Откуда ты? Где Зилла? Я уже целых два года не получала от вас известий!
— О нас я расскажу тебе после. Теперь дело идет о другом! Скажи, можешь ты меня выслушать, не переби вая? — спросил цыган благоразумно.
— Обожди, я сейчас кончу!
В то время как Марот завершала свою прическу цыган тщательно запер дверь, осмотрел стены и наконец уселся на скамеечке у окна.
— Ну... говори! Я слушаю! — проговорила танцовщица, с удовольствием любуясь своей улыбающейся физиономией.
Разговор Бен-Жоеля и цыганки продолжался с добрый час, зато, выходя из ее комнаты, цыган имел вид человека, довольного хорошим окончанием трудных переговоров.
— До вечера! Не забудь же сигнала!
— Будь покоен и не задерживай меня, если хочешь, чтобы я могла прийти вовремя!
Бен-Жоель незаметно вышел из гостиницы и отпра вился на поиски Ринальдо.
Между тем Марот, вместо того чтобы садиться за стол, тоже, очевидно, собралась куда-то в дорогу
Поговорив немного с хозяином, захватив какой-то узелок и накинув длинный плащ, она отправилась к гости нице «Под гербом Франции», где остановился Касти льян.
У ворот гостиницы конюх седлал какую-то лошадь. Марот сейчас же узнала лошадь Кастильяна Красивое животное хотя и отдохнуло часа два, но на нем еще сильно были заметны следы усталости: копыта были покрыты грязью, а высохшая, но еще комьями слипшаяся шерсть блестела на солнце.
— Красивое животное! — проговорила цыганка, хло пая лошадь по шее.
— Красивая девушка! — ответил конюх, любуясь миловидным личиком цыганки
— Княжеская упряжь! — продолжала танцовщица, не обращая внимания на слова слуги.
— И главное, выносливая скотина: столько верст отмахала сегодня, а вот поди — опять в дорогу, лишь в Роморантине отдохнет как следует!
— А мне туда пешком надо тащиться! — вздыхая, заметила Марот.
— Пешком? Да ведь это 12 лье, красотка!
— Что же делать! Авось, встречу добрую душу, подвезет меня! — проговорила цыганка, отходя от лошади и направляясь к воротам Орлеана.
Словно желая наверстать потерянное в болтовне время, она поспешно вышла на окраину города и побрела по роморантской дороге. Но еще на главной площади Орлеана она столкнулась с каким-то беспечно фланирующим субъектом и бросила ему через плечо пару слов. Бен-Жоель, это был он, так же беспечно продолжал свою прогулку.
Танцовщица была уже добрую версту за городом, когда Кастильян выехал из гостиницы.
Было уже три часа; к вечеру Сюльпис намеревался быть в Роморантине.
— Ну теперь, кажется, беды мои кончились: дуэль и пистолетный выстрел вполне могут выкупить мое дальнейшее спокойствие,— подумал самонадеянный юноша. При этом он протянул руку и нащупал шуршащее под подкладкой письмо, то злосчастное письмо, которое ему в эти сутки с таким трудом пришлось защищать от невидимого врага.
Убедившись, что письмо на месте, Кастильян опустил поводья и, вынув записную книжечку, принялся доделывать начатый еще в Париже сонет.
Увлеченный своим занятием, напрягая все свои способности, чтобы уловить ускользающую рифму, секретарь Сирано и не замечал окружающего.
Вдруг звонкий голос, назвавший его по имени, вывел его из задумчивости.
Кастильян обернулся и увидел у дороги сидящую Марот. Она сидела на маленькой кочке, вытянув свои покрытые пылью крошечные ножки и откинув хорошенькую головку. Вся ее изящная фигура выражала очаровательную усталость и лень.
— Добрый день, господин Кастильян! — проговорила кокотка, кивая своей улыбающейся головкой.
— Каким способом вы здесь?—спросил Сюльпис, останавливая лошадь.— Разве вы уже расстались с сеньором Араканом? Так, кажется, зовут вашего антрепренера?
— Да, я бросила его труппу! Этот старый скряга хотел уменьшить мне жалованье, чтобы самому больше набрать во время нашего пребывания в Орлеане! — отвечала цыганка.
— Ну и что же?
— А то,— перебила его цыганка,— что я очень вспыльчива и не могу смолчать, когда меня обижают; я назвала его скрягой, скаредой, скопидомом, кощеем и тому подобными прозвищами, и наконец — мне стало уж очень обидно — пустила в него тамбурином!
— И теперь очутились без всяких средств к существованию?
— Ну, не совсем. Во-первых, я могу поступить в другую труппу, во-вторых, могу и сама жить, так как у меня есть все необходимое: мои кастаньеты и костюмы танцовщицы.
— Вы настоящий философ!
— Что же делать? Необходимость заставляет. Скажите, разве можно заботиться о каких-нибудь мелочах нам, бездомным беднякам, не имеющим ни прошлого, ни будущего?
— О черт возьми, другими словами, вы теперь, что называется, выброшены за борт! И у вас нет ничего впереди?
— Ну уж не так, как вы думаете! Теперь я пойду в Роморантин, а потом, может быть, в Лаш.
— Вот как! — воскликнул молодой человек с нескрываемым удовольствием.
— В одном из этих городов находится труппа актеров и танцовщиц, и меня, наверное, пригласят, так как я уже довольно известна.
— Кажется, вас зовут Марот?
— К вашим услугам, господин Кастильян!
— И вы думаете пешком отправиться в Роморантин?
— Конечно, будь у меня карета, я предпочла бы туда проехать! — весело проговорила цыганка.
— Послушайте, очаровательная Марот,— начал юноша,— мне кажется, что с моей стороны было бы просто жестоко позволить вашим крошечным ножкам делать такой тяжелый труд. Мы уж как-нибудь вместе
поместимся на моей лошади. Не лишайте же меня возможности отплатить вам за заботы, оказанные вами мне сегодня ночью!
— Я бы с удовольствием согласилась, но как же мы усядемся?—спросила цыганка, очень довольная удачным ходом дела.
— Очень просто: я не могу предоставить вам своей лошади, чтобы самому идти пешком, так как мне надо спешить. Но мой конь настолько силен, что мы, с вашего согласия, можем свободно ехать вдвоем!
— С величайшим удовольствием! Я еще никогда так не радовалась предстоящей поездке!
— Так садитесь, пожалуйста!
Соскочив с лошади, Кастильян взял из рук цыганки ее узелок и прикрепил его к крупу лошади в виде седла.
— Очаровательно, я буду восседать, словно царица па троне. Но только опять беда, как мне взобраться на эту громадину? Ваша лошадь высока, как каланча. Хоть по лестнице взбирайся Будьте добры, подсадите меня!
— С удовольствием! Вашу руку!
Но вместо руки Марот вдруг сильно обхватила его шею, обдавая своим горячим дыханием; ее бархатные глаза скользнули по возбужденному лицу молодого человека. Легко подняв Марот, Кастильян ловко посадил ее в импровизированное седло
Затем, немного оправившись от возбуждения, он вдруг воскликнул с досадой:
— Какой я дурак! Ведь мне раньше надо было сесть самому! Как же теперь быть?
— Может быть, мне слезть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— О нас я расскажу тебе после. Теперь дело идет о другом! Скажи, можешь ты меня выслушать, не переби вая? — спросил цыган благоразумно.
— Обожди, я сейчас кончу!
В то время как Марот завершала свою прическу цыган тщательно запер дверь, осмотрел стены и наконец уселся на скамеечке у окна.
— Ну... говори! Я слушаю! — проговорила танцовщица, с удовольствием любуясь своей улыбающейся физиономией.
Разговор Бен-Жоеля и цыганки продолжался с добрый час, зато, выходя из ее комнаты, цыган имел вид человека, довольного хорошим окончанием трудных переговоров.
— До вечера! Не забудь же сигнала!
— Будь покоен и не задерживай меня, если хочешь, чтобы я могла прийти вовремя!
Бен-Жоель незаметно вышел из гостиницы и отпра вился на поиски Ринальдо.
Между тем Марот, вместо того чтобы садиться за стол, тоже, очевидно, собралась куда-то в дорогу
Поговорив немного с хозяином, захватив какой-то узелок и накинув длинный плащ, она отправилась к гости нице «Под гербом Франции», где остановился Касти льян.
У ворот гостиницы конюх седлал какую-то лошадь. Марот сейчас же узнала лошадь Кастильяна Красивое животное хотя и отдохнуло часа два, но на нем еще сильно были заметны следы усталости: копыта были покрыты грязью, а высохшая, но еще комьями слипшаяся шерсть блестела на солнце.
— Красивое животное! — проговорила цыганка, хло пая лошадь по шее.
— Красивая девушка! — ответил конюх, любуясь миловидным личиком цыганки
— Княжеская упряжь! — продолжала танцовщица, не обращая внимания на слова слуги.
— И главное, выносливая скотина: столько верст отмахала сегодня, а вот поди — опять в дорогу, лишь в Роморантине отдохнет как следует!
— А мне туда пешком надо тащиться! — вздыхая, заметила Марот.
— Пешком? Да ведь это 12 лье, красотка!
— Что же делать! Авось, встречу добрую душу, подвезет меня! — проговорила цыганка, отходя от лошади и направляясь к воротам Орлеана.
Словно желая наверстать потерянное в болтовне время, она поспешно вышла на окраину города и побрела по роморантской дороге. Но еще на главной площади Орлеана она столкнулась с каким-то беспечно фланирующим субъектом и бросила ему через плечо пару слов. Бен-Жоель, это был он, так же беспечно продолжал свою прогулку.
Танцовщица была уже добрую версту за городом, когда Кастильян выехал из гостиницы.
Было уже три часа; к вечеру Сюльпис намеревался быть в Роморантине.
— Ну теперь, кажется, беды мои кончились: дуэль и пистолетный выстрел вполне могут выкупить мое дальнейшее спокойствие,— подумал самонадеянный юноша. При этом он протянул руку и нащупал шуршащее под подкладкой письмо, то злосчастное письмо, которое ему в эти сутки с таким трудом пришлось защищать от невидимого врага.
Убедившись, что письмо на месте, Кастильян опустил поводья и, вынув записную книжечку, принялся доделывать начатый еще в Париже сонет.
Увлеченный своим занятием, напрягая все свои способности, чтобы уловить ускользающую рифму, секретарь Сирано и не замечал окружающего.
Вдруг звонкий голос, назвавший его по имени, вывел его из задумчивости.
Кастильян обернулся и увидел у дороги сидящую Марот. Она сидела на маленькой кочке, вытянув свои покрытые пылью крошечные ножки и откинув хорошенькую головку. Вся ее изящная фигура выражала очаровательную усталость и лень.
— Добрый день, господин Кастильян! — проговорила кокотка, кивая своей улыбающейся головкой.
— Каким способом вы здесь?—спросил Сюльпис, останавливая лошадь.— Разве вы уже расстались с сеньором Араканом? Так, кажется, зовут вашего антрепренера?
— Да, я бросила его труппу! Этот старый скряга хотел уменьшить мне жалованье, чтобы самому больше набрать во время нашего пребывания в Орлеане! — отвечала цыганка.
— Ну и что же?
— А то,— перебила его цыганка,— что я очень вспыльчива и не могу смолчать, когда меня обижают; я назвала его скрягой, скаредой, скопидомом, кощеем и тому подобными прозвищами, и наконец — мне стало уж очень обидно — пустила в него тамбурином!
— И теперь очутились без всяких средств к существованию?
— Ну, не совсем. Во-первых, я могу поступить в другую труппу, во-вторых, могу и сама жить, так как у меня есть все необходимое: мои кастаньеты и костюмы танцовщицы.
— Вы настоящий философ!
— Что же делать? Необходимость заставляет. Скажите, разве можно заботиться о каких-нибудь мелочах нам, бездомным беднякам, не имеющим ни прошлого, ни будущего?
— О черт возьми, другими словами, вы теперь, что называется, выброшены за борт! И у вас нет ничего впереди?
— Ну уж не так, как вы думаете! Теперь я пойду в Роморантин, а потом, может быть, в Лаш.
— Вот как! — воскликнул молодой человек с нескрываемым удовольствием.
— В одном из этих городов находится труппа актеров и танцовщиц, и меня, наверное, пригласят, так как я уже довольно известна.
— Кажется, вас зовут Марот?
— К вашим услугам, господин Кастильян!
— И вы думаете пешком отправиться в Роморантин?
— Конечно, будь у меня карета, я предпочла бы туда проехать! — весело проговорила цыганка.
— Послушайте, очаровательная Марот,— начал юноша,— мне кажется, что с моей стороны было бы просто жестоко позволить вашим крошечным ножкам делать такой тяжелый труд. Мы уж как-нибудь вместе
поместимся на моей лошади. Не лишайте же меня возможности отплатить вам за заботы, оказанные вами мне сегодня ночью!
— Я бы с удовольствием согласилась, но как же мы усядемся?—спросила цыганка, очень довольная удачным ходом дела.
— Очень просто: я не могу предоставить вам своей лошади, чтобы самому идти пешком, так как мне надо спешить. Но мой конь настолько силен, что мы, с вашего согласия, можем свободно ехать вдвоем!
— С величайшим удовольствием! Я еще никогда так не радовалась предстоящей поездке!
— Так садитесь, пожалуйста!
Соскочив с лошади, Кастильян взял из рук цыганки ее узелок и прикрепил его к крупу лошади в виде седла.
— Очаровательно, я буду восседать, словно царица па троне. Но только опять беда, как мне взобраться на эту громадину? Ваша лошадь высока, как каланча. Хоть по лестнице взбирайся Будьте добры, подсадите меня!
— С удовольствием! Вашу руку!
Но вместо руки Марот вдруг сильно обхватила его шею, обдавая своим горячим дыханием; ее бархатные глаза скользнули по возбужденному лицу молодого человека. Легко подняв Марот, Кастильян ловко посадил ее в импровизированное седло
Затем, немного оправившись от возбуждения, он вдруг воскликнул с досадой:
— Какой я дурак! Ведь мне раньше надо было сесть самому! Как же теперь быть?
— Может быть, мне слезть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78