— Входи. Ты и есть тот самый безумный. Слышала я нынче, что ты натворил в Яссах.
Тут Тодирицэ Катанэ выпрямился и посмотрел на нее.
Прежняя Анкуца была такая же красавица, как и нынешняя. Смотрит она на него большими глазами, а в глазах ее два огонька светятся. Долго глядел па нее рэзеш, а потом бросил на лавку пистолеты с ятаганом. Повернулся он и взял Анкуцу за правую руку, что была свободна. Засмеялась Анкуца.
— Погоди, поставлю свечу в сторону и ворота закрою,— сказала она,— а потом говори, что хочешь сказать. Я знаю, рехнулся ты, раз против власти пошел, да, видно, и совсем ты без рассудка, коли боярскую дочку полюбил. Опасная это любовь. Еще известно мне, что больших дел натворил ты в Яссах у башни Голия. С ног сбились теперь господаревы арнауты и стражники, ищут тебя по всем дорогам. Найдут они тебя и прикончат.
— Леле Анкуца,— ответил Тодирицэ Катанэ,— уж если мне на роду написано умереть — я умру. За любовь свою отдам я и жизнь и молодость. Знай же, что этой ночью, может, через час, а может, через два, и вправду нагрянут сюда к твоим воротам господаревы солдаты. С ними будет Костя Кэрунту, дорогая Анкуца, везет он боярышню Варвару в пустынь, в монастырь Агапии. А я хочу попытаться вырвать у них из рук мою любовь: либо отобью, либо костьми лягу.
Тут-то, при этих словах, вижу я, испугалась Анкуца. Закрыла она глаза, сжала ладонями щеки и крикнула тоненьким голоском.
— Безумец ты, Тодирицэ Катанэ, правду люди говорят! Только сразу же после этого придвинулась она вплотную к нему и стала второпях расспрашивать, как он думает исполнить то, что задумал. Отошли они в другой угол комнаты, к печке, стали перешептываться, и, как показалось мне, все больше Анкуца говорила, с жаром и страстью.
Как кончили они разговаривать, подошел Тодирицэ Катанэ и стал против меня, стоит и смотрит, нахмурив брови. И такие были у него глаза, что и хотел бы я свой взгляд отвести, да не мог. И сказать ничего не посмел я ему. Понял я, что повенчался он со смертью, а такого человека падо мне опасаться.
— Иди, а то опоздаешь,— сказала ему Анкуца, когда брал он оружие.
Положила она ему руку на плечо и тотчас же сняла. И только ее рука прикоснулась к Катанэ, как он обернулся, обнял Апкуцу и поцеловал.
— Вот проснется мой муж да увидит тебя,— сказала она, смеясь,— он хоть и старик, а рассердиться может...
Потом застыла она неподвижно у двери, слушая, как рэзеш говорил с лошадьми, как тронул их и поехал. Стук колес постепенно затих в отдаленье, а она стояла и прислушивалась.
Я же сидел, сгорбившись, около своих коробов и ничего не понимал. Каким тайным ветром разносятся вести так быстро из Ясс по всему свету? И как это могут сойтись и так понять друг друга два чужих человека? Поднял я взгляд: Анкуца сидит на лавке, и огоньки играют в ее глазах, смотрит она на меня и не видит. Словно все еще прислушивается и ничего не замечает. Так и сидели мы, пока не раздался шум на дороге: с громкими криками и хлопаньем бичей остановилась перед домом погоня из Ясс. И сейчас же услышал я, как орет господин Костя Кэрунту, а хозяйка постоялого двора встала, отперла дверь и подняла свечу над головой. Потом, словно вспомнила и про меня, кивнула слегка головой и шепнула мне через плечо:
— А ты, коробейник, знаешь, что тебе нужно говорить.
Ввалились господаревы слуги и потребовали себе вина. Но господин Костя преградил им дорогу, разбранил их и выпроводил к лошадям и повозке. Там, при свете луны, увидел я: сидит под полостью боярышня Варвара; голову опустила, лицо в колени уткнула. Она была словно тень и, верно, все время плакала.
Господин Костя, громыхая саблей по полу, подошел ко мне и узнал меня.
— Как это, Енаке,— говорит он,— ты так быстро попал сюда? Говори, не узнал ли чего по дороге о негодяе, которого мы ищем.
— Господин Костя,— говорю,— узнал я о Тодирицэ Катанэ, которого ты ищешь, и даже видел его..,
— Как так, Енаке? — закричал господарев слуга; а Анкуца повернулась ко мне и глаз с меня не сводит.
— Видел,— прибавила и она.— Он проезжал тут.
— Ну да, он проезжал мимо,— подтвердил я,— и приметно было, что он в превеликом страхе свернул к броду на Тпмишешть...
Снаружи слышались крики солдат, и мне показалось, что господин Костя обрадовался.
— От нас он не уйдет! — заорал он во всю глотку... А Анкуца улыбается и говорит ласково:
— Слыхать, собрал он товарищей — других душегубов и безумцев — и хочет отбить добро, что вы в повозке везете.
— Что? Как? — закричал в гневе господарев человек.— Башку ему конем растопчу!
— Молдова разлилась после дождей,— снова говорит хозяйка,— бродом в Тимишешть теперь трудно пройти.
— Как так? И другой дороги нет?
— Есть дорога через Тупилаць. На пароме переправитесь.
— Тогда мои люди поскачут за ним и настигнут его там, в Тимишешть, а я перевезу повозку с боярским товаром на пароме. Сразу сделаем два добрых дела — и хозяева довольны будут, и мы от беды убережемся...
Господаревы люди пробыли здесь с четверть часа, и все это время водила меня Анкуца за собой в погреб, и носили мы при лунном свете кувшины с вином. Люди выпили, подняли галдеж, стали куражиться, поклялись, что убьют подлого беглеца, ускакали вперед по шляху. А господин Костя с несколькими слугами повезли повозку в другую сторону, чтобы выйти к парому у Тупилаць. Анкуца провела их кратчайшей дорогой, а меня все время держала подле себя. Как добрались мы до берега, господин Костя заорал во всю глотку — зовет паромщика. Вылез откуда-то старик, глухой, косматый, волосы на глаза лезут.
— Перевези нас на ту сторону! — закричал на него Кэрунту и саблей на другой берег показывает.
— Перевезу вас, бояре,— бормочет старик, заикаясь со страху.— Только вода-то поднялась, тяжело перевезти зараз столько народу, и лошадей, и повозку, да еще ночью...
— Ничего, дедушка Быра,— завизжала ему на ухо Анкуца.— Перевезешь по очереди. Сначала старшего ихнего и вот боярышню, что в повозке. За ними лошади переедут, а потом остальные.
Я, господин Костя, пе мешаю, так только, слово сказала. Все будет исполнено, как ты прикажешь.
— Веди паром как следует и, смотри у меня, по сторонам не зевай* — повернулся господин Костя к старику.— Перевезешь сначала меня и сестру его светлости ворника Бобейкэ. А не исполнишь все как следует — башку оторву, слышишь!
Старик втянул голову в плечи и потащился к лодкам. А господин Костя, ласково приговаривая, снял с повозки боярышню Варвару, хрупкую, дрожащую от страха. Шагнула она к парому, а тут Анкуца подошла к ней, наклонилась и заглянула ей в глаза. Ворот заскрипел, наматывая канат, и вода зарябила, стала переливаться чешуйками света. Паром тихо пристал к тому берегу и застыл неподвижно, в полной тишине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47