Я прикусывал губу, чтобы не прыснуть со смеху. Нина тоже улыбалась.
Как мы управились с первым, я и не заметил. И что особенного в «московском борще», тоже не заметил. По-моему, его вполне можно было бы назвать и «уярским».
Только съели первое, наша официантка несет второе. Все на наш стол поглядывают: что, мол, за чудеса такие!
Официантка подошла и спрашивает:
– Ну как, вкусно?
– Очень, – ответили мы.
– Кушайте на здоровье.
Эскалоп оказался поджаренным куском мяса. «Сборн. гарн.» тоже ничего особенного. Немного картошки, немного капусты, несколько зеленых горошин и долька помидора. Да, еще по краям лежали листики петрушки. Вообще-то красиво, только я не коза, чтобы жевать эти листики, мне бы побольше картошки жареной положили. А мясо было жестким и разрезать его тупым ножом, который достался мне, не было никакой возможности. Я мог бы, конечно, запихнуть в рот весь кусок и прожевать спокойненько. Но в кафе я проделать это не решался, тем более при взрослой девушке. Да и мясо-то было недосоленное.
– Знаешь, – сказал я Нине, – невкусное мясо братцу попалось.
– Сестрице тоже.
Мы рассмеялись.
– А может, нам обменяют? – проговорил я.
– Не пользуйся своим влиянием в корыстных целях.
– Влиянием… – проворчал я.
– А как же! Ты и так словно почетный гость. Уж будь скромным.
Если б такие слова скапали мне родители, я бы все это пропустил мимо ушей, потому что всякими поучениями был сыт но горло. А тут я почему-то слушал – и ничего, не кривился, не смотрел в сторону и даже думал, что, может быть, Нина и нрава.
Я с новой энергией взялся за нож. На кусок мяса я давил с такой силой, что тарелка вот-вот должна была развалиться на части, но мясо не поддавалось. Оно пружинило, как ластик, трещало и хрустело – короче говоря, оно издевалось. Куском поджаренного мяса я его уже не мог назвать. Таким мясо не бывает. Уж пусть называется эскалопом.
Когда я измучился вконец, этот дьявольский эскалоп прыгнул вдруг из-под ножа на скатерть.
Я замер. Уж сейчас Нина сделает мне такой втык, что со стыда провалишься сквозь все пятнадцать этажей. Но она ничего не заметила. Она солила в это время кусочек помидора. К моему счастью, солила его не спеша и очень тщательно.
Тогда я сообразил, что нечего обалдело смотреть на эскалоп, назад он сам не прыгнет. С молниеносной быстротой я подхватил его и плюхнул к себе в тарелку.
А Нина все солила свою помидорину.
Официантка принесла нам компот, и Нина сказала, что ей «с братцем» все очень понравилось.
– Толковый братец, – опять заметила официантка и, приветливо взглянув на меня, спросила: – Тебя как зовут-то, сынок?
Я сказал.
– А сестричку?
Почему она об этом не у Нины спрашивает? Вот чудная! Но я, конечно, ответил.
– А меня зовут Настей… – И она куда-то ушла. Настя!.. Я представил, как мою маму у нас но дворе кто-нибудь назвал бы Светой вместо Светланы Петровны. Тот же Виталька встретил ее вдруг, когда она шла с работы, и сказал бы: «Здравствуйте, Света». У мамы, наверное, из рук сумка бы вывалилась. А у самого подъезда он догнал бы ее и попросил: «Да, Света, совсем забыл. Как придете домой, скажите Эдьке, чтобы во двор выходил гулять».
Наверное, я улыбался своим мыслям, потому что Нина спросила меня:
– Ты что, братец?
– Да так, ничего, – ответил я, с трудом сдерживая смех.
Официантка вернулась с двумя вазочками мороженого.
– Вот, кушайте, мои хорошие, – сказала она. – Это вам от меня. От всей души.
– Спасибо. Мы уже вот как наелись! – Я провел рукой по горлу и посмотрел многозначительно на Нину.
– Спасибо. Ну зачем вы это придумали? – проговорила Нина.
Официантка стала серьезной.
– Вы меня обижаете, – сказала она.
– И вы нас тоже, – быстро ответил я и, довольный своим ответом, опять посмотрел на Нину.
– Эдик, – сказала официантка, – зачем же так?
Нина, видимо, поняла, что я могу чего-нибудь ляпнуть, и поспешила вмешаться.
– Настя, мы попробуем ваше мороженое. – Она подвинула вазочку к себе поближе. – Спасибо. Только нам неудобно.
– Пустяки, – перебила Настя, – для таких клиентов… Кушайте… Очень даже вам рада.
Мы не спеша ели с Ниной мороженое, смотрели на город со своего пятнадцатого этажа, и Нина рассказывала мне понемножку обо всем, что мы видели.
Теперь я знал, что приземистый дом под зеленой крышей, который стоит на самой площади, – бывший Манеж, а сейчас в нем устраивают выставки. А справа высоченная коробка в двадцать три этажа – это новая гостиница «Националь», а на самом углу – старая гостиница. Немного левее университет. Там Нина учится. На историческом факультете.
Я так и знал, что она студентка. Был бы я хоть в девятом классе, пожалуй, наврал бы ей, что я тоже студент. Нет, она бы сразу вывела меня на чистую воду. Про студентов я знаю только, что у них сессии, стипендии и КВН. Больше ничего не знаю.
И как это она пошла со мной в кафе? Я стал об этом думать, но тут мы принялись расплачиваться.
Когда Настя давала нам сдачу, какой-то замусоленный рубль прилип у нее к остальным деньгам. Настя никак не могла его подцепить.
– Упрямый, – сказала она про него. – Надо же! – Так и не отделив этот рубль, она дала нам другой, отсчитала мелочь.
– Вы приходите еще, – сказала Настя. – А много народу будет, скажите, чтоб меня позвали. Я все мигом устрою.
Странная вещь! Я смотрел на официантку, и все-все в ней казалось мне другим. Хотя ничто не изменилось: то же самое лицо, обсыпанное пудрой, та же наколка на голове, чуть сдвинутая набок, тот же некрасиво оттопыривающийся карман на фартуке. Но теперь все это не выглядело неприятным. Перед нами была усталая женщина, которой некогда даже подойти к зеркалу и которой нужно все и рем я торопиться, так как ее ждут и за тем столиком, и за тем, и за тем.
Большущий лифт спустил нас на первый этаж. И опять мы с Ниной оказались на шумной улице. Мелькали перед глазами прохожие, обрывки разговоров лезли в уши.
Мне было хорошо. Шум и суета только радовали. Хотелось, чтобы кругом все двигались еще быстрее, разговаривали и смеялись еще громче. А главное – было очень хорошо оттого, что я шагал не один.
И ведь несколько часов назад, когда я выбрался из машины Дим Димыча, я тоже готов был прыгать от радости, что иду по Москве один. И мне казалось: как это здорово, что рядом никого нет.
Один – и не один… Когда же лучше?
Мы дошли с Ниной до угла, и она спросила, на какую улицу мне нужно добираться. Я почему-то подумал, что она не знает моего Кривоколенного.
Но она сказала:
– Идем, посажу тебя на третий автобус. Доедешь до Армянского, а там чуть пройдешь, и будет Кривоколенный.
«Посажу» – резануло меня. Что я, дошкольник, что ли?
Я начал говорить, что и сам найду, но она взяла меня под руку и повела к остановке. Пришлось идти. Ведь не вырываться же, чтоб все обращали внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42