоферы все же, видно, очень устали.
— Спасибо, брат, этого нам не нужно. Уже поздно, а дорога дальняя... Холод такой, плюнешь — на лету замерзает. Тут и один рейс сделать трудно, куда там второй...
С этим они и уехали.
Наймов стоял молча, явно обескураженный. Курил. Потом бросил сигарету, ругнул упрямых шоферов.
— Ладно, отправляйтесь втроем.
Разозленный Насир, поднявшись с подножки своей машины, подошел к брату и, прокашлявшись, хотел было что-то сказать, однако Наймов опередил — спросил неприязненно:
— Чего тебе?
— Но я...
— Что ты?., Что ты?
— Так... Если поедем, кто будет грузить?
— Не знаешь, что ли?— обозлился Наймов.— Кто будет грузить, не знаешь?
— Да ведь пока доберемся туда, уже ночь... Все давно спать лягут.
— Успокойся, не лягут,— перебил его Наймов,— дождутся вас.— И добавил:— Я звонил туда...
Насир, опустив голову и бурча себе под нос что-то злое, пошел к своей машине.
Сафар кивнул Фирузу.
— Ну, отправляемся? Я пойду первым...
И, поднявшись в кабину, вырулил на дорогу.
Так и получилось, что холодным зимним вечером они второй раз за день ехали тяжелой дорогой в сторону полустанка Хайрабад.
Фируз достал из ящичка на панели замусоленную пачку «Памира» и, несколько раз затянувшись, почувствовал, что голоден. Жаль, не сообразил по дороге забежать в магазин, взять хлеба. Теперь жди до Хай- рабада — дорога пустынная, перекусить негде.
Насир, ехавший впереди, несколько раз протяжно сигналил, похоже, хотел обойти Сафара и держаться первым. Но Сафар Дороги не уступил.
Фируз улыбнулся, представив себе разозленную рожу Насира. «Правильно... Нечего давать ему так гонять — потом сам спасибо скажет». Дорога становилась все уже, они приближались к ущелью Охувон.
До Хайрабада они добрались уже в темноте. Ветер к ночи усилился: стало еще холоднее. Совхоз имел на полустанке небольшой склад, а проще говоря, обнесенный оградой полуразвалившийся амбар, где временно хранились грузы, прибывшие по железной дороге или подготовленные к отправке.
Ворота в ограде были приоткрыты, над ними качалась на ветру одинокая электрическая лампочка под тарелкой.
Сафар просигналил, из хибарки рядом с воротами появился старик сторож. Все трое въехали на территорию склада и оставили свои машины у навеса, под которым лежали кучи жмыха и несколько штабелей досок. Шесть рабочих склада дожидались их приезда в сторожке. Молчаливые, недовольные, они вышли из тепла на холод и принялись грузить жмых в машины. Работали большими совковыми лопатами. Наконец один из них, обращаясь к Фирузу, рассерженно пробурчал:
— Что-то уж очень рано вы пожаловали. Нам ведь больше нечего делать — день и ночь сидим, вас ждем. Могли бы и не торопиться так, до полуночи еще есть время.
Фируз сделал вид, что не расслышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36