Но тихо состариться, даже в таком прекрасном уголке… Нет! Я еще могу крепко держать меч в руках.
— Ты хочешь сказать?..
— Да, я хочу собрать старых вояк, таких же как я, и снова оседлать коня… Или поднять паруса! Мы уйдем в неизведанные дали и погуляем там под старость лет. Кром призовет меня не из постели, а с палубы корабля!
Просперо сокрушенно вздохнул.
— Ты так и остался варваром, Конан.
— Да! И горжусь этим. Единственная смерть, достойная мужчины — это смерть в бою.
Коня расседлали, достали из седельных сумок припасы, которых оказалось вполне достаточно, чтобы утолить голод двух человек.
Пока разводили костер, почти совсем стемнело.
Конан последний раз окинул взглядом долину и, сев рядом с Просперо, с рассеянным видом потянулся к копченым бараньим ребрышкам.
— Тебя что-то тревожит? — спросил граф.
— Что?.. Нет. — Конан впился крепкими зубами в мясо, задумчиво прожевал и проглотил изрядный кусок. — Во всяком случае, никакой опасности я не чувствую, если ты об этом. Просто… Просто не могу отделаться от мысли, что я тут не в первый раз.
— И когда же ты здесь был? В позапрошлом году?
— Нет. Раньше. Много раньше!.. А может и не был. Знаешь, я столько скитался по свету, что немудрено спутать одно место с другим. Может, я видел подобное где-нибудь в Кхитае!
Конан замолчал и больше за весь ужин не произнес ни слова. По его нахмуренным бровям и отсутствующему взгляду Просперо понял, что король сейчас перелистывает страницы своей юности, и тоже молчал, не желая ему мешать.
— Кром! Бывает же так — какая-то мелочь, а не дает покоя, — отмахнулся Конан от привязавшейся мысли.
— А что ты мог здесь делать?
— Не помню! А что, по-твоему? Не цветочки же собирал!
Едва эти слова сорвались с его губ, как Конан вдруг страшно изменился в лице. Кинжал, которым он помогал себе за едой, выпал из его пальцев, глаза уставились куда-то за спину Просперо.
Граф мгновенно вскочил, оборачиваясь и выхватывая шпагу из ножен.
Никого.
— Конан? Во имя Митры…
— Цветок!.. — услышал Просперо хриплый голос короля. — Лепестки, окрапленные кровью, отворяющие Дверь Миров, и… Таврония! Кром!
Король вдруг охватил голову руками и застонал.
Перепуганный Просперо кинулся к нему.
— Конан… Ваше Величество! Что случилось?! Конан, разорви тебя Сет, приди в себя, наконец!
Конан медленно отнял руки от лица, и граф увидел, что король Аквилонии все-таки стар.
— Все в порядке, Просперо. Я просто вспомнил… Лучше бы не вспоминал.
— О чем?
— О том, что произошло со мной на берегах этого озера… в этом лесу. Тогда я подходил сюда с другой стороны, с востока, поэтому и не признал его сразу. Столько лет прошло… Да и не в годах дело. Воспоминания о тех днях были потеряны для меня — я не помнил почти ничего до этого дня! А сейчас…
— Вспомнил?
— Не все… Но я хочу вспомнить все до конца! И почему-то боюсь этого… Ложись-ка лучше спать, Просперо.
Граф не прекословил. Когда Конан говорил таким тоном, спорить с ним было бесполезно и небезопасно.
Снедаемый любопытством и, отчасти, беспокойством, Просперо улегся на расстеленный плащ. Усталость давала о себе знать, и графа сразу потянуло в сон. Последнее, что он видел, был Конан, сидевший на камне, сутулый, огромный, освещенный пламенем костра. Голубые глаза короля — глаза варвара-киммерийца — неотрывно смотрели на пляшущие языки пламени, губы беззвучно что-то шептали.
Веки Просперо закрылись. Граф уснул.
* * *
Конан на дух не переносил ни колдунов, ни их темных дел. Других дел, кроме темных, по разумению семнадцатилетнего варвара, у колдунов и чародеев просто и быть не могло.
Поэтому, когда к его столу подсел мелкий, невзрачный старикашка и с невероятно мерзким хихиканьем представился: Гонза, "придворный маг Правителя Офирского", настроение у киммерийца сразу испортилось.
А так хорошо было, пока не появился этот плюгавый старик! Карманы полные денег — Конан в прошлую ночь потрудился на славу — красивая девчонка, устроившаяся у него на коленях, заискивающая улыбка хозяина таверны, который за каждую кружку вина получал стоимость чуть ли не целого обеда, сладостный для слуха варвара шум постоялого двора.
С приходом колдуна, Конан почувствовал себя отрезанным от всего этого.
Девчонка, прижимавшаяся к его широкой груди, куда-то исчезла, едва чародей открыл свой вонючий рот с остатками гнилых зубов, даже шутить в зале стали поменьше — но это, возможно, Конану просто показалось.
Зато хозяин сразу подскочил к ним с резвостью необъезженного жеребца, перегибаясь пополам в пояснице, но сказать ничего не мог, только губами шлепал и выкатывал глаза.
— Кувшинчик лучшего вина для моего друга. Ты позволишь называть тебя другом, юноша?
Конан почувствовал острое желание проверить на прочность череп колдуна. Ну, хотя бы вот этой обглоданной костью.
— Мой друг, — продолжал между тем старик, прежде всего, хочу выразить свое восхищение хи-хи! Твоя слава докатилась от Аренджуна и Шадизара до наших мест. В таком юном возрасте и так — хи-хи! — прославиться! Говорят, что ты заткнул за пояс самого Тауруса — немедийца, прозванного королем воров. Я в это — хи-хи! — не верил…
— Почему это? — набычился Конан: “В конце концов, можно двинуть этого червяка кулаком… а то костью, пожалуй, и убить можно — разбирайся потом со стражниками”.
— О, сейчас я вижу, что был не прав! Одного взгляда достаточно, чтобы — хи-хи!..
— Слушай, колдун, или ты прекратишь свое хихиканье или, клянусь Кромом, я забью его тебе в глотку вместе с остатками зубов, — зарычал Конан и стал вставать из-за стола.
— Спокойнее, спокойнее, мой юный друг, — Гонза продолжал улыбаться, но в его бесцветных глазах мелькнуло нечто, похожее на угрозу. — Горячность иногда вредна… Можно упустить выгодное дело!
— Какое дело? Ты о чем это? — насторожился киммериец.
— Сначала отведай вина. Даю слово, такого ты еще не пробовал. Я-то знаю, что у этого пройдохи, — кивок в сторону хозяина таверны, — есть вино, которое он не выставляет в зал.
Конан покосился на кубок, облизнулся, но пить не стал.
— Какое дело? — требовательно повторил он.
— Надо кое-что украсть для меня, — пожимая плечами, ответил колдун. Больше он не хихикал.
Прищурив голубые глаза, Конан пристально смотрел на чародея. Гонза молчал, постукивая пальцами по столу. И хотя внешне колдун казался спокойным, постукивание выдавало его волнение. Преодолевая неприязнь, Конан все-таки задал вопрос:
— Сколько?
— Вот это называется деловой подход, хи — хм да… Я люблю людей твоего склада. Что ж на прямой вопрос, нужно давать прямой ответ. Три тысячи…
Услышав сумму, Конан перестал прищуриваться, наоборот, глаза его округлились.
— Дело трудное, — предупредил Гонза.
Колдун ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
— Ты хочешь сказать?..
— Да, я хочу собрать старых вояк, таких же как я, и снова оседлать коня… Или поднять паруса! Мы уйдем в неизведанные дали и погуляем там под старость лет. Кром призовет меня не из постели, а с палубы корабля!
Просперо сокрушенно вздохнул.
— Ты так и остался варваром, Конан.
— Да! И горжусь этим. Единственная смерть, достойная мужчины — это смерть в бою.
Коня расседлали, достали из седельных сумок припасы, которых оказалось вполне достаточно, чтобы утолить голод двух человек.
Пока разводили костер, почти совсем стемнело.
Конан последний раз окинул взглядом долину и, сев рядом с Просперо, с рассеянным видом потянулся к копченым бараньим ребрышкам.
— Тебя что-то тревожит? — спросил граф.
— Что?.. Нет. — Конан впился крепкими зубами в мясо, задумчиво прожевал и проглотил изрядный кусок. — Во всяком случае, никакой опасности я не чувствую, если ты об этом. Просто… Просто не могу отделаться от мысли, что я тут не в первый раз.
— И когда же ты здесь был? В позапрошлом году?
— Нет. Раньше. Много раньше!.. А может и не был. Знаешь, я столько скитался по свету, что немудрено спутать одно место с другим. Может, я видел подобное где-нибудь в Кхитае!
Конан замолчал и больше за весь ужин не произнес ни слова. По его нахмуренным бровям и отсутствующему взгляду Просперо понял, что король сейчас перелистывает страницы своей юности, и тоже молчал, не желая ему мешать.
— Кром! Бывает же так — какая-то мелочь, а не дает покоя, — отмахнулся Конан от привязавшейся мысли.
— А что ты мог здесь делать?
— Не помню! А что, по-твоему? Не цветочки же собирал!
Едва эти слова сорвались с его губ, как Конан вдруг страшно изменился в лице. Кинжал, которым он помогал себе за едой, выпал из его пальцев, глаза уставились куда-то за спину Просперо.
Граф мгновенно вскочил, оборачиваясь и выхватывая шпагу из ножен.
Никого.
— Конан? Во имя Митры…
— Цветок!.. — услышал Просперо хриплый голос короля. — Лепестки, окрапленные кровью, отворяющие Дверь Миров, и… Таврония! Кром!
Король вдруг охватил голову руками и застонал.
Перепуганный Просперо кинулся к нему.
— Конан… Ваше Величество! Что случилось?! Конан, разорви тебя Сет, приди в себя, наконец!
Конан медленно отнял руки от лица, и граф увидел, что король Аквилонии все-таки стар.
— Все в порядке, Просперо. Я просто вспомнил… Лучше бы не вспоминал.
— О чем?
— О том, что произошло со мной на берегах этого озера… в этом лесу. Тогда я подходил сюда с другой стороны, с востока, поэтому и не признал его сразу. Столько лет прошло… Да и не в годах дело. Воспоминания о тех днях были потеряны для меня — я не помнил почти ничего до этого дня! А сейчас…
— Вспомнил?
— Не все… Но я хочу вспомнить все до конца! И почему-то боюсь этого… Ложись-ка лучше спать, Просперо.
Граф не прекословил. Когда Конан говорил таким тоном, спорить с ним было бесполезно и небезопасно.
Снедаемый любопытством и, отчасти, беспокойством, Просперо улегся на расстеленный плащ. Усталость давала о себе знать, и графа сразу потянуло в сон. Последнее, что он видел, был Конан, сидевший на камне, сутулый, огромный, освещенный пламенем костра. Голубые глаза короля — глаза варвара-киммерийца — неотрывно смотрели на пляшущие языки пламени, губы беззвучно что-то шептали.
Веки Просперо закрылись. Граф уснул.
* * *
Конан на дух не переносил ни колдунов, ни их темных дел. Других дел, кроме темных, по разумению семнадцатилетнего варвара, у колдунов и чародеев просто и быть не могло.
Поэтому, когда к его столу подсел мелкий, невзрачный старикашка и с невероятно мерзким хихиканьем представился: Гонза, "придворный маг Правителя Офирского", настроение у киммерийца сразу испортилось.
А так хорошо было, пока не появился этот плюгавый старик! Карманы полные денег — Конан в прошлую ночь потрудился на славу — красивая девчонка, устроившаяся у него на коленях, заискивающая улыбка хозяина таверны, который за каждую кружку вина получал стоимость чуть ли не целого обеда, сладостный для слуха варвара шум постоялого двора.
С приходом колдуна, Конан почувствовал себя отрезанным от всего этого.
Девчонка, прижимавшаяся к его широкой груди, куда-то исчезла, едва чародей открыл свой вонючий рот с остатками гнилых зубов, даже шутить в зале стали поменьше — но это, возможно, Конану просто показалось.
Зато хозяин сразу подскочил к ним с резвостью необъезженного жеребца, перегибаясь пополам в пояснице, но сказать ничего не мог, только губами шлепал и выкатывал глаза.
— Кувшинчик лучшего вина для моего друга. Ты позволишь называть тебя другом, юноша?
Конан почувствовал острое желание проверить на прочность череп колдуна. Ну, хотя бы вот этой обглоданной костью.
— Мой друг, — продолжал между тем старик, прежде всего, хочу выразить свое восхищение хи-хи! Твоя слава докатилась от Аренджуна и Шадизара до наших мест. В таком юном возрасте и так — хи-хи! — прославиться! Говорят, что ты заткнул за пояс самого Тауруса — немедийца, прозванного королем воров. Я в это — хи-хи! — не верил…
— Почему это? — набычился Конан: “В конце концов, можно двинуть этого червяка кулаком… а то костью, пожалуй, и убить можно — разбирайся потом со стражниками”.
— О, сейчас я вижу, что был не прав! Одного взгляда достаточно, чтобы — хи-хи!..
— Слушай, колдун, или ты прекратишь свое хихиканье или, клянусь Кромом, я забью его тебе в глотку вместе с остатками зубов, — зарычал Конан и стал вставать из-за стола.
— Спокойнее, спокойнее, мой юный друг, — Гонза продолжал улыбаться, но в его бесцветных глазах мелькнуло нечто, похожее на угрозу. — Горячность иногда вредна… Можно упустить выгодное дело!
— Какое дело? Ты о чем это? — насторожился киммериец.
— Сначала отведай вина. Даю слово, такого ты еще не пробовал. Я-то знаю, что у этого пройдохи, — кивок в сторону хозяина таверны, — есть вино, которое он не выставляет в зал.
Конан покосился на кубок, облизнулся, но пить не стал.
— Какое дело? — требовательно повторил он.
— Надо кое-что украсть для меня, — пожимая плечами, ответил колдун. Больше он не хихикал.
Прищурив голубые глаза, Конан пристально смотрел на чародея. Гонза молчал, постукивая пальцами по столу. И хотя внешне колдун казался спокойным, постукивание выдавало его волнение. Преодолевая неприязнь, Конан все-таки задал вопрос:
— Сколько?
— Вот это называется деловой подход, хи — хм да… Я люблю людей твоего склада. Что ж на прямой вопрос, нужно давать прямой ответ. Три тысячи…
Услышав сумму, Конан перестал прищуриваться, наоборот, глаза его округлились.
— Дело трудное, — предупредил Гонза.
Колдун ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14