Овраг должен быть прямо впереди.
– Постой, – я схватила его за руку. – Послушай…
За деревьями, на прогалине, надрывался коростель, но за его нескончаемым «спать пора» странным, неуместным фоном доносилось…
– Музыка?
Кукушонок уставился на меня, глаза его блеснули белками. Я пожала плечами в те м ноте:
– Точно, музыка. Похоже, здесь где-то гулянка в лесу.
Мы еще послушали далекое пиликанье виол, чьи-то нестройные голоса, пьяный х о хот…
– Я знаю, кто это, – заявил вдруг Кукушонок.
– Да ну? Какие-нибудь разбойники с большой дороги?
– Почти угадала. Это ее высочество сотоварищи. Шабаш у них.
– Какой еще шабаш?
– Ну, не шабаш, а эта… как ее… орания… оргация?
– Оргия?
– Во, во. Благородные развлечения, сопровождаемые ором и гиканьем.
Я нахмурилась, почесала нос.
– Знаешь что… пойдем-ка отсюда. Мантикор туда, где шумно точно не сунется. Он или удрал подальше, или отлеживается где-нибудь в тихом месте. Здесь ни ему, ни нам д е лать нечего.
– Я вижу огонь, – сказал Ратер. – Во-он, внизу, смотри… Они совсем рядом. Просто они ниже нас, в самом овраге.
– В овраге?
– Стань ко мне, отсюда видно.
А и правда, овраг-то оказался прямо перед нами, в двух шагах. Темный его зев загор а живали склоненные деревья, куполом нависающие над высохшим ложем ручья. Снизу листву подсвечивали гуляющие оранжевые блики. Серый с подпалом дым, словно зверь, карабкался по противополо ж ному склону, прижимаясь к крутизне. Самого пламени видно не было.
– Я слышал, принцесса и приятели ее… того… – Ратер щелкнул пальцами. – На шаб а шах своих через костер прыгают. Голышом.
– Ну и пусть себе прыгают. Тебе-то что?
– Говорят, она ведьма.
– Мораг – ведьма? – Я покусала губу, потом все-таки сказала: – «Ведьма» – это не с о всем правильно. Она не ведьма. Она… эхисера.
– Что?
– Ну… волшебница. Магичка.
– Да ты что? – Ратер схватил меня за рукав, развернул к себе. – Значит, это правда? Не враки?
– Что – правда?
– Что она колдунья!
– Ратер, все не так просто. Я тебе потом объясню. Пойдем отсюда.
Я потянула его прочь, но парень стоял столбом.
– Колдунья… Я так и знал. Так и знал, что тут не без нечистого… У нее ж на лице н а писано… Душу свою бессмертную продала за силу колдо в скую!
– Да ну тебя, Ратер, ерунду городишь. Все было не так.
– А как?
– Мать ее, королева Каланда, была эхисера. Настоящая эхисера, без всяких там… – З а чем я это ему рассказываю? Тем более – откуда я это знаю? Но вот же знаю, и рассказываю, черт за язык тянет… или старая неизжитая зависть, или тоска неуемная? – Я думаю, это она принцессу к волшбе пр и частила, обряд провела, гения дарующий.
– У-у! – вдруг взвился Кукушонок, пришлось шикнуть на него, чтоб не повышал голос. – У-у…Так это королева Каланда, это все она… это она принцессу нечистому продала, когда та еще маленькой была…
– Да что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду г а дости говорить! Ты ее вообще не видел!
– Да твоя обожаемая Каланда… собственную дочь…
Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.
– Еще одно слово про Каланду… эй, ты куда?
Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо:
– Спятил? Нас поймают. У них собаки.
– Какие собаки?
– Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.
Парень послюнил палец и поднял его над головой.
– Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.
– Ты кретин. Ты безмозглый идиот.
– Ну и вали отсюда, если трусишь.
– Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.
– Вот и вали, говорю.
– И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надо е ло.
– Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.
– Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.
– Тихо ты…
Ратер опустился на четвереньки и осторожно пополз сквозь растущую на краю оврага мокрую малину. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Внизу открылась неширокая ложбина – на дне ее, прямо под нами, словно в адском котле полыхал костер, по песчаным стенам метались ломкие тени. На фоне пламени корч и лись и скакали три косматых силуэта – правда, не совсем голяком, а в длинных распоясанных рубахах. Пара пестро одетых музыкантов терзали визжащие инструменты. Призывно пахло гор я чим вином и чуть подгоревшим мясом.
Дальше, в глубине котловины, на разбросанных плащах сидели и лежали остальные гуляки, у которых, наверное, уже не было ни сил, ни жел а ния прыгать перед огнем. Трое или четверо спали вповалку на разбросанных коврах, еще четверо, сидя полукругом, лениво п е редавали друг другу полупустой мех, а одна пара, нисколько не смущаясь присутствием зр и телей, з а нималась любовью.
– Ну, разбойники… – вполголоса пробормотал Кукушонок. – Насто я щие разбойники…
– Где-то должны быть слуги. И лошади. И собаки.
– Вон там, я смекаю, – Кукушонок показал в темную глубину оврага.
– Если они там, собаки нас унюхают.
– Навряд ли. Слишком туточки много потных нобилей, чтоб унюхать двух замерзших браконьеров. Хотя какие мы браконьеры, здесь же не Кор о левский Лес.
– А, для них один черт… Смотри-ка, это ведь девушки у костра скачут. У одной, к а жется, кроталы в руках.
– Это альхана, которая с погремушками. А остальные, наверное, просто шлюхи из г о рода. Ноблесок тут нет. Музыканты у них тоже альханы. Вот ведь наяривают, черти…
Я оглядела всю компанию в поисках принцессы.
– А где Мораг?
– Мораг-то? Вон она.
– Где?
– Да вон. С мехом.
А ведь точно. Один из ленивых пьянчужек оказался принцессой.
Сверкнул серебряный обруч – принцесса откинулась назад, расправляя мех и выцеж и вая себе в глотку остатки вина – угольно-черные волосы коснулись скомканного на земле плаща.
Пустой мех отлетел в сторону, Мораг легким, скупым движением вскочила на ноги. Вскинула руку – музыка смолкла на полутакте, танцу ю щие у костра замерли, теперь был слышен только треск пламени и шум ветра в листве.
Принцесса что-то проговорила. Двое пьянчужек поднялись и напр а вились к костру.
– Че это они делают? – удивился Кукушонок.
– Гасят огонь, как видишь.
– Разве так огонь гасят?
Девушки в рубашках отодвинулись к песчаной стене; парни, воор у жившись длинными палками, принялись растаскивать костер в разные ст о роны. Пламя тут же упало, сократилось, сделалось темнее. Принцесса между тем отвесила пару пинков сплетшейся паре и отправ и лась пинать спящих.
Вскоре народ в котловине зашевелился. Вспыхнули факелы. Ковры и разбросанный скарб оттащили подальше, а бывший костер превратился в большую, мерцающую темно-алым кляксу.
– Ого, – пробормотала я. – Или я ничего не понимаю, или сейчас цирк начнется.
– Чего начнется? – Кукушонок недоумевал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
– Постой, – я схватила его за руку. – Послушай…
За деревьями, на прогалине, надрывался коростель, но за его нескончаемым «спать пора» странным, неуместным фоном доносилось…
– Музыка?
Кукушонок уставился на меня, глаза его блеснули белками. Я пожала плечами в те м ноте:
– Точно, музыка. Похоже, здесь где-то гулянка в лесу.
Мы еще послушали далекое пиликанье виол, чьи-то нестройные голоса, пьяный х о хот…
– Я знаю, кто это, – заявил вдруг Кукушонок.
– Да ну? Какие-нибудь разбойники с большой дороги?
– Почти угадала. Это ее высочество сотоварищи. Шабаш у них.
– Какой еще шабаш?
– Ну, не шабаш, а эта… как ее… орания… оргация?
– Оргия?
– Во, во. Благородные развлечения, сопровождаемые ором и гиканьем.
Я нахмурилась, почесала нос.
– Знаешь что… пойдем-ка отсюда. Мантикор туда, где шумно точно не сунется. Он или удрал подальше, или отлеживается где-нибудь в тихом месте. Здесь ни ему, ни нам д е лать нечего.
– Я вижу огонь, – сказал Ратер. – Во-он, внизу, смотри… Они совсем рядом. Просто они ниже нас, в самом овраге.
– В овраге?
– Стань ко мне, отсюда видно.
А и правда, овраг-то оказался прямо перед нами, в двух шагах. Темный его зев загор а живали склоненные деревья, куполом нависающие над высохшим ложем ручья. Снизу листву подсвечивали гуляющие оранжевые блики. Серый с подпалом дым, словно зверь, карабкался по противополо ж ному склону, прижимаясь к крутизне. Самого пламени видно не было.
– Я слышал, принцесса и приятели ее… того… – Ратер щелкнул пальцами. – На шаб а шах своих через костер прыгают. Голышом.
– Ну и пусть себе прыгают. Тебе-то что?
– Говорят, она ведьма.
– Мораг – ведьма? – Я покусала губу, потом все-таки сказала: – «Ведьма» – это не с о всем правильно. Она не ведьма. Она… эхисера.
– Что?
– Ну… волшебница. Магичка.
– Да ты что? – Ратер схватил меня за рукав, развернул к себе. – Значит, это правда? Не враки?
– Что – правда?
– Что она колдунья!
– Ратер, все не так просто. Я тебе потом объясню. Пойдем отсюда.
Я потянула его прочь, но парень стоял столбом.
– Колдунья… Я так и знал. Так и знал, что тут не без нечистого… У нее ж на лице н а писано… Душу свою бессмертную продала за силу колдо в скую!
– Да ну тебя, Ратер, ерунду городишь. Все было не так.
– А как?
– Мать ее, королева Каланда, была эхисера. Настоящая эхисера, без всяких там… – З а чем я это ему рассказываю? Тем более – откуда я это знаю? Но вот же знаю, и рассказываю, черт за язык тянет… или старая неизжитая зависть, или тоска неуемная? – Я думаю, это она принцессу к волшбе пр и частила, обряд провела, гения дарующий.
– У-у! – вдруг взвился Кукушонок, пришлось шикнуть на него, чтоб не повышал голос. – У-у…Так это королева Каланда, это все она… это она принцессу нечистому продала, когда та еще маленькой была…
– Да что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду г а дости говорить! Ты ее вообще не видел!
– Да твоя обожаемая Каланда… собственную дочь…
Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.
– Еще одно слово про Каланду… эй, ты куда?
Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо:
– Спятил? Нас поймают. У них собаки.
– Какие собаки?
– Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.
Парень послюнил палец и поднял его над головой.
– Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.
– Ты кретин. Ты безмозглый идиот.
– Ну и вали отсюда, если трусишь.
– Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.
– Вот и вали, говорю.
– И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надо е ло.
– Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.
– Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.
– Тихо ты…
Ратер опустился на четвереньки и осторожно пополз сквозь растущую на краю оврага мокрую малину. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Внизу открылась неширокая ложбина – на дне ее, прямо под нами, словно в адском котле полыхал костер, по песчаным стенам метались ломкие тени. На фоне пламени корч и лись и скакали три косматых силуэта – правда, не совсем голяком, а в длинных распоясанных рубахах. Пара пестро одетых музыкантов терзали визжащие инструменты. Призывно пахло гор я чим вином и чуть подгоревшим мясом.
Дальше, в глубине котловины, на разбросанных плащах сидели и лежали остальные гуляки, у которых, наверное, уже не было ни сил, ни жел а ния прыгать перед огнем. Трое или четверо спали вповалку на разбросанных коврах, еще четверо, сидя полукругом, лениво п е редавали друг другу полупустой мех, а одна пара, нисколько не смущаясь присутствием зр и телей, з а нималась любовью.
– Ну, разбойники… – вполголоса пробормотал Кукушонок. – Насто я щие разбойники…
– Где-то должны быть слуги. И лошади. И собаки.
– Вон там, я смекаю, – Кукушонок показал в темную глубину оврага.
– Если они там, собаки нас унюхают.
– Навряд ли. Слишком туточки много потных нобилей, чтоб унюхать двух замерзших браконьеров. Хотя какие мы браконьеры, здесь же не Кор о левский Лес.
– А, для них один черт… Смотри-ка, это ведь девушки у костра скачут. У одной, к а жется, кроталы в руках.
– Это альхана, которая с погремушками. А остальные, наверное, просто шлюхи из г о рода. Ноблесок тут нет. Музыканты у них тоже альханы. Вот ведь наяривают, черти…
Я оглядела всю компанию в поисках принцессы.
– А где Мораг?
– Мораг-то? Вон она.
– Где?
– Да вон. С мехом.
А ведь точно. Один из ленивых пьянчужек оказался принцессой.
Сверкнул серебряный обруч – принцесса откинулась назад, расправляя мех и выцеж и вая себе в глотку остатки вина – угольно-черные волосы коснулись скомканного на земле плаща.
Пустой мех отлетел в сторону, Мораг легким, скупым движением вскочила на ноги. Вскинула руку – музыка смолкла на полутакте, танцу ю щие у костра замерли, теперь был слышен только треск пламени и шум ветра в листве.
Принцесса что-то проговорила. Двое пьянчужек поднялись и напр а вились к костру.
– Че это они делают? – удивился Кукушонок.
– Гасят огонь, как видишь.
– Разве так огонь гасят?
Девушки в рубашках отодвинулись к песчаной стене; парни, воор у жившись длинными палками, принялись растаскивать костер в разные ст о роны. Пламя тут же упало, сократилось, сделалось темнее. Принцесса между тем отвесила пару пинков сплетшейся паре и отправ и лась пинать спящих.
Вскоре народ в котловине зашевелился. Вспыхнули факелы. Ковры и разбросанный скарб оттащили подальше, а бывший костер превратился в большую, мерцающую темно-алым кляксу.
– Ого, – пробормотала я. – Или я ничего не понимаю, или сейчас цирк начнется.
– Чего начнется? – Кукушонок недоумевал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198