Без
прелюдий развернул ее спиной к себе и положил грудью на стол. Задрав
юбку и спустив колготы с трусиками до колен, погладил ее ягодицы и начал
ласкать языком между ногами. Наташа слега выгнулась, и ее выбритая
промежность открылась во всем великолепии. Мой язычок массировал ей
клитор, погружался в ее влагалище, а затем и в анус. Она негромко
постанывала от наслаждения.
- Войди же в меня, Петенька! Трахни меня! – задыхаясь от удовольствия,
начала умолять она.
Я раздвинул руками ее ягодицы и под ее сладостное «а-ах» резким ударом
погрузил в ее истекающее соками влагалище свой член. Трахал долго под ее
сладкие стоны. Я понял, что Наташа кончила, когда она в напряженном
содрогании крепко вцепилась в края стола. Я начал делать еще более
глубокие и резкие толчки, а она громко всхлипывала при каждом моем
вторжении.
Отсюда вряд ли кто мог нас услышать, и я не особенно переживал по поводу
звуков, издаваемых Наташей. Настала кульминационная фаза моего
демонстративного бесцеремонного отношения к ней. Я решил грубо
вторгнуться в ее попку. Это больно для женщины – я знал об этом, но надо
было сыграть эту роль. Наташа не должна хотеть со мной встречаться!
Я вытащил влажный и обильно смазанный ее соками член из влагалища,
приставил его головкой к анусу и резким движением протолкнул его внутрь
на всю глубину. Наташа вскрикнула.
Мне было неприятно делать ей больно. Но я не дал ей даже немного
привыкнуть, а сразу начал жестко драть ее. Возможно, предыдущие
любовники уже хорошо обработали ее попку, так как вторжение далось
легко, а она сама вскоре перестала сжиматься от боли и даже
провоцировала меня, повторяя сквозь зубы:
- Давай, Петенька! Трахай мою попку! Трахай!..
Временами переводил член в ее влажное влагалище, чтобы он смазался ее
обильными соками, и вгонял его обратно в попку.
- Мне нравится как ты обращаешься со мной! – шепнула она, когда я в
очередной раз сильно развел ее ягодицы и резко вошел в ее анус.
Я не ожидал от нее такой реакции. Получилось, что мое грубое отношение
только понравилось ей. Впрочем, это нравилось и мне. Мои движения
ускорились. Я дошел до оргазма и со стоном выстрелил в нее свое семя. В
тот самый момент, когда кто-то открыл дверь в комнату.
***
Сквозь пелену в глазах я разглядел грозное и удивленное лицо Оксаны
Владимировны. Все-таки Зоя Алексеевна раскусила нас с Наташей и
поспешила сообщить обо всем своему шефу! «Мне конец! Теперь ни
должности, ни, возможно, даже работы!» - пронеслось у меня в голове.
Оксана Владимировне сама была шокирована, но быстро овладела собой и
закрыла дверь обратно.
- Кто это был? – сладко потянувшись, проговорила ничего не понимающая
Наташа.
- Мне конец, Наташа! Оксана Владимировна нас застукала!
Наташа с серьезным лицом встала со стола и начала одеваться. Я тоже
медленно застегнул свои брюки, отвлеченно уставившись на зеленое сукно
бильярдного стола и лихорадочно воображая, в какие конкретные формы
выльется наказание для меня.
- Петь! Ну не расстраивайся! Все обойдется! Я сама замолвлю словечко за
тебя перед дядей!
- А за Васю Самойлова тоже тогда замолвила? – раздраженно спросил я,
накрывая бильярдный стол запыленным сукном.
- При чем здесь Самойлов? – попыталась изобразить удивление Наташа.
Глупышка! Она даже не понимала, что об их романе знает весь офис! И
теперь пыталась изобразить невинную овечку, которая якобы не послужила
поводом для увольнения Самойлова. Я махнул рукой, вышел из комнаты и
направился по темному коридору к лестнице.
- Петь, ну извини меня! – Наташа догнала меня и схватила за руку, - Меня
мой дядя так отругал тогда, что я не решилась что-нибудь сказать в
защиту Васи… Но ради тебя я скажу! Я обязательно скажу! Не
расстраивайся, пожалуйста! Вот увидишь – все будет хорошо!
Я холодно посмотрел на нее и пошел вниз по лестнице.
Отбросив все дела, я просидел в кабинете целый час, до конца рабочего
дня. Уходить домой не хотелось. Я был сильно расстроен еще и из-за того,
что теперь обо всем узнает и жена. Она обязательно начнет выяснять
действительную причину увольнения. А в том, что буду уволен, я не
сомневался.
Глядя в окно, я увидел, как мои коллеги дружной толпой хлынули на улицу
и начали разбегаться по домам.
А может быть, все-таки надо попробовать поговорить с Оксаной
Владимировной? Покаяться, поплакаться, авось и простит? Крохотная
надежда быстро разрослась во мне, в конце концов, побудив к действию.
Как обычно, Оксана Владимировна задерживалась на работе. Я робко
постучался в дверь, перешагнул порог ее кабинета и спросил разрешения войти.
Оксана Владимировна встретила меня каким-то усталым и даже грустным
взглядом. Я никогда раньше не видел ее такой. Если признаться честно, то
эта женщина лет на пять старше меня была достаточно эффектной дамой с
красивым, утонченным лицом и стройной фигурой. Как так получилось, что
ее привлекательная внешность не заставила ее избаловаться вниманием
мужчин? Ведь наверняка вокруг нее крутилось много ухажеров в молодости?
Но несмотря на ее хорошие внешние данные, на ее проницательный ум она не
смотрелась сексуально, не вызывала особенного желания. И думаю, не
только у меня, но и у всех мужчин, работавших в нашем филиале. Наверняка
сказывались ее холодность и недоступность.
- Ну, входи, Безруков, - сказала она, уставившись мимо меня в окно.
К ее рабочему столу примыкал стол для заседаний с тремя парами стульев.
Я сел на ближайший к Оксане Владимировне стул. Немного помявшись, начал
выдавать спонтанные фразы покаяния:
- То, что произошло – это ошибка, это ужасно! Не понимаю, что меня
заставило… Этого больше никогда не повторится! Я…
- Вы каяться сюда пришли? – небрежно прервала она меня, - Зачем? Теперь
уже поздно! Вы разочаровали меня…
Было ясно, что я не первый такой провинившийся, который пусть даже в
ногах будет валяться, но не вымолит прощения у строгой Оксаны
Владимировны. Во мне проснулся протест. Возможно, и это было не новым
для нее. Но я решил все же от души высказаться напоследок, стараясь
говорить спокойно и убедительно.
- Оксана Владимировна! Я понимаю ваше отношение к жизни, ваш взгляд на
семью, на отношения между мужчиной и женщиной… Но кто Вам дал право
судить людей? Кто Вам дал право считать, что Вы можете решать судьбу
других? Это в Вашем понимании любовь на стороне, а тем более ни к чему
не обязывающие связи между мужчиной и женщиной являются плохим явлением,
не достойными ни прощения, ни снисхождения! Это Вы так смотрите на вещи!
Но почему Вы должны быть правы? Потому что так написано в книгах, потому
что так положено воспитывать с детства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
прелюдий развернул ее спиной к себе и положил грудью на стол. Задрав
юбку и спустив колготы с трусиками до колен, погладил ее ягодицы и начал
ласкать языком между ногами. Наташа слега выгнулась, и ее выбритая
промежность открылась во всем великолепии. Мой язычок массировал ей
клитор, погружался в ее влагалище, а затем и в анус. Она негромко
постанывала от наслаждения.
- Войди же в меня, Петенька! Трахни меня! – задыхаясь от удовольствия,
начала умолять она.
Я раздвинул руками ее ягодицы и под ее сладостное «а-ах» резким ударом
погрузил в ее истекающее соками влагалище свой член. Трахал долго под ее
сладкие стоны. Я понял, что Наташа кончила, когда она в напряженном
содрогании крепко вцепилась в края стола. Я начал делать еще более
глубокие и резкие толчки, а она громко всхлипывала при каждом моем
вторжении.
Отсюда вряд ли кто мог нас услышать, и я не особенно переживал по поводу
звуков, издаваемых Наташей. Настала кульминационная фаза моего
демонстративного бесцеремонного отношения к ней. Я решил грубо
вторгнуться в ее попку. Это больно для женщины – я знал об этом, но надо
было сыграть эту роль. Наташа не должна хотеть со мной встречаться!
Я вытащил влажный и обильно смазанный ее соками член из влагалища,
приставил его головкой к анусу и резким движением протолкнул его внутрь
на всю глубину. Наташа вскрикнула.
Мне было неприятно делать ей больно. Но я не дал ей даже немного
привыкнуть, а сразу начал жестко драть ее. Возможно, предыдущие
любовники уже хорошо обработали ее попку, так как вторжение далось
легко, а она сама вскоре перестала сжиматься от боли и даже
провоцировала меня, повторяя сквозь зубы:
- Давай, Петенька! Трахай мою попку! Трахай!..
Временами переводил член в ее влажное влагалище, чтобы он смазался ее
обильными соками, и вгонял его обратно в попку.
- Мне нравится как ты обращаешься со мной! – шепнула она, когда я в
очередной раз сильно развел ее ягодицы и резко вошел в ее анус.
Я не ожидал от нее такой реакции. Получилось, что мое грубое отношение
только понравилось ей. Впрочем, это нравилось и мне. Мои движения
ускорились. Я дошел до оргазма и со стоном выстрелил в нее свое семя. В
тот самый момент, когда кто-то открыл дверь в комнату.
***
Сквозь пелену в глазах я разглядел грозное и удивленное лицо Оксаны
Владимировны. Все-таки Зоя Алексеевна раскусила нас с Наташей и
поспешила сообщить обо всем своему шефу! «Мне конец! Теперь ни
должности, ни, возможно, даже работы!» - пронеслось у меня в голове.
Оксана Владимировне сама была шокирована, но быстро овладела собой и
закрыла дверь обратно.
- Кто это был? – сладко потянувшись, проговорила ничего не понимающая
Наташа.
- Мне конец, Наташа! Оксана Владимировна нас застукала!
Наташа с серьезным лицом встала со стола и начала одеваться. Я тоже
медленно застегнул свои брюки, отвлеченно уставившись на зеленое сукно
бильярдного стола и лихорадочно воображая, в какие конкретные формы
выльется наказание для меня.
- Петь! Ну не расстраивайся! Все обойдется! Я сама замолвлю словечко за
тебя перед дядей!
- А за Васю Самойлова тоже тогда замолвила? – раздраженно спросил я,
накрывая бильярдный стол запыленным сукном.
- При чем здесь Самойлов? – попыталась изобразить удивление Наташа.
Глупышка! Она даже не понимала, что об их романе знает весь офис! И
теперь пыталась изобразить невинную овечку, которая якобы не послужила
поводом для увольнения Самойлова. Я махнул рукой, вышел из комнаты и
направился по темному коридору к лестнице.
- Петь, ну извини меня! – Наташа догнала меня и схватила за руку, - Меня
мой дядя так отругал тогда, что я не решилась что-нибудь сказать в
защиту Васи… Но ради тебя я скажу! Я обязательно скажу! Не
расстраивайся, пожалуйста! Вот увидишь – все будет хорошо!
Я холодно посмотрел на нее и пошел вниз по лестнице.
Отбросив все дела, я просидел в кабинете целый час, до конца рабочего
дня. Уходить домой не хотелось. Я был сильно расстроен еще и из-за того,
что теперь обо всем узнает и жена. Она обязательно начнет выяснять
действительную причину увольнения. А в том, что буду уволен, я не
сомневался.
Глядя в окно, я увидел, как мои коллеги дружной толпой хлынули на улицу
и начали разбегаться по домам.
А может быть, все-таки надо попробовать поговорить с Оксаной
Владимировной? Покаяться, поплакаться, авось и простит? Крохотная
надежда быстро разрослась во мне, в конце концов, побудив к действию.
Как обычно, Оксана Владимировна задерживалась на работе. Я робко
постучался в дверь, перешагнул порог ее кабинета и спросил разрешения войти.
Оксана Владимировна встретила меня каким-то усталым и даже грустным
взглядом. Я никогда раньше не видел ее такой. Если признаться честно, то
эта женщина лет на пять старше меня была достаточно эффектной дамой с
красивым, утонченным лицом и стройной фигурой. Как так получилось, что
ее привлекательная внешность не заставила ее избаловаться вниманием
мужчин? Ведь наверняка вокруг нее крутилось много ухажеров в молодости?
Но несмотря на ее хорошие внешние данные, на ее проницательный ум она не
смотрелась сексуально, не вызывала особенного желания. И думаю, не
только у меня, но и у всех мужчин, работавших в нашем филиале. Наверняка
сказывались ее холодность и недоступность.
- Ну, входи, Безруков, - сказала она, уставившись мимо меня в окно.
К ее рабочему столу примыкал стол для заседаний с тремя парами стульев.
Я сел на ближайший к Оксане Владимировне стул. Немного помявшись, начал
выдавать спонтанные фразы покаяния:
- То, что произошло – это ошибка, это ужасно! Не понимаю, что меня
заставило… Этого больше никогда не повторится! Я…
- Вы каяться сюда пришли? – небрежно прервала она меня, - Зачем? Теперь
уже поздно! Вы разочаровали меня…
Было ясно, что я не первый такой провинившийся, который пусть даже в
ногах будет валяться, но не вымолит прощения у строгой Оксаны
Владимировны. Во мне проснулся протест. Возможно, и это было не новым
для нее. Но я решил все же от души высказаться напоследок, стараясь
говорить спокойно и убедительно.
- Оксана Владимировна! Я понимаю ваше отношение к жизни, ваш взгляд на
семью, на отношения между мужчиной и женщиной… Но кто Вам дал право
судить людей? Кто Вам дал право считать, что Вы можете решать судьбу
других? Это в Вашем понимании любовь на стороне, а тем более ни к чему
не обязывающие связи между мужчиной и женщиной являются плохим явлением,
не достойными ни прощения, ни снисхождения! Это Вы так смотрите на вещи!
Но почему Вы должны быть правы? Потому что так написано в книгах, потому
что так положено воспитывать с детства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18