Этот инцидент помог ему понять, как несправедливо высоко мисс Уилмор оценила меня, оказав мне честь истинной привязанности, что ее возрожденные чувства заслуживали лучшей участи, нежели та, которую он не мог не предвидеть.
Мисс Уилмор, у которой тоже открылись глаза, остро – тем более остро, что уже поздно было что-либо изменить, – чувствовала, какой ущерб она нанесла себе всей предыдущей вольницей. Ей пришлось на собственном опыте убедиться, какое громадное значение имеет доброе мнение света, которым она имела неосторожность пренебречь во имя плотских радостей и которое вдруг оказалось необходимым, чтобы удержать более ценные радости сердца.
Напрасно, хотя и искренно, она пыталась изменить свой образ жизни и образ мыслей. Нежелание видеть кого бы то ни было, кроме меня, отказ от толпы обожателей и точное следование всем канонам, предписываемым ее полу, лишь послужили к моему вящему триумфу и необычайно польстили моему тщеславию, но ей самой не принесли ничего, кроме моей благодарности, а это столь жалкая, столь недостаточная награда по сравнению с любовью! В любви же своей я был не властен, да и не особенно сокрушался по этому поводу. Свет даже с большим упорством, чем прежде, отказывал мисс Уилмор в уважении, как будто мстя за былое пренебрежение и простирая свою жестокость до слухов о том, что она якобы имела на меня виды, любовь действительно могла втайне нашептать ей такие мечты, но они были далеки от всякой корысти.
Никто не третировал ее так жестоко, как некоторые из наших титулованных подлецов, которые, насколько мне было известно, охотно женились бы на ней ради ее состояния. Вряд ли это удивит кого-либо в наш просвещенный век, когда даже дочь палача с немалыми деньгами может рассчитывать на брак с гордым аристократом. Никто из разбирающихся в тонкостях нашей жизни не удивился бы, прочитав в газете текст следующего содержания: "Такого-то числа лорд имярек вступил в законный брак с мисс Тугая Мошна, которая обладает всеми достоинствами, необходимыми для счастливого супружества, а также состоянием в сто тысяч фунтов". Равным образом, никого не остановило бы, если бы условием за заключения брака было выставлено венчание у подножия виселицы ее отца.
Мисс Уилмор слишком уважала себя и меня, чтобы не отдавать себе отчета в том, что ее прошлое является непреодолимой преградой для заключения прочного союза, который не только не спас бы ее репутацию в глазах света, но и погубил бы мою собственную. Она часто уверяла меня, что первая отвергла бы такое предложение с моей стороны, продиктованное слабостью, если бы я оказался на это способен, и что ее единственная цель – безраздельно владеть моим сердцем, в чем, к сожалению, она мало преуспела, ибо нельзя отдать то, что не принадлежит тебе самому. Однако, решившись на столь крутой поворот в своей судьбе, на меньшее она уже не могла согласиться. Страсть сделала ее необычайно чуткой и зоркой, поэтому она не преминула заметить, что меня с ней не связывает ничего, кроме признательности, которая немного стоила, и влечения плоти, которое стоило еще меньше, так как утоленное желание быстро уступает место пресыщенности. Почуяв во мне отсутствие истинной склонности, она замкнулась в себе, подолгу предавалась меланхолии и все глубже погружалась в грустную задумчивость, не лишенную своеобразной прелести, особенно если принять во внимание ее причину. Она нередко жаловалась, что если я первый дал ей почувствовать силу и обаяние настоящей любви, то я же и заставил ее узнать страдания, лишил преимуществ неограниченной свободы, не возместив утраты ничем, что могло бы поддерживать ее в оставшиеся годы.
В ответ я принимался уверять мисс Уилмор в своем постоянстве, на которое, разумеется, не был способен. Тщеславие и жажда наслаждений были удовлетворены; наступило пресыщение. После того, как слава о моей победе распространилась по всему Лондону, мне больше нечего было желать, нечем поддерживать затухающий огонь. Неудивительно поэтому, что мне не удавалось полностью развеять ее тревоги. Но у нее хватило мужества предупредить мое предательство и таким образом избавить меня от угрызений совести.
В последнее время я все более сокращал частоту и продолжительность своих посещений, что само по себе является плохим симптомом, предвещающим скорую разлуку. Нужно отдать мисс Уилмор должное: ее упреки носили мягкий, дружеский характер; то были сетования умной женщины, готовой оправдать любовника. Тронутый терпеливой покорностью, с какой она сносила все обиды, я, тем не менее, вскоре исчерпал запас предлогов для пренебрежения ею; во мне росло безразличие, хотя и помимо моей воли.
Мисс Уилмор уже не была той легкомысленной и бесшабашной дамой, чьи экстравагантные выходки вызывали осуждение со стороны как истинно добродетельных людей, так и тех, кто не имел и десятой доли ее достоинств; она обрела способность к анализу, и ей не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу о неизбежности нашей разлуки, тем более что я пустился в новую авантюру, и это стало ей известно. Она в глубокой тайне вынашивала план разрыва и, только когда все было готово, послала за лордом Мервиллом. Он не замедлил явиться, и мисс Уилмор произнесла маленькую речь:
– Милорд, я знаю вас как близкого друга сэра Уильяма, которому, как вам известно, я, на свое несчастье, дала огромную власть над собой. Я знаю, вы простите мне ту вольность, с которой я ныне обращаюсь к вам с просьбой передать ему мои прощальные слова. Будучи убеждена, что вы не истолкуете превратно мой поступок, я избрала такой способ, предпочтя его банальному эпистолярному жанру, к которому обычно прибегают состарившиеся и надоевшие любовницы. Полностью отдавая себе отчет в том, что я не могу рассчитывать на истинную любовь с его стороны, я в то же время слишком горда, чтобы удовлетвориться безответным чувством, служа ему игрушкой. Я слишком многим обязана сэру Уильяму, чтобы жаловаться и проклинать судьбу. Любовь спасла меня от деградации и вернула на стезю добродетели, хотя и поздно теперь спасать мою репутацию. Будьте так великодушны передать ему, что я покидаю его с чувством огромного сожаления, главным образом оттого, что предвижу его собственное погружение в бездну порока. Разлука со мной ничего для него не значит; я же покидаю его с неослабевающей любовью, которую буду оплакивать всю жизнь. Я не надеюсь, да и не хочу, чтобы он помнил обо мне, и прошу его лишь не искать – к своему и моему беспокойству – встреч со мной и не пытаться помешать мне осуществить то намерение, от коего я не отступлю. Скажите, что я умоляю его со спокойным сердцем принять мое последнее "прощай".
По окончании монолога она поспешно скрылась в задней комнате, даже не дождавшись ответа и хлопнув дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Мисс Уилмор, у которой тоже открылись глаза, остро – тем более остро, что уже поздно было что-либо изменить, – чувствовала, какой ущерб она нанесла себе всей предыдущей вольницей. Ей пришлось на собственном опыте убедиться, какое громадное значение имеет доброе мнение света, которым она имела неосторожность пренебречь во имя плотских радостей и которое вдруг оказалось необходимым, чтобы удержать более ценные радости сердца.
Напрасно, хотя и искренно, она пыталась изменить свой образ жизни и образ мыслей. Нежелание видеть кого бы то ни было, кроме меня, отказ от толпы обожателей и точное следование всем канонам, предписываемым ее полу, лишь послужили к моему вящему триумфу и необычайно польстили моему тщеславию, но ей самой не принесли ничего, кроме моей благодарности, а это столь жалкая, столь недостаточная награда по сравнению с любовью! В любви же своей я был не властен, да и не особенно сокрушался по этому поводу. Свет даже с большим упорством, чем прежде, отказывал мисс Уилмор в уважении, как будто мстя за былое пренебрежение и простирая свою жестокость до слухов о том, что она якобы имела на меня виды, любовь действительно могла втайне нашептать ей такие мечты, но они были далеки от всякой корысти.
Никто не третировал ее так жестоко, как некоторые из наших титулованных подлецов, которые, насколько мне было известно, охотно женились бы на ней ради ее состояния. Вряд ли это удивит кого-либо в наш просвещенный век, когда даже дочь палача с немалыми деньгами может рассчитывать на брак с гордым аристократом. Никто из разбирающихся в тонкостях нашей жизни не удивился бы, прочитав в газете текст следующего содержания: "Такого-то числа лорд имярек вступил в законный брак с мисс Тугая Мошна, которая обладает всеми достоинствами, необходимыми для счастливого супружества, а также состоянием в сто тысяч фунтов". Равным образом, никого не остановило бы, если бы условием за заключения брака было выставлено венчание у подножия виселицы ее отца.
Мисс Уилмор слишком уважала себя и меня, чтобы не отдавать себе отчета в том, что ее прошлое является непреодолимой преградой для заключения прочного союза, который не только не спас бы ее репутацию в глазах света, но и погубил бы мою собственную. Она часто уверяла меня, что первая отвергла бы такое предложение с моей стороны, продиктованное слабостью, если бы я оказался на это способен, и что ее единственная цель – безраздельно владеть моим сердцем, в чем, к сожалению, она мало преуспела, ибо нельзя отдать то, что не принадлежит тебе самому. Однако, решившись на столь крутой поворот в своей судьбе, на меньшее она уже не могла согласиться. Страсть сделала ее необычайно чуткой и зоркой, поэтому она не преминула заметить, что меня с ней не связывает ничего, кроме признательности, которая немного стоила, и влечения плоти, которое стоило еще меньше, так как утоленное желание быстро уступает место пресыщенности. Почуяв во мне отсутствие истинной склонности, она замкнулась в себе, подолгу предавалась меланхолии и все глубже погружалась в грустную задумчивость, не лишенную своеобразной прелести, особенно если принять во внимание ее причину. Она нередко жаловалась, что если я первый дал ей почувствовать силу и обаяние настоящей любви, то я же и заставил ее узнать страдания, лишил преимуществ неограниченной свободы, не возместив утраты ничем, что могло бы поддерживать ее в оставшиеся годы.
В ответ я принимался уверять мисс Уилмор в своем постоянстве, на которое, разумеется, не был способен. Тщеславие и жажда наслаждений были удовлетворены; наступило пресыщение. После того, как слава о моей победе распространилась по всему Лондону, мне больше нечего было желать, нечем поддерживать затухающий огонь. Неудивительно поэтому, что мне не удавалось полностью развеять ее тревоги. Но у нее хватило мужества предупредить мое предательство и таким образом избавить меня от угрызений совести.
В последнее время я все более сокращал частоту и продолжительность своих посещений, что само по себе является плохим симптомом, предвещающим скорую разлуку. Нужно отдать мисс Уилмор должное: ее упреки носили мягкий, дружеский характер; то были сетования умной женщины, готовой оправдать любовника. Тронутый терпеливой покорностью, с какой она сносила все обиды, я, тем не менее, вскоре исчерпал запас предлогов для пренебрежения ею; во мне росло безразличие, хотя и помимо моей воли.
Мисс Уилмор уже не была той легкомысленной и бесшабашной дамой, чьи экстравагантные выходки вызывали осуждение со стороны как истинно добродетельных людей, так и тех, кто не имел и десятой доли ее достоинств; она обрела способность к анализу, и ей не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу о неизбежности нашей разлуки, тем более что я пустился в новую авантюру, и это стало ей известно. Она в глубокой тайне вынашивала план разрыва и, только когда все было готово, послала за лордом Мервиллом. Он не замедлил явиться, и мисс Уилмор произнесла маленькую речь:
– Милорд, я знаю вас как близкого друга сэра Уильяма, которому, как вам известно, я, на свое несчастье, дала огромную власть над собой. Я знаю, вы простите мне ту вольность, с которой я ныне обращаюсь к вам с просьбой передать ему мои прощальные слова. Будучи убеждена, что вы не истолкуете превратно мой поступок, я избрала такой способ, предпочтя его банальному эпистолярному жанру, к которому обычно прибегают состарившиеся и надоевшие любовницы. Полностью отдавая себе отчет в том, что я не могу рассчитывать на истинную любовь с его стороны, я в то же время слишком горда, чтобы удовлетвориться безответным чувством, служа ему игрушкой. Я слишком многим обязана сэру Уильяму, чтобы жаловаться и проклинать судьбу. Любовь спасла меня от деградации и вернула на стезю добродетели, хотя и поздно теперь спасать мою репутацию. Будьте так великодушны передать ему, что я покидаю его с чувством огромного сожаления, главным образом оттого, что предвижу его собственное погружение в бездну порока. Разлука со мной ничего для него не значит; я же покидаю его с неослабевающей любовью, которую буду оплакивать всю жизнь. Я не надеюсь, да и не хочу, чтобы он помнил обо мне, и прошу его лишь не искать – к своему и моему беспокойству – встреч со мной и не пытаться помешать мне осуществить то намерение, от коего я не отступлю. Скажите, что я умоляю его со спокойным сердцем принять мое последнее "прощай".
По окончании монолога она поспешно скрылась в задней комнате, даже не дождавшись ответа и хлопнув дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51