Но как-то летом ему поставили диагноз рассеянный склероз. После этого его никто не дразнил. Встречая в коридоре, ему улыбались. Когда он садился рядом за обедом, с ним здоровались. Будто оттого, что Джимми стал ходячей трагедией, он перестал быть чокнутым.
С самого рождения я была «девочкой, у которой сестра очень больна». Всю мою жизнь кассиры в магазине угощали меня леденцами, директора школ знали меня по имени. Никто никогда не был со мной груб.
Интересно, как бы ко мне относились, будь я такая же, как все. Возможно, я не очень приятный человек, просто ни у кого не хватает духа сказать мне об этом прямо. Может, они считают меня грубой, уродливой, глупой, но им приходится быть снисходительными ко мне, потому что я стала такой в силу тяжелых жизненных обстоятельств.
Интересно, может, то, что я сейчас делаю, и есть моя настоящая суть?
Огни еще одной машины отразились в зеркале заднего вида и осветили зеленым светом лицо Джесси. Он лениво вел машину одной рукой. Ему нужно было постричься, кардинально.
– У тебя в машине пахнет дымом, – заметила я.
– Да. Но это перебивает запах разлитого виски. – Его зубы сверкнули в темноте. – А что? Тебе это не нравится?
– Немного.
Джесси перегнулся через меня к бардачку, достал пачку сигарет «Merit» и зажигалку, подкурил и выпустил дым в мою сторону.
– Ой, извини! – Я понимала, что он сделал это нарочно.
– Можно и мне?
– Что?
– Сигарету. – Они были такие белые, что, казалось, светились в темноте.
– Ты хочешь сигарету? – Джесси рассмеялся.
– Я не шучу.
Джесси поднял бровь и так круто повернул руль, что мне показалось, будто джип сейчас перевернется. Он притормозил у обочины, подняв облако пыли. Потом включил в машине свет и вытряс из пачки одну сигарету.
Сигарета в моих пальцах выглядела тонкой, словно птичья косточка. Я держала ее так, как, мне казалось, должна держать сигарету королева: зажав между указательным и средним пальцами. Я поднесла ее к губам.
– Сначала нужно подкурить, – засмеялся Джесси и щелкнул зажигалкой.
Наклониться к зажигалке, не опалив волосы, было невозможно.
– Давай лучше ты, – попросила я.
– Нет. Если хочешь научиться, то учись всему от начала до конца. – Он опять щелкнул зажигалкой.
Я поднесла кончик сигареты к пламени и затянулась так, как это делал Джесси. Моя грудь взорвалась. Я закашлялась так сильно, что через минуту, кажется, чувствовала во рту вкус своих розовых и пористых легких. Джесси расхохотался и выдернул сигарету из моих пальцев, прежде чем я ее выронила. Он два раза глубоко затянулся и выбросил окурок в окно.
– Для первого раза нормально, – заключил он.
Голос у меня был сиплый.
– Это все равно что лизнуть горячие угли.
Пока я пыталась опять научиться дышать, Джесси выехал на дорогу.
– Почему ты захотела попробовать?
– Подумала, что тоже смогу, – пожала я плечами.
– Если тебе нужен ориентировочный список плохих поступков, я могу составить.
Когда я не ответила, он посмотрел на меня.
– Анна, ты не делаешь ничего плохого.
Мы уже въезжали во двор больницы.
– Ничего хорошего я тоже не делаю.
Он выключил зажигание, но из машины не вышел.
– Ты подумала о драконе, охраняющем пещеру?
Я прищурилась.
– Не понимаю, о чем ты.
– Думаю, мама спит в двух шагах от Кейт.
Вот черт. Не то чтобы я боялась, что мама меня прогонит, но наедине с Кейт точно не оставит. А я именно этого сейчас хотела больше всего на свете. Джесси взглянул на меня.
– Оттого что ты увидишь Кейт, легче тебе не станет.
На самом деле я не могла объяснить, почему мне необходимо было убедиться, что с ней все в порядке, хотя бы в данный момент. Даже несмотря на то, что мои действия должны были положить этому конец.
Хотя один человек меня, похоже, понял. Джесси посмотрел в окно машины.
– Предоставь это мне, – произнес он.
Нам было одиннадцать и четырнадцать лет. Мы собирались поставить рекорд для книги Гиннесса. Двух сестер, которые могут одновременно стоять на голове, пока щеки не нальются, как сливы, а перед глазами не поплывут красные круги, еще точно не было. Кейт была похожа на фею с гибкими руками и ногами. Когда она нагнулась, шагнула по стене и подняла ноги, у нее это вышло очень грациозно, как у паука. Я же поборола земное притяжение с явным усилием.
Мы молча балансировали несколько секунд.
– Я бы хотела, чтобы у меня была плоская голова, – сказала я, чувствуя, как сгибаются локти. – Как ты думаешь, у них есть специальные люди, которые приезжают и засекают время? Или можно просто выслать видеокассету?
– Думаю, они расскажут. – Кейт вытянула руки на ковре.
– Как ты считаешь, мы станем знаменитостями?
– Возможно, нас покажут в шоу «Сегодня». Они показывали одиннадцатилетнего мальчика, который играл на пианино ногами. – Она задумалась на секунду. – Мама рассказывала, что на кого-то из окна упало пианино и он умер.
– Это неправда. Зачем кому-то выбрасывать пианино из окна?
– Нет, правда. Сама спроси. Его не выбрасывали, а втаскивали. – Она скрестила ноги, и теперь казалось, что она сидит вверх ногами. – Какой, по-твоему, самый лучший способ умереть?
– Я не хочу об этом говорить, – ответила я.
– Почему? Я умру. И ты умрешь. – Увидев, что я нахмурилась, она добавила: – Да-да, умрешь, – потом улыбнулась, – просто мне в этом повезло больше, чем тебе.
– Дурацкий разговор. – У меня уже все чесалось, а почесаться не было никакой возможности.
– Может, авиакатастрофа, – размышляла Кейт. – Это, конечно, паршиво, когда понимаешь, что падаешь… но потом раз – и от тебя ничего не осталось. Как так получается, что людей нет, а находят одежду на деревьях и эти черные ящики?
В голове у меня уже пульсировало.
– Заткнись, Кейт!
Она перевернулась и села. Ее лицо горело.
– Можно, конечно, откинуть коньки во сне, но это скучно.
– Заткнись! – повторила я, злясь, что мы продержались только двадцать две секунды. Злясь, что теперь придется ставить рекорд с самого начала. Вернувшись в нормальное положение, я попыталась убрать спутавшиеся волосы с лица. – Знаешь, люди обычно не думают о смерти.
– Врешь. Все думают о смерти.
– Все думают о твоей смерти, – поправила я.
В комнате стало так тихо, что я подумала об еще одном рекорде, который мы можем поставить: как долго две сестры способны сдерживать дыхание.
Потом Кейт криво улыбнулась.
– Ну, сейчас ты хотя бы не врешь, – сказала она.
Джесси дал мне двадцать долларов на такси, потому что это было единственное слабое место в его плане – если все получится, отвезти меня домой будет некому. На восьмой этаж мы поднялись пешком, потому что дверь на лестницу была за сестринским постом, а не перед ним, как двери лифта. Потом он втолкнул меня в кладовку, забитую тюками с бельем.
– Подожди! – остановила я его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
С самого рождения я была «девочкой, у которой сестра очень больна». Всю мою жизнь кассиры в магазине угощали меня леденцами, директора школ знали меня по имени. Никто никогда не был со мной груб.
Интересно, как бы ко мне относились, будь я такая же, как все. Возможно, я не очень приятный человек, просто ни у кого не хватает духа сказать мне об этом прямо. Может, они считают меня грубой, уродливой, глупой, но им приходится быть снисходительными ко мне, потому что я стала такой в силу тяжелых жизненных обстоятельств.
Интересно, может, то, что я сейчас делаю, и есть моя настоящая суть?
Огни еще одной машины отразились в зеркале заднего вида и осветили зеленым светом лицо Джесси. Он лениво вел машину одной рукой. Ему нужно было постричься, кардинально.
– У тебя в машине пахнет дымом, – заметила я.
– Да. Но это перебивает запах разлитого виски. – Его зубы сверкнули в темноте. – А что? Тебе это не нравится?
– Немного.
Джесси перегнулся через меня к бардачку, достал пачку сигарет «Merit» и зажигалку, подкурил и выпустил дым в мою сторону.
– Ой, извини! – Я понимала, что он сделал это нарочно.
– Можно и мне?
– Что?
– Сигарету. – Они были такие белые, что, казалось, светились в темноте.
– Ты хочешь сигарету? – Джесси рассмеялся.
– Я не шучу.
Джесси поднял бровь и так круто повернул руль, что мне показалось, будто джип сейчас перевернется. Он притормозил у обочины, подняв облако пыли. Потом включил в машине свет и вытряс из пачки одну сигарету.
Сигарета в моих пальцах выглядела тонкой, словно птичья косточка. Я держала ее так, как, мне казалось, должна держать сигарету королева: зажав между указательным и средним пальцами. Я поднесла ее к губам.
– Сначала нужно подкурить, – засмеялся Джесси и щелкнул зажигалкой.
Наклониться к зажигалке, не опалив волосы, было невозможно.
– Давай лучше ты, – попросила я.
– Нет. Если хочешь научиться, то учись всему от начала до конца. – Он опять щелкнул зажигалкой.
Я поднесла кончик сигареты к пламени и затянулась так, как это делал Джесси. Моя грудь взорвалась. Я закашлялась так сильно, что через минуту, кажется, чувствовала во рту вкус своих розовых и пористых легких. Джесси расхохотался и выдернул сигарету из моих пальцев, прежде чем я ее выронила. Он два раза глубоко затянулся и выбросил окурок в окно.
– Для первого раза нормально, – заключил он.
Голос у меня был сиплый.
– Это все равно что лизнуть горячие угли.
Пока я пыталась опять научиться дышать, Джесси выехал на дорогу.
– Почему ты захотела попробовать?
– Подумала, что тоже смогу, – пожала я плечами.
– Если тебе нужен ориентировочный список плохих поступков, я могу составить.
Когда я не ответила, он посмотрел на меня.
– Анна, ты не делаешь ничего плохого.
Мы уже въезжали во двор больницы.
– Ничего хорошего я тоже не делаю.
Он выключил зажигание, но из машины не вышел.
– Ты подумала о драконе, охраняющем пещеру?
Я прищурилась.
– Не понимаю, о чем ты.
– Думаю, мама спит в двух шагах от Кейт.
Вот черт. Не то чтобы я боялась, что мама меня прогонит, но наедине с Кейт точно не оставит. А я именно этого сейчас хотела больше всего на свете. Джесси взглянул на меня.
– Оттого что ты увидишь Кейт, легче тебе не станет.
На самом деле я не могла объяснить, почему мне необходимо было убедиться, что с ней все в порядке, хотя бы в данный момент. Даже несмотря на то, что мои действия должны были положить этому конец.
Хотя один человек меня, похоже, понял. Джесси посмотрел в окно машины.
– Предоставь это мне, – произнес он.
Нам было одиннадцать и четырнадцать лет. Мы собирались поставить рекорд для книги Гиннесса. Двух сестер, которые могут одновременно стоять на голове, пока щеки не нальются, как сливы, а перед глазами не поплывут красные круги, еще точно не было. Кейт была похожа на фею с гибкими руками и ногами. Когда она нагнулась, шагнула по стене и подняла ноги, у нее это вышло очень грациозно, как у паука. Я же поборола земное притяжение с явным усилием.
Мы молча балансировали несколько секунд.
– Я бы хотела, чтобы у меня была плоская голова, – сказала я, чувствуя, как сгибаются локти. – Как ты думаешь, у них есть специальные люди, которые приезжают и засекают время? Или можно просто выслать видеокассету?
– Думаю, они расскажут. – Кейт вытянула руки на ковре.
– Как ты считаешь, мы станем знаменитостями?
– Возможно, нас покажут в шоу «Сегодня». Они показывали одиннадцатилетнего мальчика, который играл на пианино ногами. – Она задумалась на секунду. – Мама рассказывала, что на кого-то из окна упало пианино и он умер.
– Это неправда. Зачем кому-то выбрасывать пианино из окна?
– Нет, правда. Сама спроси. Его не выбрасывали, а втаскивали. – Она скрестила ноги, и теперь казалось, что она сидит вверх ногами. – Какой, по-твоему, самый лучший способ умереть?
– Я не хочу об этом говорить, – ответила я.
– Почему? Я умру. И ты умрешь. – Увидев, что я нахмурилась, она добавила: – Да-да, умрешь, – потом улыбнулась, – просто мне в этом повезло больше, чем тебе.
– Дурацкий разговор. – У меня уже все чесалось, а почесаться не было никакой возможности.
– Может, авиакатастрофа, – размышляла Кейт. – Это, конечно, паршиво, когда понимаешь, что падаешь… но потом раз – и от тебя ничего не осталось. Как так получается, что людей нет, а находят одежду на деревьях и эти черные ящики?
В голове у меня уже пульсировало.
– Заткнись, Кейт!
Она перевернулась и села. Ее лицо горело.
– Можно, конечно, откинуть коньки во сне, но это скучно.
– Заткнись! – повторила я, злясь, что мы продержались только двадцать две секунды. Злясь, что теперь придется ставить рекорд с самого начала. Вернувшись в нормальное положение, я попыталась убрать спутавшиеся волосы с лица. – Знаешь, люди обычно не думают о смерти.
– Врешь. Все думают о смерти.
– Все думают о твоей смерти, – поправила я.
В комнате стало так тихо, что я подумала об еще одном рекорде, который мы можем поставить: как долго две сестры способны сдерживать дыхание.
Потом Кейт криво улыбнулась.
– Ну, сейчас ты хотя бы не врешь, – сказала она.
Джесси дал мне двадцать долларов на такси, потому что это было единственное слабое место в его плане – если все получится, отвезти меня домой будет некому. На восьмой этаж мы поднялись пешком, потому что дверь на лестницу была за сестринским постом, а не перед ним, как двери лифта. Потом он втолкнул меня в кладовку, забитую тюками с бельем.
– Подожди! – остановила я его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94