Она отчужденно и с некоторой опаской посмотрела на него, однако не двинулась с места, не вскрикнула от неожиданности, как сделали бы многие на ее месте. Тасжан замер. Девушка, удивление которой сменилось улыбкой, прислонила домбру к подушке, легко поднялась с места и ярче выкрутила фитиль лампы. Потом снова уселась на постель и своими огромными глазами осмотрела жигита, камнем застывшего у порога.
«О боже, ведь это же она, моя девушка из той лунной ночи! Сон это или явь? Нет, невозможно!» — вихрем пронеслось у него в голове. Потом он услыпгал слова, от которых еще больше смутился:
— Проходите на почетное место, что же вы стоите? Медленно он добрался до табуретки. Сделал всего
четыре шага, как и тогда, а как будто прошла вечность. Все повторялось, он в этом уже не сомневался.
Тасжану и в самом деле было тяжко, будто к нему подбиралась неизвестная болезнь. Как-то ночью в гостинице он с криком проснулся, ничего не соображая. Затем обтерся влажным полотенцем, попил холодной воды и вроде стало полегче. Тогда ему пришла в голову мысль, что он чем-то тяжело заболевает. Днем все прошло.
Теперь он сидел на табуретке, опустив голову и сжав виски ладонями, ощущая почти такое же болезненное состояние.
— Выпейте, пожалуйста,— девушка протянула ему воду в деревянной пиале.
Тасжан одним духом выпил и поблагодарил:
— Спасибо, сестренка. Я, кажется, напугал вас.
— Нет, это, наверное, я напугала вас. Неужели мой вид настолько...
— Страх и радость одинаково действуют на человека,— перебил ее Тасжан.
— Это верно,— согласилась девушка.— А ведь мы были почти рядом друг с другом и раньше. Вы приходили вчера.
Джигит вздрогнул от удивления.
— Как вы узнали об этом?
— Вы осмотрели домбру, подняли с места верблюжонка. И еще,., в доме чувствовался запах чужого человека.
— Это непостижимо,™ покачал головой Тасжан Просто непостижимо.
— Когда живешь один-одинешенек, всему научишься. А мне все это кажется сказкой,— признался Тас
жан.— Будто я сплю и вижу сон.
— Такое состояние иногда бывает и со мной, ска зала девушка. Например, мне кажется, что я знаю вас давно. В последнее время живу в каком-то беспокойстве, в ожидании чего-то. Хоть я и избегаю людей но все время чувствую, что кто-то непременно придет за мной. Вот вы и пришли. Ведь вы три дня смотрели на меня с балкона.
— Значит, и вы меня видели?
— Да, но мне нельзя было смотреть. От этих высотных домов у меня кружится голова.
— Высотные дома построил я,— сказал Тасжан.
— Вот как? А ведь Актау мой ровесник. В нем стали жить в год моего рождения.
— Значит, я вам гожусь в отцы.
Девушка как-то испуганно посмотрела на него, потом возразила:
— Вы слишком для этого молоды... Вы даже моложе меня... Ваши намерения чисты. Если бы это было не так, вы вчера не ушли бы. Поэтому я вам верю и не чуждаюсь вас.
— Если это так, то почему в нашу первую встречу на берегу вы не остановились, когда я вас просил об этом?
— Я боюсь брата. Он следит в бинокль за каждым моим шагом.
— Только теперь мне все стало понятно.
— Если все поняли, то должны сейчас уйти. Иногда мой брат заявляется сюда среди ночи.
— Интересно...
—^ Для вас, конечно, интересно.
— Хорошо, я уйду, если вы хотите. Как вас зовут?
— Акбота.
— То есть белый верблюжонок по-русски? А меня — Тасжан. Иногда товарищи называют Тасом, убирая «жан».
— Я бы лучше убрала «тас» и оставила «жан». Тасжан вышел из дома. Акбота пошла проводить
его. С моря поднималась луна.
— Я не прощаюсь с вами насовсем, Жан-ага,— сказала она,— но на сегодня и этого хватит.
— Все же мне как-то не по себе, что вы сидите тут одна, вдали от людей. Почему вы избегаете шумной жизни в городе? Вы еще слишком молоды...
— Вы не должны со мной так разговаривать,— чуть ли не враждебно сказала Акбота. Голос ее прозвучал как-то неприятно, надтреснуто.— Иначе я могу вас возненавидеть. А мне бы не хотелось менять свое мнение о вас Теперь идите в свой развеселый город, развейтесь.
Она откинула за спину косы и гордой походкой направилась к морю. Тасжану ничего не оставалось, как вернуться в город. Пройдя шагов сто, он оглянулся. Акбота раздевалась на берегу Через мгновение ее серебристое тело скользнуло в темную воду.
«Не понимаю, сон все это или я уже умер и пребываю на том свете? — подумал Тасжан рассеянно.— Такой экзотике не место в атомном веке. Вон рядом сверкает огнями цивилизация, а тут...»
Этой ночью было как-то особенно душно, не хватало воздуха, будто его разом вдохнули все люди и на его долю ничего не осталось. Он стащил рубашку с потного тела и пошел к гостинице. На душе была тоска, захотелось дождя, долгого и нудного...
«В то лето, когда я последний раз был в ауле, мы с отцом поехали на джайляу. Джайляу у нас расположено далеко, по нему редко ступает нога человека, поэтому оно свежо и дико. Мы ехали на лошадках через горбатые горы, леса и поляны, где густая трава доставала до колен всадника; пересекали овраги, по дну которых журчали и звенели ручьи.
В этих местах когда-то были стойбища наших предков. Я бывал здесь в детстве, но, оказывается, когда возвращаешься сюда взрослым, через многие годы, то волнуешься, как ребенок, которого впервые взяли на джайляу.
Молча следуя за отцом, я отыскивал в памяти прошлое, самого себя, каким я был много лет назад...
По склонам оврагов росла смородина, она свисала гроздьями. Я невольно останавливал коня и собирал ягоды, пока отец, скрывшийся вдали, не звал меня продолжать путь.
Когда поешь много смородины, то ничего другого есть уже не можешь; как говорят, набил себе оскомину. Бывало, подъедешь к табунщикам, а они уже зарезали овцу, появляются чаши с мясом, пенящийся кумыс, а ты ничего не можешь взять в рот.
До сих пор помню, как мы заночевали в ауле, который поставлял кумыс населению. В тот вечер полыхали молнии и пошел сильный дождь с градом. Крупные градины в мгновение ока покрыли всю землю белыми бусинками. Потом небо прояснилось, вышло из-за туч солнце, которое вот-вот должно было закатиться, и окрасило вершины холмов, превратило их в алые шатры; затем появилась тонкая, нежная, как поясок, радуга.
Когда утром я проснулся, табунщики привязывали лошадей, а женщины разливали по бакам готовый кумыс. Отца рядом не было, он уже давно встал. Снова шел дождь, от дверей веяло холодом. Я закутался плотнее в одеяло и предался каким-то немыслимым фантазиям. Например, что люди на земле появились вместе с ливнем. Почему-то в голову пришли муравьиные кучи, которых, кстати, полно в горах. В ясные дни муравьи копошатся, как и люди, заботясь о своем существовании. В вечном они движении, в вечной суете. И вот я поднимаю ногу, хочу наступить на муравьиную кучу, однако они нисколько не беспокоятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
«О боже, ведь это же она, моя девушка из той лунной ночи! Сон это или явь? Нет, невозможно!» — вихрем пронеслось у него в голове. Потом он услыпгал слова, от которых еще больше смутился:
— Проходите на почетное место, что же вы стоите? Медленно он добрался до табуретки. Сделал всего
четыре шага, как и тогда, а как будто прошла вечность. Все повторялось, он в этом уже не сомневался.
Тасжану и в самом деле было тяжко, будто к нему подбиралась неизвестная болезнь. Как-то ночью в гостинице он с криком проснулся, ничего не соображая. Затем обтерся влажным полотенцем, попил холодной воды и вроде стало полегче. Тогда ему пришла в голову мысль, что он чем-то тяжело заболевает. Днем все прошло.
Теперь он сидел на табуретке, опустив голову и сжав виски ладонями, ощущая почти такое же болезненное состояние.
— Выпейте, пожалуйста,— девушка протянула ему воду в деревянной пиале.
Тасжан одним духом выпил и поблагодарил:
— Спасибо, сестренка. Я, кажется, напугал вас.
— Нет, это, наверное, я напугала вас. Неужели мой вид настолько...
— Страх и радость одинаково действуют на человека,— перебил ее Тасжан.
— Это верно,— согласилась девушка.— А ведь мы были почти рядом друг с другом и раньше. Вы приходили вчера.
Джигит вздрогнул от удивления.
— Как вы узнали об этом?
— Вы осмотрели домбру, подняли с места верблюжонка. И еще,., в доме чувствовался запах чужого человека.
— Это непостижимо,™ покачал головой Тасжан Просто непостижимо.
— Когда живешь один-одинешенек, всему научишься. А мне все это кажется сказкой,— признался Тас
жан.— Будто я сплю и вижу сон.
— Такое состояние иногда бывает и со мной, ска зала девушка. Например, мне кажется, что я знаю вас давно. В последнее время живу в каком-то беспокойстве, в ожидании чего-то. Хоть я и избегаю людей но все время чувствую, что кто-то непременно придет за мной. Вот вы и пришли. Ведь вы три дня смотрели на меня с балкона.
— Значит, и вы меня видели?
— Да, но мне нельзя было смотреть. От этих высотных домов у меня кружится голова.
— Высотные дома построил я,— сказал Тасжан.
— Вот как? А ведь Актау мой ровесник. В нем стали жить в год моего рождения.
— Значит, я вам гожусь в отцы.
Девушка как-то испуганно посмотрела на него, потом возразила:
— Вы слишком для этого молоды... Вы даже моложе меня... Ваши намерения чисты. Если бы это было не так, вы вчера не ушли бы. Поэтому я вам верю и не чуждаюсь вас.
— Если это так, то почему в нашу первую встречу на берегу вы не остановились, когда я вас просил об этом?
— Я боюсь брата. Он следит в бинокль за каждым моим шагом.
— Только теперь мне все стало понятно.
— Если все поняли, то должны сейчас уйти. Иногда мой брат заявляется сюда среди ночи.
— Интересно...
—^ Для вас, конечно, интересно.
— Хорошо, я уйду, если вы хотите. Как вас зовут?
— Акбота.
— То есть белый верблюжонок по-русски? А меня — Тасжан. Иногда товарищи называют Тасом, убирая «жан».
— Я бы лучше убрала «тас» и оставила «жан». Тасжан вышел из дома. Акбота пошла проводить
его. С моря поднималась луна.
— Я не прощаюсь с вами насовсем, Жан-ага,— сказала она,— но на сегодня и этого хватит.
— Все же мне как-то не по себе, что вы сидите тут одна, вдали от людей. Почему вы избегаете шумной жизни в городе? Вы еще слишком молоды...
— Вы не должны со мной так разговаривать,— чуть ли не враждебно сказала Акбота. Голос ее прозвучал как-то неприятно, надтреснуто.— Иначе я могу вас возненавидеть. А мне бы не хотелось менять свое мнение о вас Теперь идите в свой развеселый город, развейтесь.
Она откинула за спину косы и гордой походкой направилась к морю. Тасжану ничего не оставалось, как вернуться в город. Пройдя шагов сто, он оглянулся. Акбота раздевалась на берегу Через мгновение ее серебристое тело скользнуло в темную воду.
«Не понимаю, сон все это или я уже умер и пребываю на том свете? — подумал Тасжан рассеянно.— Такой экзотике не место в атомном веке. Вон рядом сверкает огнями цивилизация, а тут...»
Этой ночью было как-то особенно душно, не хватало воздуха, будто его разом вдохнули все люди и на его долю ничего не осталось. Он стащил рубашку с потного тела и пошел к гостинице. На душе была тоска, захотелось дождя, долгого и нудного...
«В то лето, когда я последний раз был в ауле, мы с отцом поехали на джайляу. Джайляу у нас расположено далеко, по нему редко ступает нога человека, поэтому оно свежо и дико. Мы ехали на лошадках через горбатые горы, леса и поляны, где густая трава доставала до колен всадника; пересекали овраги, по дну которых журчали и звенели ручьи.
В этих местах когда-то были стойбища наших предков. Я бывал здесь в детстве, но, оказывается, когда возвращаешься сюда взрослым, через многие годы, то волнуешься, как ребенок, которого впервые взяли на джайляу.
Молча следуя за отцом, я отыскивал в памяти прошлое, самого себя, каким я был много лет назад...
По склонам оврагов росла смородина, она свисала гроздьями. Я невольно останавливал коня и собирал ягоды, пока отец, скрывшийся вдали, не звал меня продолжать путь.
Когда поешь много смородины, то ничего другого есть уже не можешь; как говорят, набил себе оскомину. Бывало, подъедешь к табунщикам, а они уже зарезали овцу, появляются чаши с мясом, пенящийся кумыс, а ты ничего не можешь взять в рот.
До сих пор помню, как мы заночевали в ауле, который поставлял кумыс населению. В тот вечер полыхали молнии и пошел сильный дождь с градом. Крупные градины в мгновение ока покрыли всю землю белыми бусинками. Потом небо прояснилось, вышло из-за туч солнце, которое вот-вот должно было закатиться, и окрасило вершины холмов, превратило их в алые шатры; затем появилась тонкая, нежная, как поясок, радуга.
Когда утром я проснулся, табунщики привязывали лошадей, а женщины разливали по бакам готовый кумыс. Отца рядом не было, он уже давно встал. Снова шел дождь, от дверей веяло холодом. Я закутался плотнее в одеяло и предался каким-то немыслимым фантазиям. Например, что люди на земле появились вместе с ливнем. Почему-то в голову пришли муравьиные кучи, которых, кстати, полно в горах. В ясные дни муравьи копошатся, как и люди, заботясь о своем существовании. В вечном они движении, в вечной суете. И вот я поднимаю ногу, хочу наступить на муравьиную кучу, однако они нисколько не беспокоятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19