— Зачем вы сюда приехали? Зачем?
— То есть как зачем? — ошеломленно переспросил он.— Вы же знаете...
— Что я знаю? Ничего я не знаю и знать не хочу! — запальчиво, как в бреду, отрывистым шепотом выкрикивала ома.—Никто вас сюда не звал!.. Вы сами выискались, чтобы заработать здесь политический капиталец! Так пот,— она издала какой-то горловой звук и замотала голо-вой,— ничего у вас не выйдет! Понятно? Не выйдет! Я всем раскрою глаза на то, что вы за человек!..
- О чем вы говорите, Ксения Корнеевна! — изумленный до крайности, прервал ее Константин.— Скажите наконец, в чем дело?
— Не стройте из себя наивного человека! — все в той же горячке отвечала Ксения.— Рассчитываете, что всех покорите вашей выдающейся натурой, вашим умом и щедрой душой? Тогда вы глубоко заблуждаетесь!
Рассмеявшись ему прямо в лицо, она круто повернула и побежала к машине.
Потрясенный тем, что услышал, Мажаров некоторое время стоял в полной растерянности, потом медленно побрел к дороге.
«Что за нелепость! — подавленно думал он.— Неужели она на самом деле верит тому, о чем только что говорила? И главное, с каким презрением! С какой ненавистью!»
Нет, ничего не осталось от той удивительной, доверчивой девушки, которой он так увлекся когда-то и о которой еще недавно думал с таким душевным смятением. Как будто совсем другой человек!
Константин не знал, как ему поступить — подойти сейчас же к Ксении и заставить ее объяснить, что значат эти невероятные обвинения, или забрать свои чемоданы и отказаться ехать с ними дальше? С какой стати он должен терпеть подобные подозрения?
— Товарищ, толкнем разок! — увидев его, закричал водитель и, нырнув в машину, добавил: — Ну-ка, по команде давай! И все разом! На-ча-ли!
Не раздумывая, Константин налег с одного бока на машину, уперся ногами в землю, Ксения и Васена прижались с другого бока. Мажаров давил и давил плечом в крыло, не обращая внимания на то, что грязь из-под колес жидкими ошметьями летит ему в лицо. После нескольких попыток машина с дрожью и ревом стала выбираться из рытвины, загребая под колеса ветки и тут же выбрасывая их и обдавая Мажарова брызгами. И вот она стояла уже посреди дороги, пофыркивая, тараща свои светлые фары, а шофер ходил вокруг нее, обтирал тряпкой стекла, стучал капотом.
— Что ж вы там стоите, товарищ?.. Простите, я забыла, как вас зовут! — высовываясь из машины, спросила Васена.— Садитесь, а то вы совсем измучились. Возьмите вот мой платок и оботрите лицо, вы бог знает на кого похожи.
«Конечно, это будет глупо, если я сейчас уйду,— сказал себе Мажаров.—Обыкновенная трусость, и только. И что я докажу своим поступком? Шофер и Васена сочтут меня за ненормального, а Ксения будет думать, что я сделал так потому, что всерьез принял ее слова».
Машина скоро миновала перелесок, и здесь водитель вздохнул с облегчением — дорога шла теперь открытой степью и была несравнимо суше.
Долго кравшаяся за облаками луна глянула в темный, как полынья, развод, и на пепельно-серую ширь полей, словно раздвигая даль, заструился призрачный стылый свет. Видимо, утомленные тяжелой возней с машиной, все молчали, шофер с наслаждением посасывал цигарку, вызывая у Константина желание тоже затянуться горьким дымком. Ксения сидела, не оборачиваясь, сурово сжав губы. Мажаров видел лишь левую' часть ее лица и чуть притушенный густыми ресницами темный глаз.
— Граждане, а чем объяснить, что мы все будто в рот воды набрали? — только сейчас обратив внимание на то, что все молчат, весело удивилась Васена.— Ксюш, ты что такая смурая? А вы почему приуныли, Леша?
— Устал от физической зарядки.— Водитель вяло улыбнулся, и, ие снимая одной руки с баранки, другой быстро провел по лицу сверху вниз, и зевнул.— Две ночи подряд сплю, словно на войне, но два-три часа, не больше!.. Нынче дежурил до самого света у Бахолдина, кемарил на кухне — то доктора к нему возил, то сестру. Как бы не дал дуба наш редкостный старик!..
У Константина перехватило дыхание, он хотел что-то спросить, но лишь пошевелил губами, словно парализованный. Все, что еще минуту назад терзало и мучило его, отлетело как дым, показалось до обидного мелким и ничтожным рядом с тем, что могло обрушиться на него не сегодня завтра.
— Кто для других горит, тот всегда быстрее сгорает,— точно сам с собой, рассуждал водитель.— С ним, бывало, поедешь по колхозам, так он о тебе сроду не забудет — где сам сядет поесть, тут и тебя рядом сажает, не то что Коровин: уйдет иной раз и не вспомнит, что ты, может, давно с голоду околел. О своем аппетите небось не забывает!.. Л вы напрасно хмуритесь, Ксения Корнеевна. Что, аль я неправду говорю?
— Прошу вас! — наклоняясь вперед и беря водителя за плечи, с трудом выговорил Мажаров.— Прошу вас! Если можете, быстрее!
Водитель оглянулся на его испуганное, бледное лицо и, ни слова не говоря, прибавил газу.
Константин долго плутал по пустынным, залитым холодным сиянием луны улицам районного городка, прежде чем отыскал нужный ему тупичок.
Еще издали он увидел высокие темные ворота с пятном света, падавшим из-под железного козырька на черный выпуклый номер; за изгородью высилась старая раскидистая береза, среди оголенных ветвей ее торчал скворечник, как большой птенец с разинутым клювом. Опустив чемоданы, Мажаров потянулся было к массивному, вделанному в калитку кольцу, но неожиданно обнаружил, что она не заперта.
Распахнув ударом ноги калитку, он побежал по выложенной кирпичом и усыпанной сухими листьями дорожке в мрачном предчувствии беды. Сердце его билось тяжело и надсадно.
У крыльца Константин остановился, пораженный тем, что дверь в дом открыта настежь. В слепом отчаянии ему показалось, что он спешит уже напрасно и то, о чем страшно было подумать, свершилось.
Желтая полоса света падала из раскрытой двери на крашеный иол в сенях, тянулась через порожек к крыльцу и здесь обессилевала, мешаясь с бледным свечением луны.
— Кто это там дверь расхлябастал? — раздался из глубины дома сердитый хрипловатый голос детдомовской няни, и не успел Мажаров пройти в сени и приблизиться к порожку, как рядом с ним выросла сгорбленная ширококостная старуха в стеганом ватнике.— Да ты что, милый, оглох, что ли? Весь дом выстудишь!
Константин быстро прикрыл за собой дверь.
— Не закрыто было, нянюшка,— перебарывая дрожь в голосе, проговорил он.— Зря ругаешься!..
Старуха пристально вгляделась в него, открыла было рот, чтобы возразить, но лишь беззвучно шевельнула губами, сделала два-три спотыкающихся шага, как слепая, и ткнулась в грудь Мажарова.
— Господи, Костенька!.. Да как же это ты? Ни телеграммы не отбил... не позвонил? — бормотала она, цепляясь за него трясущимися руками.— Ох, даже в голову вступило!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109