Настроение было – хуже не придумаешь.
Я не знал, что мне делать, не понимал, чего я хочу. Я был зол на всех, а на себя особенно.
Друзей своих я потерял, и теперь был один в этом громадном городе, совсем один. И завтра так будет, и послезавтра.
«Уехать», – появилась в голове смутная мысль. Появилась и не пропала, а, наоборот, становилась все яснее и четче. «Уехать! Скорее в Уярск!.. Сегодня же!.. Сейчас же!..»
В справочном бюро я узнал, когда отправляются поезда на Уярск. Оказалось, что только вечером в восемь.
В восемь!.. А я хотел сию же минуту очутиться в поезде. И чтобы хоть как-то приблизиться к этому желанию, я решил поехать на вокзал и взять билет.
Лишь только я увидел привокзальную суету и мелькание, мне сразу же стало легче. А когда я сказал кассирше: «Один билет на Уярск», – и имеете со сдачей получил из окошечка маленький картонный билетик, то и вовсе успокоился. Пи лет к кармане – это уже одной ногой в поезде.
Недалеко от вокзала я пообедал в какой-то столовой (суп рыбный, котлеты с макар., компот), а потом стал раздумывать, на что же потратить оставшееся время.
До восьми у меня было целых четыре часа. Примерно в шесть вернется с работы тетя Гекта, а может и Дим Димыч. Я представил, как они будут расспрашивать, отчего я уезжаю да почему не хочу остаться еще на несколько дней, и мне сделалось кисло. Разговор этот будет тянуться, тянуться, как резина.
Нет, нужно забрать поскорее свою спортивную сумку, пока никого нет дома – и гудбайчик. Объяснить все можно в записке. Мол, уехал, спасибо, привет. Коротко и ясно, и никакой резины.
Я спросил, как лучше добраться до Кривоколенного, и мне сказали, что самое удобное – сесть в метро и выйти на станции «Кировская», а там рукой подать.
Метро так метро. Даже совсем неплохо, что метро. Я ни разу там не был, а только слышал про движущиеся лестницы и поезда, которые несутся в темноте под землей.
Знакомство с метро началось с того, что меня чуть не хватанул по ногам контрольный автомат. Оказывается, я сунул монетку в один автомат, а проходить стал возле другого. Вот второй автомат и рассвирепел: зарычал и задвигал своими клешнями-заслонами. Только пока он их то выпускал, то убирал, я все равно прошел.
– Мальчик, вернись! – послышался чей-то голос. Я обернулся. Дежурная возле автомата махала мне рукой. Пришлось мне подойти.
– Ты почему безобразничаешь?
– Я?!
– А то кто же, я, что ли!
– Это ваш автомат безобразничает. Монету проглотил, а не пускает. Он у вас неисправный.
– Сам ты неисправный! Никогда, что ли, на метро не ездил?
– Ага, – сказал я, – не ездил.
Тут уж дежурная совсем рассердилась.
– Ишь ты, – сказала она, – огрызается. А еще с цветком ходит.
Только сейчас я вспомнил про красную гвоздику, которую все это время держал в руке.
– Кто огрызается, – спросил я, – автомат?
– Ладно, ступай. Больно умный стал. Давно ремня не пробовал.
– Давно, – согласился я. И вдруг подумал: «А не подарить ли ей мой цветок?» Но потом решил, что глупо отдавать его первому попавшемуся. Встретятся ведь и другие люди.
Что мне сразу понравилось, так это эскалатор. Стоишь спокойненько на ступеньке, а длиннющая лестница тянет тебя куда-то вниз. Лишь мелькают по бокам фонари, вытянувшиеся и застывшие, как часовые.
Внизу выяснилось, что на «Кировскую» я оттуда не попаду, потому что спустился на кольцевую линию. Вообще-то кольцо – штука интересная: катайся по нему сколько хочешь, хоть до одурения. Но сейчас я торопился, мне нужна была другая линия, и пришлось по переходу уйти с кольца.
На платформе стояла уйма народу. Наверное, на все три вокзала одновременно пришли поезда и все люди хлынули в метро. В электропоезд я вошел не сам, а внесла меня какая-то общая сила.
Вагон был уже набит полностью, но подоспевшая мощная тетенька сказала: «Вомнемся, граждане», – и так поднадавила, что действительно вмялась. После этого я мог свободно отрывать ноги от земли, и та же общая сила держала меня со всех сторон. «Невесомость», – отметил я про себя с удовольствием. Но на следующей остановке это космическое явление пропало, а на своей «Кировской» я выходил уже совершенно самостоятельно, без посторонней помощи.
Дома никого не было. Правда, на подоконнике появилась куча красных помидоров. «Наверное, заезжал Дим Димыч», – подумал я и увидел на столе записку. «Эдька, – было нацарапано в ней, – будешь подогревать котлеты, не забудь выключить газ. Следи за электроприборами и водопроводом. Дим Димыч».
Если б я уже не знал Дим Димыча, я бы, конечно, разозлился. Но теперь я понимал, что это ни к чему. Я перевернул записку и на обратной стороне написал Дим Димычу успокоительные слова:
«Котлеты ел холодные, телевизор не включал, свет в уборной выключил, кран закрыл, уехал в Уярск, до свидания. Э.».
В несколько минут я собрал свои манатки, потом завернул в газету два куска хлеба, две помидорины и две котлеты (а вдруг в поезде захочу есть?) и тоже сунул все это в сумку. Сверху положил туда и цветок.
Затем я запер дверь, и вдруг рука моя словно окаменела: ключи! Ведь нужно их отдать. Не увозить же ключи с собой.
Мое положение лишь в первый момент показалось мне безвыходным. Хорошенько поразмыслив, я увидел, что все можно уладить. Ключи я спрячу в коридоре, а в записке укажу то место, где они спрятаны. Наружную дверь закрою на один только английский замок – захлопну дверь.
Я отыскал отличное место для ключей в ящике с обувью и вернулся в комнату. Моя, как мне казалось, остроумная записка теперь мне почему-то не понравилась. Я не стал вписывать в нее слова насчет ключей, а выдрал из блокнота лист бумаги и набросал новую записку.
«Тетя Гекта и Дим Димыч!
Из-за важных обстоятельств я должен уехать домой в Уярск. Спасибо за все. Приезжайте к нам тоже в гости. Ключи я спрятал в старой левой галоше».
Теперь записка получилась вежливой и деловой, как у взрослых. Я подумал и приписал:
«Уважающий Вас Эдик».
Потом еще малость подумал и решил, что нужно добавить Р. S. (то есть «позабыл сказать»):
«Об электроприборах не беспокойтесь, с ними все было в норме». И пометил на записке число.
А еще появилась у меня в голове такая мысль: «Может, оставить здесь мою гвоздику? Вон как раз пустая ваза стоит». Я вынул гвоздику из сумки. А если выкинут? И, представив, как Дим Димыч огромной ручищей сминает проволочный цветок, я опять засунул его в сумку.
Я запер дверь, спрятал в галошу ключи, потом захлопнул вторую дверь и вышел на улицу.
Я шел не спеша. Времени у меня было много, и я не знал, что с ним делать. На глаза мне лопалась телефонная будка. «Позвоню Нине, попрощаюсь», – подумал я и стал искать двухкопеечную монету.
Вначале были короткие гудки: занято. Я набирал номер несколько раз – все та же история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42