Он вздохнул.
– О, с ними все будет в порядке. Они хорошие ребята. Боже, как у тебя замечательно получается!
Она начала тихонечко молотить кулаками по обе стороны его позвоночника.
– Вот видите? Вы уже расслабились. – Потом нежно провела руками по спине; вниз по лопаткам, к дельтовидной мышце и к пояснице, чуть не коснувшись ягодиц. – У вас сильная спина. Наверное, занимаетесь спортом? – спросила она мягко, с придыханием.
– Стараюсь держать себя в форме, – ответил он, и во рту вдруг пересохло.
– Мой отец никогда не занимается спортом, – вздохнула Никки, наклонилась к его уху, и ее губы стали так близко, что он почти почувствовал их прикосновение. – Знаете, – прошептала она, – мне будет намного легче массировать вам спину, если вы ляжете.
Сразу после секса Элиот заявил:
– Я проголодался.
Бебе рассмеялась.
– Мужские особи так примитивны и зависимы от своих потребностей.
Элиот посмотрел на нее взглядом обиженного щенка:
– Что ты имеешь в виду?
Она откинулась на кровать, притворившись расстроенной.
– Выходит, тебе приятнее есть холодную пиццу, чем нежиться в постели после секса со мной?
Элиот и забыл, что со вчерашнего вечера в холодильнике осталась пицца. Он чмокнул Бебе в щеку и выпрыгнул из-под одеяла.
Бебе улыбнулась и посмотрела на часы на туалетном столике: половина пятого. Через полтора часа ей надо быть на работе, готовиться к шоу «Блеск искусственных алмазов» в воскресенье вечером. Лежа на спине, она разглядывала тень, которую отбрасывало на потолок дерево, растущее за окном. О чем можно было бы рассказать в эфире? Разумеется, она бы с удовольствием поведала зрителям об угрюмом судье, который каждый раз приносил в химчистку Элиота ночные рубашки «Секрет Виктории» большого размера. Но вероятно, это не очень хорошая идея: вдруг ей когда-нибудь придется предстать перед судом? Она услышала сигнал микроволновки, и через секунду перед ней появился голый Элиот, жующий грибную пиццу с бумажного полотенца с котятами и щенками. Ее маленькая собачка вилась у его ног, глядя вверх.
– Хочешь кусочек? – спросил он, продолжая жевать.
Бебе расхохоталась.
– Вот теперь я знаю, о чем сегодня рассказать зрителям.
Он улыбнулся с набитым ртом.
– Важе ве фмей, – пробубнил он и, проглотив, повторил: – Даже не смей. – Он уже усвоил, что все его слова и поступки рискуют попасть в эфир. На прошлой неделе вся страна узнала о том, что он не может пописать, не включив кран. Он доел пиццу, кроме корочки, которую по привычке протянул Бебе. Она почему-то больше всего любила корочки, и он всегда приберегал их для нее.
– О, я совсем забыл. Угадай, кто звонил вчера вечером? – спросил он.
Перчинка запрыгнула на кровать, и Бебе почесала у нее за ухом.
– Ты моя девочка. – Она подняла голову и посмотрела на Элиота. – И кто же?
– Моя мать, – ответил он, натягивая трусы-боксеры.
– Твоя мать? Она же умерла. – Перчинка облизала ее руку.
Элиот сунул голову в ворот футболки.
– Я имею в виду свою биологическую мать, ту, которую я никогда не видел.
Перчинка выпрыгнула из кровати, и Бебе села, натянув на грудь покрывало.
– Элиот, ты что же, приемный ребенок?
Он кивнул.
– Да, меня взяли из приюта в месячном возрасте.
Как же он раньше ей не сказал?
– Почему ты мне не говорил? Он пожал плечами.
– Не думал, что это важно. Я ведь даже особенно не задумываюсь по этому поводу. У меня нет комплексов по поводу того, что я приемный. – Он проглотил последний кусок пиццы.
Наверное, он прав.
– А зачем она тебе позвонила?
– Ну, она сказала, что ей всегда было интересно, что же со мной произошло, и что она до сих пор чувствует себя виноватой оттого, что отдала меня, что она потратила много лет на поиски. Странно как-то. Она ведь мне никто.
– Она тебе что-нибудь про себя рассказала? У тебя есть братья, сестры? Кто твой отец?
– Черт! – воскликнул он и запрыгал на одной ноге. – Бебе, бога ради, зачем тебе рулетка? И почему ты положила ее на пол?
Бебе закатила глаза.
– Элиот, я же объясняла – это капиталовложение. Рулетка из знаменитого отеля «Сэндз» в Лас-Вегасе. В один прекрасный день она будет стоить целое состояние. Я просто не нашла пока, куда ее пристроить.
Он потер большой палец и нахмурился.
– Ладно, расскажи мне еще о своей матери. У тебя есть братья или сестры?
– О братьях и сестрах она не говорила, но рассказала про отца. – Он нажал на большой палец ноги, и на кончике ногтя появилась маленькая капелька крови.
Бебе смотрела на него, ожидая продолжения истории.
– Когда я родился, они жили в Бруклине. Он был из полиции Нью-Йорка. Только представь: я – сын полицейского! – Хромая, он прошел в ванную и открыл аптечку. – У тебя нет пластыря?
Бебе онемела. Все ее тело пробрала дрожь; руки покрылись мурашками.
–. Элиот, а как зовут твою настоящую мать?
– Все, нашел, – крикнул он, заходя в комнату с коробочкой в руках. Он протянул ей коробку – Вот, можешь открыть? У тебя длинные ногти.
– Как зовут твою мать, Элиот? – повторила Бебе.
– Розалинд, – ответил он, подошел к стулу и взял джинсы.
Бебе показалось, что она сейчас лишится сознания. Зажмурившись, она зажала уши руками, как будто боялась, что голова не удержится на плечах. И тут ее прорвало. Она начала вздрагивать, как при рыданиях, но глаза оставались сухими. Вскоре подоспели и слезы.
Она рыдала, закрыв лицо руками. Элиот подбежал к кровати.
– Бебе, что с тобой? Что случилось, что? – Он был в панике. Он никогда не видел Бебе в таком состоянии.
Сдерживая рыдания, она спросила:
– Неужели ты не понимаешь?
Но слезы нахлынули с новой силой.
Он положил руку ей на плечо, но она ее оттолкнула.
– Бебе, что происходит? Что я такого сказал? – Он ругал себя за то, что сорвался из-за рулетки.
– Элиот. – Она подняла глаза. – Роуз – сокращенное имя для Розалинд. Так зовут мою мать, – произнесла она.
Он поднял брови:
– И что?
– Мои родители жили в Бруклине до моего рождения. Мой отец был полицейским. – Она глотнула воздуха. – Своего первого ребенка, мальчика, они отдали на усыновление.
У него отвисла челюсть. Он даже моргать перестал.
– Элиот, ты мой брат.
16
– Да, мистер Смайт, да, да, о боже! – кричала Никки. Джон дубасил ее сзади, и с его лба ей на спину падали капли пота. – О, я такая непослушная девочка, накажите меня! Жестче, жестче!
Джон ударил сильнее, громко зарычав, как животное, и крепко впившись пальцами ей в ягодицы.
– О, Никки, я сейчас кончу, я сейчас кончу! – воскликнул он, закатывая глаза.
Она резко отстранилась, и он выскользнул из нее. Она перевернулась на спину.
– В лицо, мистер Смайт, кончайте в лицо – но только не на волосы!
Когда он кончил, Никки попросила салфетку. Джон принес коробку с розовыми салфетками из ванной.
– И долго ваша жена пробудет в больнице?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56