Может, потому что он был усердным и преданным учеником Майомбе, но лишенным искры истинного таланта к колдовству. Так представление об основах стихосложения еще не делает человека поэтом. Впрочем, переживать по такому поводу он не собирался. Во всяком случае, не сейчас.
Нагуд взглянул на давно погасший факел на стене, и тот немедленно загорелся. Это было простое колдовство, вполне доступное ему. Самому Нагуду свет был не нужен, однако он желал, чтобы Ринальд и Лю Шен как можно лучше видели все, что должно произойти, а потому сразу же заставил гореть и второй факел на противоположной стене, так что теперь потрясенному взору лэрда предстала полная картина готовящегося продолжения кошмара.
Он увидел сводчатый потолок и покрытые плесенью стены, углубление, выдолбленное в полу, над которым была установлена решетка с толстыми, кое-где проржавевшими прутьями, и вдруг отчетливо понял, что это не ржавчина, а потоки засохшей крови.
В углу лежало раздувшееся мертвое тело с разрубленной головой, а в другом, скорчившись, обхватив руками колени и низко опустив голову, сидела женщина, лица которой он пока не мог разглядеть из-за скрывавших его длинных распущенных волос.
Но вот Нагуд подошел к ней и заставил подняться, рывком поставив на ноги. Лэрд узнал Дэйну.
— Мертвы, все до единого мертвы, — пробормотала она, остановив взгляд на Ринальде, — и ты тоже… теперь я поняла… ты вернулся и привел с собою демонов из преисподней, чтобы погубить меня…
«Да нет же, я жив», — хотел воскликнуть рыцарь, но вместо слов из его рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание — ни говорить, ни двигаться Ринальд не мог, так же как и объяснить свое состояние метнувшейся к нему Лю Шен.
— Что с тобой? — спросила она. — Ответь же мне, скажи что-нибудь!
Если бы это было в его силах!
Он слышал нечеловеческий крик Дэйны, которую Нагул швырнул на решетку, притянув се руки и ноги к прутьям прочными кожаными ремнями, видел тускло блеснувшую сталь похожего на охотничий ножа, какими обычно освежевывают туши подстреленных животных, и как Нагуд с заметным усилием сдвинул чугунную крышку, закрывавшую то, что находилось в углублении в полу, от чего смрад еще больше усилился…
— Нет, — крикнула Лю Шен, бросаясь к решетке.
Она, признаться, не испытывала особого сострадания к Дэйне, зато понимало, что в подобном отчаянном случае настоящий враг может быть только один, и если отдать ему на растерзание даже прежнего своего противника, то очень скоро наступит и твой черед.
У Нагула вмешательство кхитаянки вызвало недоумение и раздражение — он не считал, будто это создание способно в чем-то ему помешать. Не владеющая колдовством, такая маленькая и слабая женщина — что она может изменить в его замыслах? Он ударил ее, отбрасывая в сторону, так что девушка отлетела к стене, а затем занес нож над горлом Дэйны.
Лю Шен бросила на Ринальда испуганный беспомощный взгляд, и у него все внутри перевернулось от ненависти к себе за собственное бессилие, неспособность вступиться за нее перед чудовищем, орудовавшим возле своего жуткого жертвенника; кхитаянка попыталась вывести лэрда из оцепенения, но ее усилия оставались тщетными.
Нагуд, между тем, избавившись от досадной помехи, полностью сосредоточился на своих действиях. Он склонился над Дэйной и, вполголоса произнося слова заклинаний, сделал первый надрез…
Женщина выгнулась и издала нечеловеческий вопль, впрочем, тут же и оборвавшийся — к счастью для нее, женщина погрузилась в спасительное беспамятство. Но едва лишь ее кровь хлынула в раскрытую пранду, из глубины котла поднялся едкий дым, струйки которого, густея и множась, заволокли все помещение, так что уже трудно было различить происходящее дальше. Нагуд продолжал свою работу — теперь кровь лилась сплошным потоком, смешиваясь с содержимым котла.
Дым же не рассеивался, но обретал форму, превращаясь в подобие какого-то невиданного, неописуемого чудовища с плотоядно ощеренной пастью, его форма и облик менялись, клубясь и расплываясь, как бывает, если долго смотреть на большое темное облако, когда кажется, что оно непрерывно превращается в разнообразных существ.
Пот только это «облако» отнюдь не было ни далеким, ни мирным. Оно полностью обволокло женщину и принялось пожирать ее, быстро и словно затягивая в себя агонизирующую, бьющуюся в последних конвульсиях плоть, пока на решетке не осталась лишь голова и кожа, совершенно пустая и лишенная крови, точно шкурка, сброшенная змеей. Тата-н'киси принял жертву Нагуда!
Тот торжествующе выкрикнул слова благодарности, а затем сам лег на решетку, на то, что осталось от Дэйны, и мертвое разрушающееся тело его начало снова наполняться жизнью, восстанавливаясь, становясь прежним, таким, каким оно было до гибели в петле палача. Да, оно оживало, переломленные кости и позвонки стремительно срастались…
Жуткая гниющая маска на месте лица обрела человеческие черты.
Если бы даже Ринальд не находился во власти сковывающего его колдовства то сейчас, при виде происходящего, едва ли смог сдвинуться с места. Лю Шен также пребывала в полнейшем оцепенении.
Сколько времени длилось это действо минуты или часы, определить невозможно. Но наконец прежний облик полностью вернулся к Нагулу, и колдун поднялся, с восторгом оглядывая себя и ощущая, что приобрел еще и новые, не присущие ему до смерти возможности: его физические силы теперь многократно превышали обычные человеческие!
Впрочем, он недолго любовался собой. Теперь его взгляд упал па труп Гильгана. Не выказывая ни малейшей брезгливости, Нагуд склонился нал своим «дорогим мальчиком» и вгляделся в по ставшие неузнаваемыми черты.
— Подожди, Гильган, — произнес он, — я верну тебя к жизни, уже немного осталось!
Он обернулся в сторону Лю Шен.
Преображенное колдовством, лицо Нагуда могло бы казаться вполне нормальным и даже красивым, особенно по сравнению с тем, каким оно выглядело совсем недавно. Однако для Ринальда и кхитаянки сейчас и морда зверя была бы куда привлекательнее, чем это лицо убийцы с бесстрастными, ледяными глазами. Если тело Нагуда ожило, то в глазах его не было ничего, кроме смертельной пустоты, ибо он больше не был человеком.
Даже в душе разбойника, всю жизнь промышлявшего грабежами и оставлявшего за собой горы трупов, ужасный кровавый след своих злодеяний, даже в такой душе в самом дальнем ее уголке живет способность к раскаянию в совершенном, к тому, чтобы когда-нибудь, хотя бы на единый миг, на смертном одре, содрогнуться при мысли о собственных преступлениях.
Однако демон от человека отличается в первую очередь тем, что он-то, как раз, ни к чему подобному не способен, какое бы обличье ни имел.
Так вот, Нагула, нынешнего Нагуда, это касалось вполне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Нагуд взглянул на давно погасший факел на стене, и тот немедленно загорелся. Это было простое колдовство, вполне доступное ему. Самому Нагуду свет был не нужен, однако он желал, чтобы Ринальд и Лю Шен как можно лучше видели все, что должно произойти, а потому сразу же заставил гореть и второй факел на противоположной стене, так что теперь потрясенному взору лэрда предстала полная картина готовящегося продолжения кошмара.
Он увидел сводчатый потолок и покрытые плесенью стены, углубление, выдолбленное в полу, над которым была установлена решетка с толстыми, кое-где проржавевшими прутьями, и вдруг отчетливо понял, что это не ржавчина, а потоки засохшей крови.
В углу лежало раздувшееся мертвое тело с разрубленной головой, а в другом, скорчившись, обхватив руками колени и низко опустив голову, сидела женщина, лица которой он пока не мог разглядеть из-за скрывавших его длинных распущенных волос.
Но вот Нагуд подошел к ней и заставил подняться, рывком поставив на ноги. Лэрд узнал Дэйну.
— Мертвы, все до единого мертвы, — пробормотала она, остановив взгляд на Ринальде, — и ты тоже… теперь я поняла… ты вернулся и привел с собою демонов из преисподней, чтобы погубить меня…
«Да нет же, я жив», — хотел воскликнуть рыцарь, но вместо слов из его рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание — ни говорить, ни двигаться Ринальд не мог, так же как и объяснить свое состояние метнувшейся к нему Лю Шен.
— Что с тобой? — спросила она. — Ответь же мне, скажи что-нибудь!
Если бы это было в его силах!
Он слышал нечеловеческий крик Дэйны, которую Нагул швырнул на решетку, притянув се руки и ноги к прутьям прочными кожаными ремнями, видел тускло блеснувшую сталь похожего на охотничий ножа, какими обычно освежевывают туши подстреленных животных, и как Нагуд с заметным усилием сдвинул чугунную крышку, закрывавшую то, что находилось в углублении в полу, от чего смрад еще больше усилился…
— Нет, — крикнула Лю Шен, бросаясь к решетке.
Она, признаться, не испытывала особого сострадания к Дэйне, зато понимало, что в подобном отчаянном случае настоящий враг может быть только один, и если отдать ему на растерзание даже прежнего своего противника, то очень скоро наступит и твой черед.
У Нагула вмешательство кхитаянки вызвало недоумение и раздражение — он не считал, будто это создание способно в чем-то ему помешать. Не владеющая колдовством, такая маленькая и слабая женщина — что она может изменить в его замыслах? Он ударил ее, отбрасывая в сторону, так что девушка отлетела к стене, а затем занес нож над горлом Дэйны.
Лю Шен бросила на Ринальда испуганный беспомощный взгляд, и у него все внутри перевернулось от ненависти к себе за собственное бессилие, неспособность вступиться за нее перед чудовищем, орудовавшим возле своего жуткого жертвенника; кхитаянка попыталась вывести лэрда из оцепенения, но ее усилия оставались тщетными.
Нагуд, между тем, избавившись от досадной помехи, полностью сосредоточился на своих действиях. Он склонился над Дэйной и, вполголоса произнося слова заклинаний, сделал первый надрез…
Женщина выгнулась и издала нечеловеческий вопль, впрочем, тут же и оборвавшийся — к счастью для нее, женщина погрузилась в спасительное беспамятство. Но едва лишь ее кровь хлынула в раскрытую пранду, из глубины котла поднялся едкий дым, струйки которого, густея и множась, заволокли все помещение, так что уже трудно было различить происходящее дальше. Нагуд продолжал свою работу — теперь кровь лилась сплошным потоком, смешиваясь с содержимым котла.
Дым же не рассеивался, но обретал форму, превращаясь в подобие какого-то невиданного, неописуемого чудовища с плотоядно ощеренной пастью, его форма и облик менялись, клубясь и расплываясь, как бывает, если долго смотреть на большое темное облако, когда кажется, что оно непрерывно превращается в разнообразных существ.
Пот только это «облако» отнюдь не было ни далеким, ни мирным. Оно полностью обволокло женщину и принялось пожирать ее, быстро и словно затягивая в себя агонизирующую, бьющуюся в последних конвульсиях плоть, пока на решетке не осталась лишь голова и кожа, совершенно пустая и лишенная крови, точно шкурка, сброшенная змеей. Тата-н'киси принял жертву Нагуда!
Тот торжествующе выкрикнул слова благодарности, а затем сам лег на решетку, на то, что осталось от Дэйны, и мертвое разрушающееся тело его начало снова наполняться жизнью, восстанавливаясь, становясь прежним, таким, каким оно было до гибели в петле палача. Да, оно оживало, переломленные кости и позвонки стремительно срастались…
Жуткая гниющая маска на месте лица обрела человеческие черты.
Если бы даже Ринальд не находился во власти сковывающего его колдовства то сейчас, при виде происходящего, едва ли смог сдвинуться с места. Лю Шен также пребывала в полнейшем оцепенении.
Сколько времени длилось это действо минуты или часы, определить невозможно. Но наконец прежний облик полностью вернулся к Нагулу, и колдун поднялся, с восторгом оглядывая себя и ощущая, что приобрел еще и новые, не присущие ему до смерти возможности: его физические силы теперь многократно превышали обычные человеческие!
Впрочем, он недолго любовался собой. Теперь его взгляд упал па труп Гильгана. Не выказывая ни малейшей брезгливости, Нагуд склонился нал своим «дорогим мальчиком» и вгляделся в по ставшие неузнаваемыми черты.
— Подожди, Гильган, — произнес он, — я верну тебя к жизни, уже немного осталось!
Он обернулся в сторону Лю Шен.
Преображенное колдовством, лицо Нагуда могло бы казаться вполне нормальным и даже красивым, особенно по сравнению с тем, каким оно выглядело совсем недавно. Однако для Ринальда и кхитаянки сейчас и морда зверя была бы куда привлекательнее, чем это лицо убийцы с бесстрастными, ледяными глазами. Если тело Нагуда ожило, то в глазах его не было ничего, кроме смертельной пустоты, ибо он больше не был человеком.
Даже в душе разбойника, всю жизнь промышлявшего грабежами и оставлявшего за собой горы трупов, ужасный кровавый след своих злодеяний, даже в такой душе в самом дальнем ее уголке живет способность к раскаянию в совершенном, к тому, чтобы когда-нибудь, хотя бы на единый миг, на смертном одре, содрогнуться при мысли о собственных преступлениях.
Однако демон от человека отличается в первую очередь тем, что он-то, как раз, ни к чему подобному не способен, какое бы обличье ни имел.
Так вот, Нагула, нынешнего Нагуда, это касалось вполне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59